Антип с Антиб
Вертолёт опускается на площадку.
— Ну что, понравилось на вертолёте летать? — подмигивает Злобин Трыне.
— Конечно! — отвечает тот с сияющими глазами. — Ништячно было!
— Герой, — Де Ниро одобрительно кивает головой. — Если бы ты не передал точную информацию, мы бы до сих пор не знали, где вас искать…
— Ну, — пожимает плечами Андрюха, — мы бы уж по-любому на связь вышли. Егор ведь их всех там урыл.
— Урыл, — повторяет Злобин, как бы пробуя словечко на вкус.
Говорить приходится громко, в кабине грохот. И, хоть мы и в наушниках с микрофонами, нужно напрягаться.
— Прапорщику зад Кухарчук отстрелил, — смеюсь я. — Я ни при чём. Надеюсь, некоторое уменьшение задницы не скажется на его здоровье слишком уж негативным образом.
— Ладно, отставить смехуёчки. Давай, шуруй, и так Леонида Ильича заставил волноваться. А заложника вот этого я Большаку передам.
К вертолёту бегут чуваки из службы безопасности, придерживая, как в кино, раздувающиеся пиджаки. Я снимаю с головы большущие наушники.
Злобин что-то говорит, но уже ничего не разобрать. Открывает рыба рот, да не слышно, что поёт.
— Брагин? — орёт один из подбежавших фэсэошников, или как они тут…
Тут… Вообще-то, если говорить серьёзно, это «тут» и есть самое, что ни на есть моё настоящее. И я даже в тайне от себя проигрываю мысль, что хорошо бы, когда всё, когда уже придёт полный трындец, снова попасть сюда, а не куда-нибудь в ничто или в какое-то другое время.
Кинопоказ очередного вестерна, как выясняется, я пропустил, зато попадаю к столу и рассказываю согласованную версию участия в операции.
Секретные документы, каким-то странным и необъяснимым, да, собственно, и не требующим объяснений, образом оказавшиеся у меня, заложник, спецназ, вертолёт — получается довольно увлекательная и захватывающая история.
Впрочем, секретную составляющую и смысл генсеку объяснил Андропов, а на мою долю приходится описывать детали. Ну, это я, разумеется, могу и делаю. К тому же присутствие посторонних, пусть и родственников, не позволяет говорить о сути самого дела.
Особенно дедушке нравится финал, когда Трыня освобождённый посылает во врага народа разящее ядро возмездия и заставляет принять обидчика ванну с нечистотами.
— Юра, — кивает Чурбанову Леонид Ильич, — э-э-э… ты понимаешь… э-э-э… где надо начинать… искать… кадры… Среди э-э-э… молодёжи… А… Андропов тебя обскакал… между… прочим. Обскакал. Заберёт э-э-э… Егора… к себе.
Юра улыбается:
— Зато в гости он к нам будет приходить, а не к Андропову. И на охоту тоже с нами ездить.
— О! — замирает Ильич. — Правильно! Молодец. Наливай э-э-э… «Зубровку». Давай э-э-э… герой дня. На тебя… и орденов… не напасёшься… Когда свадьба?
— На следующей неделе, — улыбаюсь я.
— Молодец. Ну… давай… под котлету…
— Я же не пью, — смеюсь я.
— Я… тоже — подмигивает деда Лёня.
Приходится жахнуть под котлеточку да под огурчики.
— Ну… как там твоя работа? — спрашивает Брежнев, когда мы переводим дух от огненной воды.
— Честно говоря, я очень воодушевлён результатами. Если бы вы это дело не взяли на личный контроль ничего бы и не было такого.
— Было… бы. Идея правильная! Работайте, а… награды э-э-э… себя ждать не заставят.
— Да мы не за награды, Леонид Ильич, мы за дело. В общем, я очень доволен результатами, хотя понимаю, что их было бы больше, если бы мы работали по-военному чётко. В последнее время всё больше инструкций стало спускаться, причём таких, что несколько уводят от реальной жизни к бюрократической скуке и формализму. Очень боюсь, что со временем движение может прекратить вызывать интерес со стороны учащихся.
— Это… почему? — удивляется Ильич.
— Намечается некоторый перекос от практических действий и живого разговора к выверенным по методичкам лекциям и, по сути, повторению школьных уроков с усиленным идеологическим зарядом.
То есть вдалбливание в мозги и без того набивших оскомину лозунгов. Об этом я молчу, конечно.
— Это… э-э-э… Суслов за вас взялся?
Я киваю.
— И чего… ты хочешь?
— Хочу под ГлавПУР. Они и сами некоторое время назад нас хотели перетянуть, да я отбился. А сейчас вот вижу, что совершил ошибку. Всё-таки, главное политуправление не столько теоретики, сколько практики. Они и войну прошли, и вон какие результаты показывали…
Ильич, задумавшись, кивает.
— А ещё, — продолжаю я, — хочу и сам в армии послужить. Жалко призыв весенний закончился, теперь вон сколько ждать…
Что за фрукт начальник ГлавПУРа я не особо понимаю, честно говоря, но это ничего. Знаю, что он ярый поборник канонических догматов идеологии, Брежневу в рот смотрит и к товарищу Андропову прислушивается. В общем, позиция представляется неплохой в плане равноудалённости от существующих пока что центров силы, но с подстраховочкой, так сказать.
В итоге нашего разговора Леонид Ильич обещает подумать. И это, в принципе, как я понимаю, означает, что он идею поддержит.
— А вообще, — закидываю я удочку. — Мы были бы рады и практическому применению. Могли бы и органам помогать, вот, Юрию Михайловичу, например.
— Преступников… э-э-э… ловить хочешь? — удивляется Брежнев.
— Ну… — пожимаю я плечами. — Можно и ловить. У нас опытных ребят хватает. Не из числа школьников, а бывших военных. Их можно использовать для формирования спецназов милицейских.
— А зачем нам такие э-э-э… спецназы? — удивляется Брежнев. — У нас бандформирований нет… э-э-э… кажется.
— Ну-у-у… — пожимаю я плечами. — Зато у нас есть целые регионы, где преступность имеет организационную структуру по образцу мафии. Это Грузия, в первую очередь. Товарищ Шеварнадзе там тысячами коррупционеров сажал, а только мало что изменилось, потому что власть воров имеет силу, не меньшую, чем у власти законной.
Брежнев смотрит на меня очень внимательно и не перебивает.
— Это пример того, — продолжаю я, — как преступность разъедает социалистическую идею. В регионах воровская субкультура очень активно ширится и крепнет. Школьники в повседневной жизни активно используют уголовный жаргон, а порой даже хотят быть похожими на героев воровского мира. Опять же молодёжные группировки в Татарской АССР, на Урале, в Сибири. Там проблема более широкая, чем чисто криминальная, но и влияние зоны нельзя сбрасывать со счетов. И это я не говорю о надвигающейся огромной проблеме наркотиков. Вот уж действительно похлеще чумы. Эскобар в Колумбии поставил производство кокаина на поток, и другие не отстают. Да что
