— Дай! — повторило чудовище.
Как его "Нокия" оказалась в лопатообразной руке, Пельмень и сам не понял. А через мгновение друзья со всех ног ломанулись прочь. Сначала куда глаза глядят, а потом в сторону отделения полиции.
***
Варенька потерялась. Вот только что рядом шли папа с мамой, и вдруг она одна! И ведь совсем чуть-чуть отвлеклась, засмотрелась на снеговика возле магазина. Настоящего, из шаров, с носом-морковкой, глазами из угольков и ручками-веточками. А мама с папой куда-то исчезли. Наверное, вперед ушли. Надо быстрее их догнать. Варенька побежала по дороге, но ни мамы, ни папы видно не было! Дорога становилась всё хуже, куда-то пропали фонари (впрочем, горящих и было немного), дома по бокам сменились полуразвалившимися сараями, а мама с папой как сквозь землю провалились! Бежать Варенька уже не могла, но упрямо шла вперед. А потом совсем устала. Огляделась. Домов не было. Дороги тоже не было. Один лес кругом. И ни мамы, ни папы. И Варенька поняла, что потерялась. А ещё у неё очень устали ножки. Лавочек вокруг тоже не было. И девочка села прямо в снег. Надо отдохнуть, а потом идти искать маму… Можно даже поспать немного…
И тут из темноты леса вышла большая белая собака. Укоризненно поглядела на Вареньку и покачала головой.
— Собачка, я к маме хочу, — пожаловалась девочка.
И в следующую секунду оказалась на спине у пса. А тот помчался по снегу. Быстро-быстро, быстрее, чем пони, на которых Варенька каталась в Снежинске, быстрее, чем "вахтовка", даже быстрее самолета. Девочка оглянуться не успела, как собака подвезла её к двери с неказистой вывеской и легла на снег.
— Это полиция, — сказала Варенька, сползая со спины зверя. — Мама говорила, что если что случится, надо идти в полицию, — она сделала шаг вперед, потом обернулась. — Ты молодец, собачка.
Но собачка исчезла. Будто и не было никогда. Варенька собралась с силами и толкнула тяжелую дверь.
***
Свою работу Игорь Парамонов терпеть не мог. Он даже называл её не службой, а работой, а про себя и вовсе повинностью. Но лучше в Кельпе не найти. Не в рудник же лезть! Да и зарплата в полиции хоть на что-то похожа. А к Кельпе сержант был привязан намертво. Бабушка даже слышать не хотела о переезде куда бы то ни было. Мол, не отрывайте от могилы деда! Помру, закопаете рядышком, и езжайте куда хотите. Мама её поддерживала, вообще не объясняя причины. А Игорю от двух пенсионерок деваться было некуда. И черт с ними, с грошовыми пенсиями (ага, порассказывайте про северные надбавки, порассказывайте, только лучше южанам, кто здесь не был ни разу), но им ведь не только деньги нужны!
Вот и тянул лямку уже пятый год. Обязанностями не пренебрегал, даже до старшего сержанта дослужился, но как же достала эта тягомотина! Сидишь, пишешь отчеты, переводишь сигареты на дым. Тоска! Иногда Игорь просто мечтал, чтобы в поселке случилось хоть что-нибудь серьезное! Но здесь даже дрались спьяну как-то не по-настоящему. Пошумят, потаскают друг друга за грудки, изобразят пару махов в направлении лиц противников, побарахтаются в снегу и пойдут допивать. А чаще пропустят и махи, и барахтанье. Самое страшное преступление за пять лет — Мишка Спотыкач Макаровне за самогон не заплатил! И то, бабка в полицию не пошла, с синяками она сама куда лучше управляется. Да ещё Пельмень со своими "грабежами". Цирк!
Сержант, конечно, утрировал. Время от времени в Кельпе что-нибудь, да случалось. Когда у населения всех развлечений водочки на грудь принять, спиртиком запить, пивком отполировать и селедочкой занюхать, иначе и быть не может. То муж жену кулаком приложит, не соразмерив силу. То жена мужа сковородкой приголубит. Да не современной, с тефалевым покрытием, а настоящей, чугунной, от бабушки по наследству перешедшей.
Год назад Ванька Хмырь на полном серьезе пытался подрезать Петьку Хряка. Слава богу, что "перо" бестолкового "урки" оказалось столь отменного качества, что не выдержало столкновения с Петькиным тулупом. Но без членовредительства всё равно не обошлось: здоровенный Хряк так приложил худосочного противника, что и меховая шапка не спасла. Но… Врезал разок и успокоился, даже ногами пинать поленился. Сволок сомлевшего Хмыря до полиции, сдал вместе с обломками оружия и отправился штопать попорченый тулуп. А Ванька вскоре оклемался. Даже сотрясения мозга не словил. Хотя что там сотрясать, давно всё пропито.
А летом братья Старыкины надумали тренироваться в метании топоров на противоположную сторону улицы. Чуть было не приколотили к забору собственного отца.
Игорь мог бы вспомнить и ещё пару подобных происшествий только за последний год. Но все они были привычны, скучны и работы от полиции требовали минимальной. Сажать, что ли, Хмыря или Хряка? Оба и так, протрезвев, перепугались настолько, что до осени в рот не брали. Один помнил, как человека ножом пырнул, а второй, что с его удара Ванька с копыт кувыркнулся и затих. Или малолетних чингачгуков, которые две недели сидеть не могли и спали на животе? На Пельменя дело заводить? Так пока протокол оформишь, уже и ущерб возмещен, и компенсация уплачена! Да и как потом в Кельпе жить, если своих за всякую ерунду сажать будешь? А здесь ведь все свои. Поголовно.
Вот и Пельмень, легок на помине. На пару с Лохом. И за каким чертом их в полицию принесло. Уже протрезвели, что ли? Рановато, ещё даже не вечер. Да и обычно они телефоны сами возвращают, благо все аппараты в городе помнят до последней царапинки.
Игорь поправил фуражку и строго уставился на посетителей.
— Старшой! — бросился к Игорю запыхавшийся Пельмень. — У меня телефон отжали!
Игорь не поверил собственным ушам.
— У тебя, — медленно выговорил он, — отжали телефон? Или ты отжал?
— У меня! — в доказательство Пельмень вывернул карманы. — Лох — свидетель! Пиши протокол!
Игорь покачал головой, но бланк достал.
— И кто же Вас ограбил, гражданин Пименов?
Начинать надо было с анкетных данных заявителя, но их старший сержант наизусть помнил. Как впрочем, и остальных жителей поселка. Ещё в первый год выучил, всё равно целыми днями делать нечего. Так что добавил официальности в речи, и достаточно.
— Йети! — заявил Пельмень!
— Кто? — вылупился Игорь.
— Йети, — повторил ограбленный и затараторил, демонстрируя удивительную осведомленность о личности грабителя, — алмасты, сасквоч, бигфут, снежный человек, реликтовый гуманоид! Ростом — во! — рука Пименова взлетела, словно он лыжу по росту подбирал. — Сам — во! — обе руки разошлись в стороны метра на полтора. — Весь мохнатый! На шее ожерелье из человеческих зубов! Морда — вылитая горилла! Лох свидетель!
Сашка согласно кивал.
— Вы что сегодня пили? — спросил Игорь, убирая бланк. Не документ строгой отчетности, конечно, но чего зря переводить.
— Не веришь, да? — обиделся Пельмень. — Да ты на улицу выгляни, он небось до сих пор у управы отирается!
Игорь вздохнул и посмотрел в окно. У заводоуправления никого не было. Пожал плечами:
— Нет там никого.
— Значит, сбег, — Пельмень стукнул себя кулаком в грудь. — Старшой, ты меня знаешь, я зря пи…
Фраза прервалась хлопком двери.
— Товарищ старший сержант! — бросилась к Игорю Верка Самойлова. — У нас дочка пропала!
Верка в городе считалась кралей и модницей. И сейчас в белой шубе, из-под которой выглядывали расшитые серебром унты, и светло-голубой норковой шапке выглядела сногшибательно. И это в сорокаградусный мороз, когда все укутаны так, что можно за медведя принять. Или за йети. Может, не врет Пельмень, в самом деле у него телефон отжали? Стоп! Что она сказала?
— Где пропала? Как?
— Игорёчек, — заголосила Верка. — Мы только в магазин на минутку зашли! А Варенька бабу снежную разглядывала! Ну ту, что Арсен у магазина выпилил! Выходим, а дочки нет! Мы и туда, и сюда, Костя даже домой сбегал! Нет нигде! Украли доченьку мою!!!
Верка завыла. Костя, как обычно выглядящий молчаливой тенью жены, согласно кивнул и развел руками.
