не спешил таять. Медленно поднималось солнце.
А предчувствие крепло.
- Тебе лучше вернуться в замок, - Миха поерзал и едва не сверзся, ибо коню вздумалось шарахнуться вправо. Чудом лишь он удержался в седле. Только зубы клацнули.
- Поздно, - Винченцо прикрыл глаза. – Уже поздно.
Их ждали.
Поляна? Нет, скорее луг. Правда, траву вытоптали, и серая земля, едва прикрытая полотном тумана, казалась мертвой. Сопровождение Хальгрима растянулось полукругом.
Люди.
Кони.
Людей немного. Дюжины две. Остальные где? В лагере? Готовятся? Главное, что их не видно. А вот эти, явившиеся, при оружии. Кони в броне. И сам Хальгрим выделяется, что ростом, что этой вот броней, которая черна и зловеща. Рядом с ним леди Алисия кажется еще более хрупкой.
А девочек не видно.
Миха отметил это и выкинул из головы. Не хватало на такую ерунду отвлекаться.
- Явился, - прогудел Хальгрим, как почудилось, с насмешкой. – А я уж не надеялся.
- Надежда умирает последней.
- Посмотрим, кто тут сегодня умрет, - Хальгрим погладил рукоять меча. Меч был внушительным, причем внушал отнюдь не богатством отделки, а размерами.
Этаким приложить – мало не покажется.
Миха отвечать не стал, но спешился.
- Стало быть, нормального коня у тебя тоже нет?
Он пожал плечами.
Не объяснять же, что в пустынях с конями сложно, а в его родном мире они и вовсе по разряду экзотики проходят.
- А племянничек мой где?
- Дома остался.
- Чего так?
- Рань несусветная. Ребенку выспаться надо, - Миха поскреб шею. А ведь доспех ему честно предлагали. Он его даже примерил, после чего наотрез отказался от подобной чести. Может, оно, конечно, и защищает, но двигаться, железом обвесившись, тяжеловато.
- А ты, как погляжу, заботливый, - Хальгрим оперся на седло. – И разумным кажешься. Может, все-таки миром?
- Я бы и рад, - честно признался Миха. – Да только ты ведь не отступишь, верно? Ни от мальца, ни от девчонки.
- У меня свои планы. А тебе что за дело, если не твоя?
- Не знаю. Должно быть, гуманизм жить мешает.
- Это что за хрень? – Хальгрим явно удивился.
- Хрень и есть, да вот… можешь, честью назвать.
- Рыцарской?
Миха опять плечами пожал.
- Ты не рыцарь. И вовсе человек неблагородный. Какая у тебя честь?
- Какая уж есть, - он потянулся. – Ну… так условия какие? До первой крови?
- До смерти, - Хальгрим поправил поводья. – Сражаемся… как сражаемся. Мои люди свидетелями, что поединок будет честным. Твои вон тоже. Если болен, скажи, дам еще отсрочку.
Ложь.
И вот это Миха почуял явно. Он покачал головой:
- Не стоит.
- Добре.
- Оружие?
- А у кого какое есть. Коня, если хочешь, дам.
- Обойдусь.
- Ну сам смотри, - уговаривать его явно не собирались, впрочем, как отпускать живым. Хальгрим обернулся куда-то. – Эй вы там, кубок несите.
Кубок принесли.
Серебряный. Украшенный чеканкой и камнями, которые ярко переливались на солнышке. А туман растаял. И погода хорошая. Такой бы загорать где-нибудь на берегу реки, а не дурью маяться.
Кубок наполнили вином и поднесли барону. Тот вытащил кинжал и провел по запястью. Темные капли упали в вино, а Хальгрим торжественно произнес:
- Клянусь сражаться честно. И да услышат боги мое слово!
Кубок подали и Михе.
Поклясться? Отчего бы и нет. Хотя клятве Хальгрима он не слишком поверил.
Первым из кубка пригубил барон, явно показывая, что отравы нет.
- Пей, наставник, - произнес он с насмешкой. – Или не веришь?
Веришь, не веришь… Миха повернул кубок к себе тем же краем, которого касался Хальгрим. А то кто ж их, местных умельцев, знает.
Пригубил слегка.
Вернул.
Дальше что? Совместная объединяющая молитва?
Обошлось без неё. Хальгрим тронул бока коня, и тот сделал шаг. Блеснуло солнце на пластинах доспеха. Жеребец наклонил шею и заржал. Звук этот резкий царапнул нервы.
- Стало быть, конь тебе не нужен? – уточнил Хальгрим. – Смотри.
- Смотрю.
Миха не отрывал взгляда от человека, которого нужно было убить. И убивать было категорически нельзя. И вот что с ним делать?
- Люди пусть отойдут, - он облизал пересохшие губы. И Дикарь завозился, спеша оттеснить Миху.
Обострились запахи. Звуки стали резче. Звон металла о металл. Хриплое дыхание Хальгрима, который тоже нервничает. Не так уж он уверен в собственной силе.
Вонь розовой воды.
Прикосновение нежной ладони к доспеху. Рука,
