второго по дороге тролли взяли и сожрали.
Третий…
Что случилось с третьим дворянином? Почему она не дослушала песенку до конца? Возможно, если бы она знала конец, последнюю рифму, дурацкий текст оставил бы ее в покое. А чем играли эти дети? — вдруг спросила она себя. Конечно, это были маленькие серые камешки, но теперь она уже вовсе не была уверена, что это простая галька. В ее воспоминании эти шарики приобрели пугающие очертания. Они выглядели почти как… они выглядели как зубы… Москианна вздрогнула. В какую опасность она втянула своего брата? Конечно, охота на единорога была его идеей, но именно она заверила его, что регион Мортэгю не представляет особого риска. Она сжала кулаки. Да ладно, — рассудила она, — что может угрожать Юону в глухом лесу, в компании местного проводника, который, в худшем случае, избавит его от нескольких экю? Кроме того, если Юон почувствует опасность, он всегда сможет позвать ее на помощь. Неважно, насколько он будет далеко, она услышит. Это немного успокоило магичку. Она сосредоточилась на своей задаче.
В пяти или шести шагах впереди нее Кейтлин нырнула под арку прохода. Москианна последовала за ней. Наружные двери были приоткрыты, но, проскользнув на ту сторону, волшебница задела подвеску с уродливыми латунными единорожками. Металлические фигурки звякнули друг о друга, и их звон прозвучал в безмолвном городе как церковный колокол. Москианна замерла, уверенная, что Кейтлин его услышала. На деле же девушка даже не обернулась. Москианна с глубоким вздохом огляделась.
Они оказались на мощеном дворе, окруженном потрескавшимися стенами, на фоне которых росли цветущие кусты ежевики. Кейтлин протянула к веткам изящную ручку и стала отщипывать бледные лепестки, стараясь не помять их. Казалось, она полностью ушла в свое занятие. Москианна улыбнулась. Вот и та возможность, которой она так долго ждала. Тихими шагами она подошла к подростку, протянула руку, чтобы коснуться ее шеи…
* * *
В самом сердце леса расположилась поляна неправдоподобной красоты — меж многосотлетними дубами, укрытыми мантиями из молодых сфагновых мхов, оплетенными нежно-зеленой растительностью. Корни этих гигантов, словно щупальца, обвивали старые руины — остатки храма или дворца, куски изъеденных эрозией колонн, где царило вечное спокойствие. Их окутывал золотой венец невесомой пыльцы. В воздухе пахло соком. Юон вдохнул полной грудью. Да, — размышлял он с легкой эйфорией, — следовало было бы ожидать появления единорога посреди такого Эдема. Здесь все еще чувствовалось присутствие древних эльфов, тех, кто олицетворял мудрость и мир. Их души долгие века приглядывали за этим святилищем.
В дальнем конце поляны, против отполированных черных скал, низвергался каскадом сверкающий водопад, и обрушивался в бассейн с полупрозрачной водой, искрящейся в лучах солнца. Норик поспешно сбросил свою перепачканную одежду, взбежал на вершину скал и нырнул в водопад. Он вынырнул из воды в брызгах капель, полетевших от головы.
— Подходи! — бросил он рыцарю с широкой улыбкой. — Чего ты ждешь?
Юон вдруг почувствовал себя нелепо в своем грязном, загрубевшем одеянии. Он в свою очередь разделся и вошел в воду по пояс. Температура была идеальной. Норик сорвал пригоршню мыльнянки меж камней, окаймляющих бассейн.
— Повернись, — велел он Юону, — я помою тебя.
Рыцарь повиновался, это казалось ему естественным. К тому же он был не против иногда уступать место того, кто отдает команды, кто принимает решения. Норик принялся натирать ему спину охапкой мыльной травы. Юноша действовал более резко и менее деликатно, чем мог бы предполагать рыцарь, но это не раздражало, даже наоборот. От его энергичности бурлила кровь. Норик отвел голову дворянина назад и помассировал череп длинными, покрытыми пеной пальцами. Юон вздохнул. Норик повернул его лицом к себе. Духи эльфов невидимыми взглядами благословляли их союз. По лицу рыцаря стекали струйки мыльной воды. Норик отер их более мягким, почти ласковым движением. Его пальцы коснулись рассеченной брови Юона. Тот вздрогнул, но не отстранился. Ему показалось, что он видит Норика впервые. Юноша распустил косу, солнечные лучи преломлялись в тысячах водяных жемчужин среди волос, усиливая блеск его глаз. Его влажные губы словно стали полнее, сочнее. Не раздумывая ни мгновения, Юон притянул его к себе и поцеловал так, что у того перехватило дыхание. Норик поцеловал его в ответ. Юон крепче сжал его в объятиях, прижимая красивого юношу, напрягшегося от желания, к скалам.
* * *
В тот самый момент, когда Москианна уже собиралась схватить Кейтлин за горло, та стремительно развернулась к ней лицом. Вокруг нее, словно бабочки, вспорхнули сотни легких лепестков. Магичка отступила назад. Кулон на девушке раскрылся, а внутри… Москианна сглотнула. Внутри был живой глаз, мягкий и подвижный, обративший к ней свой зрачок. Москианна хотела было заговорить — она не смогла разжать челюстей. Она попыталась пошевелиться, но все ее тело застыло. Глаз горгоны, слишком поздно поняла она. Вот откуда взялась сверхъестественная аура маленькой официантки.
Как только волшебница вышла из игры, Кейтлин бережно закрыла свой кулон. Затем она привстала на цыпочки и вынула опаловую булавку из прически Москианны. Драгоценность ей понравилась. Она приколола ее на лиф и отправилась обратно в трактир.
* * *
Юон де Ревер вернулся в Мортэгю в сумерках. Норик под предлогом срочного дела тактично оставил его у лесной опушки, дав ему время собраться с мыслями. Но рыцарь не мог ни о чем думать. Мозги были словно паклей набиты, а в теле чувствовалось слишком глубокое удовлетворение, чтобы он мог прийти в уравновешенное состояние.
К моменту, когда он миновал первые дома городка, где-то в переулках ожила его сестра Москианна. Чтобы надолго окаменить мага ее уровня, требовалось что-нибудь посерьезнее простейшего глаза горгоны. Несмотря ни на что, она все еще не оправилась от последствий пребывания под чарами и страдала от частичной амнезии; она помнила, как выходила из трактира, и далее — ничего. К этому добавились помутнение зрения, довольно сильная боль в желудке, чувство общего онемения и сухость в горле, что еще больше портило настроение. Ее длинные волосы распустились и повисли до плеч. Москианна не стала искать свою булавку, верно рассудив, что ее украли. Она наощупь выбралась с замощенного дворика. На соседней улице она наткнулась на прачку, которую уговорила отвести себя обратно в трактир.
На пороге трактира она наконец встретилась со своим братом.
— Ты вернулся с пустыми руками? — спросила она.
Он отделался первой басней, которая пришла на ум:
— Я встретил единорога, и ее красота тронула мое сердце. Я отказался от попытки взять ее в плен; я понял, что она должна оставаться в лесу, дома.
Москианна подавила рвотный
