– Чего так? Плачу золотом! – продолжал настаивать Андрей.
– Э-эээ… Этих я продам в султанский гарем, – торговец охотно объяснил причину отказа.
– Мальчишек? В гарем? – рассмеялся князь.
– Ты, видно, издалека приехал? – вопросом на вопрос ответил ренегат.
– У шехрияр два гарема, – вновь пришел на помощь Ванька. – Женский, а в другом – мальчики.
– Тьфу ты, – Андрей в сердцах чуть не сплюнул.
Слава богу, сдержался, не то попал бы в историю.
– Дам столько золота, сколько скажешь, – князь упрямствовал в своем решении.
Не потому, что ему нужны эти мальчишки, а из-за вредности. Пусть султан, или как его там, шехрияр, что ли, с Дунькой Кулаковой проводит долгие вечера. Но мальцов на потеху извращенцу он не отдаст – перекупит.
Пацанов отправили в тот же загон, куда поместили невольников Андрея. Сам князь отправился в каструм, утомленный событиями дня. Да и есть хотелось очень. И Третьяк вот-вот должен появиться.
Парень уже дожидался Андрея, и как появился государь, сразу стал докладывать:
– Фрегат уже вытащили кормой на берег. Гришаню-стрельца стража увела, а более не было никого на кораблике. У наших все нормально, только мяса да воды надо, зверье жрет немерено.
Вот ведь незадача. Он совсем забыл про зоопарк на борту навы, а воевода тоже хорош – тоже не вспомнил. Пришлось отправлять Третьяка на рынок закупать мясо. Все ближники уже собрались в каструме, только Булат отсутствовал.
Думу думали долго. Спорили до хрипоты, бороды, конечно, не трепали, но дело к тому шло. Андрей не вмешивался, пускай пар выпустят. Люди вообще, а его особенно, очень эмоциональны. Если гневаются, то гром и молнии мечут, а если радуются, то вся деревня гуляет.
Вариантов было два: или ждать, или идти выручать товарищей. Воевода стоял за немедленный штурм резиденции эмира. Кузьма, как наиболее рассудительный, предлагал обождать. Урману лишь бы подраться, потому он горячо поддержал Луку. Дитрих Кабан и Шателен отмалчивались, но по рожам видно, что и они готовы рискнуть – еще бы, мечта любого рыцаря сразиться с сарацинами. А тут еще благое дело – выручить товарищей. Оба рыцаря души заложат, но не упустят такой возможности. Единственно, что их останавливало – невыразительное лицо их государя. Это смущало рыцарей, заставляя воздерживаться от обсуждения. Немцы заключили пари – подерется Кузьма с воеводой или нет. Не подрались. Шателен сильно расстроился, проиграв перья от своего султана на бацинете.
Выяснив настроения ближников, государь огласил свою волю – сидеть, как мыши, ждать вестей. Умереть всегда успеем. Андрей решил поговорить с Ибрагимом, хозяином гостиницы.
Хитрый синопец согласился помочь Андрею, он давно уже вычислил, кто главный в их компании.
– А ты, хан, давно знаешь их? – с невинным видом поинтересовался хозяин каструма, когда уже согласие вызнать про пропавших было дано.
– В Трапезунде встречались, – осторожно ответил Андрей, – и в Кафе.
– А вот в Кафе таких купцов не знают, – проболтался синопец и, испугавшись сказанного, прикрыл рот ладошкой.
– А вот отсюда поподробней, – слова Кузьмы, объявившегося за спиной хозяина, заставили того вздрогнуть.
– Я ничего не знаю! – взмолился синопец, падая на колени.
– А я думаю – знаешь! – Кузьма ласково погладил татарина по голове.
– Я спрашивал знакомцев из фряжской фактории, – попытался объяснить Ибрагим.
– Откуда интерес такой к незнакомым людям? – Кузьма резко ухватился пальцами за нос и крутанул вполоборота.
– А-ааааа, – взвыл татарин от резкой боли.
– Орать будешь – и нос, и уши, и уд отрежу, – предупредил новгородец.
– Понял я, понял я, – синопец пустил слезу, что неудивительно, руки у Кузьмы, как клещи.
– Вот… – удовлетворился результатом мучитель. – А теперь сказывай.
– Я про вас разузнать хотел, – зачастил Ибрагим, потирая распухающий на глазах нос. – Вас не знают в Кафе, а еще они говорили про этих, которыми ты, хан, интересуешься.
– Что конкретно говорили? – быстро спросил князь.
– Что не купцы они вовсе. Утром в порт чирник[96] зашел, так купцы-сурожане сразу к франкам подались. У них и остановились. А потом все вместе они ходили во дворец эмира.
– Это откуда знаешь?
– Так после, как я хана вашего им показал, они и ушли к эмиру.
– Так ты еще нас показал? – разъярился Андрей.
В ответ сломленный татарин часто-часто закивал головой.
Все понимали, что запахло жареным, выдать себя за купцов не получилось. Не тот менталитет у них, торгаши подобных себе за версту чуют, а определить воина для них – проще пареной репы.
Ибрагима отпустили с миром, но не просто так – взяли в заложники сына. Татарин обещал вызнать, что случилось со знакомцами хана. После его ухода опять разгорелся спор. Спорили, стоит ли поспрашивать гостей с Руси. Кто они такие, Андрей догадывался. Сурожане – выходцы или их ближайшие потомки с Кафы. Фрязины, одним словом. Только зачем им говнить Андрею? Иван Андреевич хорошо потеснил фрязинов, да только после бегства многих гостей в Тферь поляны всем хватало. Нет. Не пойдут они противу него. Кишка тонка. А вот обиженные Васькой[97] гости вполне могут подлянку сделать. Могут. И фрязины могут. Стоп. Могут, если ставка высока. А какова ставка? Доля в торговле? Маловероятно. Дела ведет в Москве Иван Андреевич от своего имени. Убери Андрея с поляны – купец останется, а серебра в московской казне князя – много… Все ему останется. Тогда кто? Ерошка? Вострая сабля? Или, страшно подумать, игра пошла по-крупному? Неужто обыкновенное посольство в Царьград может кому-то мешать? А ведь точно! Митрополита-то сожгли! Значит, что? Правильно, выборы! А как выбирают? Кто больше серебра дал, тот и победил. Знаем, знакомо.
Эх, прав воевода, стоило бы пообщаться с этими гостями… Но как это сделать? Крепость свою франки еще не восстановили, через стены перебраться можно. А дальше что? Лука говорит скрасть гостей. Легко сказать, а как пойдет все не так? Что тогда? Гнить в их тюрьме? Желания такого у Андрея не было.
Кузьма, обычно осторожный, тоже за визит к гостям, есть у него для них вопросы… А у кого их нет?
Шателена прорвала, тот вообще предложил взять город на щит. Храбрец какой выискался. Кабан отмалчивается, но видно, что и у него руки чешутся. Даниле пофигу все, ему лишь бы подраться. Новоявленный Портос выискался. Дерусь, потому что дерусь.
С Ибрагимом нехорошо получилось, хотел как лучше, а получилось как всегда. Сына его пришлось брать в заложники. А ну, как плюнет татарин на сына и кликнет стражу? Ведь не уйти. Положат всех.
Андрей мучил себя раздумьями, заливая страхи вином, но не пьянел. Так бывает. Все ближники вооружились и не смыкали глаз, пасясь нападения на каструм. Это трудно делать, не привлекая к себе внимания, они не одни тут постояльцы.
Булат появился в комнате бесшумной тенью, и не один. Вместе с ним пришла женщина, с головой укрытая покрывалом.
– Все исполнил, государь. Чисто, – доложил он, без спросу усаживаясь на подушку на ковре.
Слава богу, он уши не отрезал обидчику, а то и голову мог принести, с Булата станется. Вельможа умер, и этого довольно. Никто не заподозрит убийство, Булат в своем деле мастер.
– А это кто? – поинтересовался Андрей, глядя на женщину.
– Ты хотел. Я привел, – татарин сдернул покрывало, и Андрей не удержался, разразился трехэтажным матом.
Перед ним стоял абсолютно голый давешний монашек, из-за которого Андрея огрели плетью.
– Черт побери! – вырыгнул Андрей. – Укрывательства беглого раба мне не хватало! – Андрей схватился за голову.
На шум прибежал воевода и опешил. Государь сидит в кресле, обхватив голову руками, татарин сидит на ковре, с невозмутимым видом пятерней зачерпывая каймак[98] и отправляя его в рот. А напротив них стоит молодой отрок. Голый.
– Ты как тут оказался? – налетел воевода на друга. – И этот что тут делает? Кто он? – Лука засыпал татарина ворохом вопросов.
– Вкусный каймак! Хорошо, – Булат старательно вылизал пятерню.
– Ты мне зубы не заговаривай! – пробасил Лука.
– Моя твоя не понимай. Моя пришла, где хотела, – говоря это, Булат скривил уморительную рожу.
Андрей рассмеялся, следом захохотали и друзья-товарищи. Уж больно натурально татарин скопировал одного из московских боярских детей, недавно совсем выехавшего к московскому князю.
Отсмеявшись, Андрей ответил за Булата, занявшегося поеданием большого куска курта[99].
– Невольника вот привел наш татарин. Ты бы, Лука Фомич, велел бы одежонку ему справить, а то голый ведь пацан.
– Исполню, – кивнул Лука и, уходя, бросил гневный взгляд на друга, сумевшего пройти мимо сторожей, и не один, а с невольником на пару.
