Они оба не поняли, как оказались в постели. Она, как ни старалась, не смогла потом вспомнить тот момент, когда избавившись от мешающей одежды, ощутила на себе вес его тела. Только когда острая боль резанула низ живота, и по бедру потекла горячая струйка крови, она вскрикнула и широко открыла глаза.
Агруз навис над ней и, хрипло дыша, ритмично двигался. Эти толчки сначала причиняли ей боль, но потом она вдруг куда-то исчезла, уступив место нарастающему возбуждению, ставшему почти непереносимым. Вместо того, чтобы вырваться из мужских объятий и вопить от ужаса свершившегося греха, она вдруг разрыдалась от остроты новых, необыкновенно приятных ощущений.
Агруз дёрнулся ещё несколько раз и затих. Его искажённое страстью лицо постепенно приняло обычное выражение, сменившееся вдруг ужасом, как только до него дошло осознание случившегося. Не успели они подняться и привести себя в порядок, как в каюту вползла полуживая Насвира, по их суете и виноватым лицам сразу понявшая, что произошла катастрофа.
Переводчик тут же был выставлен за дверь, а наутро, благо погода угомонилась, в каюте Гульмиры был срочно созван совет. Виновники сидели с опущенными головами, но и всем остальным присутствующим было не по себе – их головы висели на волоске. И вполне себе могли покатиться с плеч, если они сейчас не придумают, как выбраться из этой щекотливой ситуации.
Мардих мерил каюту широкими шагами, каждый раз бросая яростные взгляды в сторону сына. Все его мечты, которые он столько лет лелеял, не без основания надеясь, что его подающий большие надежды сын сможет получить должность Великого посла, летели в тартарары! Умница, знающий несколько языков, знаток истории и права всех близлежащих государств – и пожалуйста! Возьмите теперь всё это, сверните в трубочку и засуньте под облезлый хвост самого паршивого осла! И его, Мардиха, жизнь, кстати, тоже… Туда же…
Насвира, промучившись всю ночь от колик в животе, становящихся непереносимыми, едва она представляла, как её, не оправдавшую надежд Царя Магдара, зашивают в мешок и выбрасывают в море, сидела с бледным непроницаемым лицом. Жизнь, какой бы скучной она не была, ей совсем ещё не надоела, и расставаться с ней из-за паршивой девчонки она была не намерена.
Пожалуй, самым невозмутимым в этой компании был лекарь, седой невысокий старик с длинной бородой, в которую он прятал весёлую улыбку. Его крайне забавляла вся эта ситуация, и он мог только посочувствовать молодым людям. Красивые оба… Жаль будет, если их лишат жизни.
И ради чего? Он прожил уже достаточно, чтобы знать, что никакое богатство и власть, никакие почести не делают человека счастливым. Только искренняя и взаимная любовь способна на какое-то время заставить забыть о неуютности этого мира, о безжалостном и беспощадном одиночестве.
– Думаю, я выражу общее мнение. Для нас сейчас важно не то, что юноша протоптал дорожку, а то, чтобы идущий следом старик этого не заметил, – Трокан поглаживал свою бороду, пропуская пряди сквозь пальцы. – Сомневаюсь, что он изменит своей многолетней привычке и на собственной свадьбе останется трезв, как бог Ахха.
– Допустим, – Мардих скривился, вспоминая недельную попойку в свой прошлый приезд. – Даже, если он вылакает бочку гахарского, потом всё равно отправится с ней в спальню исполнять свой супружеский долг.
– И прекрасно! Пусть исполняет! – Лекарь улыбнулся. – Не думаю, что в его возрасте и в таком состоянии мужчина способен на многое. Вряд ли наутро он будет что-то помнить о своих подвигах. Главное, вовремя вскрикнуть и дёрнуться…
Гульмира вспыхнула и ещё ниже опустила голову. Мардих уставился на лекаря, и уже было заулыбался, но опять побледнел и выдавил:
– Кровь… у них есть обычай смотреть утром простыни… О, Великий и Справедливый Ахха, если не будет крови, брак признают недействительным! Какой позор на наши головы!
Лекарь, слушая причитания Мардиха, поднялся с лавки и, открыв стоявшую на столе коробку с рукоделием, вытащил из неё железную иголку и, хитро улыбаясь, уселся на место. Вдоволь насладившись горем посла, который только, что волосы на себе не рвал от отчаянья, он вдруг схватил руку понуро сидевшего Агруза и быстрым движением воткнул иголку в большой палец. Юноша охнул, кровь закапала на его камзол.
Удовлетворённо хмыкнув, Трокан снова встал и поднёс иголку Гульмире, в ужасе переводившей глаза с лекаря на Агруза:
– Вот вам и кровь. Надеюсь, у тебя хватит решимости уколоть себе палец и накапать на простыню в нужном месте. Ради спасения… всех нас.
Вздох облегчения вырвался одновременно из четырёх глоток. Проблема была почти решена. Оставалось, как следует напоить Палия. Это Мардих, заранее чувствуя, как к горлу подкатывается тошнота, решил взять на себя.
Вдова Повелителя весело расхохоталась – всё прошло так, как и предсказал лекарь. Утром, зелёный от выпитого и от сильных переживаний – всё ли прошло удачно – Мардих во главе с членами Большого Совета ввалились в супружескую спальню и потребовали показать им доказательство девственности новоиспечённой жены.
Палий, с трудом продрав глаза, сначала послал всех их в штаны к Богам Истинным, но поворчав немного, с трудом сполз с кровати и рывком выдернул простыню из-под сжавшейся под одеялом Гульмиры. Красные пятна на белом всех удовлетворили, и толпа шумно покинула спальню. Брак был зафиксирован.
Гульмира перевернулась на другой бок, и к горлу внезапно подступила тошнота. Уже третий месяц она не давала ей покоя, но последнее время, назло уверениям Трокана, стала только усиливаться. Рвота, редкая вначале, сейчас всё чаще заставляла её соскакивать с постели и склоняться над услужливо поданным серебряным тазом.
Вот и сейчас девушка зажала рот руками и вскочила с постели. Эйса уже приготовила таз и белоснежное полотенце. Гульмира тяжело переносила беременность, особенно плохо ей было по утрам. Бледная, с тёмными кругами под глазами, она постоянно жаловалась на слабость, раздражительность и сонливость. Есть не хотелось совсем, но она заставляла себя это делать – ведь в ней рос будущий Повелитель.
Лекарь каждый день осматривал подопечную, но не находил ничего особенного в её состоянии – беременность иногда протекает так причудливо. Оставалось подождать ещё немного, и всё это забудется, как страшный сон.
Гульмира вытерла рот, пытаясь подавить горечь. Великий Ахха, как же ей это всё надоело! Сейчас её раздражала такая мелочь, на которую пару месяцев назад она не обратила бы никакого внимания. Вот и сейчас, как только Эйса раздвинула шторы, и в комнату хлынул дневной свет, она поморщилась от его яркости и отвернулась.
Нагнувшись за лежащим на кровати халатом, Гульмира вдруг истошно заорала, чуть не до смерти перепугав зашедшую в эту минуту Насвиру. Та охнула и начала оседать на пол. Эйса заметалась, не зная, к кому ей кинуться. Здраво рассудив, что жизнь Гульмиры все-таки важнее, она бросилась к девушке.
Та, застыв на месте, смотрела на свою кровать и продолжала визжать. Эйса проследила за её взглядом и тоже вскрикнула, зажимая руками рот. Вся подушка Гульмиры была покрыта длинными чёрными волосами.
Пришедшая в себя Насвира подошла сзади и отвесила Эйсе затрещину. Мельком взглянув на причину их истерики, развернула Гульмиру к себе, и легонько тряся девушку, начала тихо внушать:
– Ну, и чего ты испугалось, моя дорогая? Волосы сыплются? Вот невидаль! Да у каждой второй это случается. Твоя мать, когда с тобой ходила, вообще чуть не облысела! А тут ерунда, подумаешь – несколько волосинок упало… Девочка моя, успокойся, всё хорошо. – Насвира усадила её на диванчик и набросила на дрожащее тело тёплый халат, одновременно злым кивком головы отправляя прислужницу за лекарем.
Трокан прибежал, отдуваясь, и сразу приступил к осмотру. Гульмира была бледна и подавлена больше обычного. Едва лекарь появился, она снова начала всхлипывать и привычно ныть:
– Я не могу больше… Мне надоело… сколько ещё будет это продолжаться? Может, у меня что-то не так?
Насвира с лекарем испуганно переглянулись, и в два голоса кинулись уверять её, что такое состояние вполне нормально. Спустя полчаса, когда Гульмира отправилась в сопровождении Эйсы гулять в сад, они с озабоченными лицами поспешили в покои Мардиха.
Великий посол возлежал на мягких подушках и слушал последние новости из Антубии, с которыми сегодня прибыл на торговом корабле его личный помощник. Новости были неутешительными – караван из пустыни завёз в Бахтор чёрную язву, и городу грозила страшная смерть. Мардих поёжился, вспомнив, как десять лет назад от этой заразы умер каждый пятый житель столицы.
Дверь открылась, и лекарь, возбужденно жестикулируя, попросил о немедленной встрече. Удивлённый такой спешкой, посол кивнул головой, и его помощник удалился, уступив место расстроенным посетителям.
