Ну так и я умею. Будет он от меня требовать отчёта! Это я должен спрашивать с него!
— Да вот у вас хотел узнать! Дикое животное в парке! Если бы не мы с подполковником Вернигорой (об Останцеве я умолчал — прости, старлей, не по чину тебе награды, когда два таких замечательных человека, как я и подпол, руку приложили к спасению жителей Хабаровска) могли быть жертвы!
— Вообще, они не опасны обычно, если ты не курица, — фыркнула мама Маши. — Но и не приручаются никогда. Если лезть к нему, конечно, подрать может, а так он уходит от людей.
— Вернигора не склоняется, — машинально поправил меня губастый Валентин Георгиевич, сразу поверив мне.
Вот от кого такие пухлые губки у Маши!
— Черт-те чё! Валя! Я тебе поручила дочку встретить со школы, — с ноткой истерики запоздало испугалась за дочь блондинка.
— Да что с ней будет? Тут идти пять минут, — сразу стал оправдываться прокурор. — Доча, котика взять нельзя.
— Пап! Ну, па-а-апа! — заорала Машка.
— Я попробую, но не обещаю! — сдался суровый прокурор под натиском девочки.
— Давай тогда Толю возьмём? Вы мне младшего братика обещали, пусть будет старший! — изумила всех мелкая егоза.
От такой простоты засмеялись все, даже Копцев. А я на мгновение даже помечтал о такой мамочке, как Машкина. Ей-богу я б согласился, но, боюсь, прокурор пристрелит.
— У Толи свои мама с папой есть. Они не отдадут! — привёл аргумент умный дядька.
— Э-э-эх! — во вздохе Машеньки была такая вселенская грусть, что моя, стариковская уже, душа не выдержала.
— Но пирожные в «Ласточке» с меня! — пообещал я.
А что делать? Машка всё-таки выдавила обещание накормить её эклерами ещё когда мы шли в милицию перед тренировкой.
— Ах ты попрошайка! — мама девочки присела и кавайно прижала ручки к своим щечкам.
— Анатолий, спасибо, что от зверя оберегли и дочку, и других граждан. Я должен буду. Вот моя визитка, звони, если что! — серьёзно пообещал Валентин Георгиевич. — Вы долго еще тут? В гости бы пригласить друга дочки хотел.
Этот вопрос он задал уже Копцеву. И они пошли по коридору, негромко беседуя. А следом за ними ушли Маша с мамой, оставив после себя запах хороших духов и липкий леденец, тайком сунутый Машкой мне в руку в качестве подарка. Да, поюзанный уже петушок на палочке, думаю, изделие кооператоров, но я не из брезгливых.
В душевой был подвергнут допросу Витьки и Кости насчет гостей. Да и другие парни интересовались, в основном гостьей, той, что постарше. Я довольный стоял под душем с леденцом во рту и наслаждался вниманием. Тщеславный такой стал, самому стыдно. А ведь ещё коммунист! Кстати, газету местную надо купить будет завтра, экземпляров двадцать, ну, и фотки у девочек-журналисток получить как-то. Телефона у них нет, но есть номер комнаты в общаге, где они живут. Да они и сами обещали навестить меня.
Утром я проснулся знаменитым. Наше фото с подполом и история героического спасения то ли людей от кота, то ли этого мурлыки от людей была довольно литературно описана в газетке. Причем на первой странице! Но это явно не из-за меня, а дань уважения крупному милицейскому начальнику. Меня там в газете, правда, назвали комсомольцем, но имя и фамилию не переврали. Весь день ждал, что меня найдут журналисточки, ведь и место тренировок, и место проживания я им сдал. Но нет! А жаль, они мне понравились. Сходить поискать их в общаге? Стоп! А ведь можно потребовать опровержения! Как в своё время сделал Остап Бендер. Мол, я не комсомолец, а коммунист! Решено — завтра в обед иду в редакцию!
Глава 5
Глава 5
А вот так просто попасть в издательство не получилось. На пути у меня случился вооружённый кроссвордом дедок-вахтер, и плевать он хотел на все мои регалии. Я, дурак, когда заявился сюда, думал, что мне все двери открыты.
— Пропуск заказывай, — проскрипел дедок, не поднимая глаз.
— А у кого? — решил не спорить я.
— А я знаю к кому ты и по какому делу? — так же, не глядя в мою сторону, спросил старик.
— К главному редактору, по личному, — улыбнулся как можно приветливее я.
— Второй понедельник у него по личному, — дед, наконец, поднял на меня глаза. — Так пацан! Если думаешь, что надел костюм, и я тебя пущу, то зря!
Пацан? Слово за слово и мы с дедом разругались. Собственно, а чего мне у главреда делать? Девочек позавчерашних я и так найду! Напротив редакции есть точка общепита — пельменная, куда на моих глазах, выйдя из редакции, устремилась уже парочка парней. Наверняка, таких красоток, как мои знакомые, немного. Надо взять «языка» и разузнать!
— Просто так даже синичка не чирикает, — поведал мне уже лысеющий молодой представитель еврейского народа с глазами полными вековой мудрости.
— Ты знаешь, сколько у нас девок? Хотя, погодь, ты, говоришь, они в общаге живут? — уточнил второй — лопоухий молодец с натуральным румянцем на лице.
Кровь с молоком про таких говорят.
— Да что там непонятного? Лен у нас штук пять, и все оторви да выбрось, а Марго нет ни одной, зато есть фотограф — Маринка, такая же оторва. Ох, не связывался бы ты ними, парень. Прожуют и не заметят, — пугает первый, поняв, что ничего ни им, ни синичкам не обломится.
— Я сам с зубами! — скалюсь я.
— Маринка сейчас на выезде, в зверосовхоз с Остриковым поехала, а Ленку Кузнецову, её подругу и соседку по общаге, зам редактора драла за что-то у себя в кабинете. Ор такой был, все этажи слышали. Она сейчас на обед пойдёт. Ленка, не зам главреда. Можешь поймать её на входе. Но Кузнецова точно не в духе будет.
Собираюсь уйти, но замечаю бабульку, которая зашла в точку общепита. На вид той лет восемьдесят, не меньше, но выглядит опрятно — от жары прикрыта шляпкой, одежда неновая, но видно, что хорошая.
— Милая! Деньги дома забыла, налейте компотику, — устало просит у продавщицы на раздаче она.
— Может ещё и пельменей подать? — язвит толстеющая женщина лет тридцати.
— Ой, как хорошо! Я бы и поела! — не поняла подколки бабушка.
— Вот, возьмите за бабушку, — незаметно сую трёшку фее торговли.
Порыв души. А чего бабке не дал? Да побоялся обидеть, старики с понятиями, а вот торгашка возьмет — сто процентов.
— Я ведь в театре служила раньше, да вот памяти никакой не стало — сумочку дома оставила. А вы, наверное, узнали меня? — радуется бабуля и пельменям, и компоту.
Продавщица лишь фыркнула под моим взглядом, но ответила, очевидно, чтобы не отдавать мне сдачу:
— Я все роли ваши помню. Спасибо вам!
У бабульки глаза на мокром месте, а мне приятно — одно доброе дело за три рубля уже сделал!
— Эй, парень, вон Ленка вышла, беги, а то упустишь, — крикнул лысеющий доброжелатель.
Торопливо покидаю пельменную, чтобы с трудом заметить повернувшую за угол знакомую. Платье на ней другое, но туфельки те же, и прическа та же. Точно она. Иду быстрым шагом, но всё равно не успеваю — девушка уже общается с мужичком лет тридцати, который на неё смотрит, как ребенок на эскимо.
— Лен, да не огорчайся. Дура она, это все знают, но я своё обещание сдержу! Джинсы сегодня занесу, те, что ты выбрала, — утешает он мою знакомую.
— Привет! — не стал я ждать, пока они уйдут вместе. — Спасибо за статью! И хотел ещё фото у Марины выпросить.
Ленка хороша, и конкурент меня не пугает.
— О, Толя! Ром, спасибо, я дома после семи буду, приходи! — девушка вежливо дает понять мужичку, что он здесь лишний. — А Марго ещё на выезде, но фото у нас в редакции. Пойдём, вынесу.
Меня мягко берут под руку и ведут назад к злому вахтеру. Причем того, что моя знакомая недовольна чем-то незаметно.
— Проблемы какие? — решил всё же проявить участие я.
— Да мама-Ира отругала, начальница моя. Я тут в статье упомянула мастерскую кооперативную, вон того дяди, которого ты сейчас видел. Причем скользом так, без акцента упомянула — мол, «парень в джинсах от нашего Хабаровского кооператива „Огонек“ смотрелся не хуже, чем иностранный гость». Дословно в статье так было… А придралась, коза! Говорит, ты специально про этот кооператив в каждой статье пишешь, мол, сунули тебе! А я всего в третий раз упомянула, и ничего не сунули… ещё. Вечером, может… — недовольно ответила Лена. — Я вообще на новостях работаю, редко статьи дают вставить!
