Помня о том, что моя нынешняя подруга не слишком любит готовить, я решил купить что-нибудь из готовых блюд. Благо в том же доме, где жила Настя, работала «Кулинария». Снова поймав такси, я быстро доехал до места своего нового обитания и зашел в заветный магазинчик. Там, конечно, была очередь. Не один я такой умный, кто решил по-быстрому заскочить после работы и купить жратвы на ужин и завтрак. Пришлось постоять. От моего кулька с восточными угощениями по небольшому торговому залу «Кулинарии» расплывались такие умопомрачительные ароматы, что остальные покупатели на меня завистливо оглядывались. Когда подошла моя очередь, дебелая продавщица в марлевом колпаке, который превращал ее и вовсе в великана, злобно на меня уставилась.
— Заказывайте! — рявкнула она. — Не держите людей!
За мною и впрямь выстроилась вереница оголодавших трудящихся.
— Мне, пожалуйста, вон того отварного мяса на полкило, — принялся я тыкать пальцем в стекло холодильной витрины. — Котлет на килограмм… И голубцов — тоже…
— Ишь, размахнулся, — пробурчала продавщица. — Килограмм ему… Богатый, что ли?
— У меня дома — семеро по лавкам, — с огромным удовольствием соврал я. — Жена целый день на работе… Вот и приходится закупать.
— Ладно тебе, жалобить, — смягчилась она. — Бери, корми своих ребятишек!
— Вы очень любезны, — сказал я и отвалил от прилавка, нагруженный снедью.
Замороченный событиями нынешнего дня, я совсем забыл о том, что сам же велел своей подружке заехать за мною после работы. И не удивился, столкнувшись нос к носу с нею у подъезда — а следовало бы. Потому что Анастасия Павловна не забыла, о чем и сообщила мне сердито. Оказалось, что она действительно подъехала к нашему издательскому небоскребу и полчаса ждала меня, а только после, не дождавшись, поехала домой одна. Однако, учуяв запах еды из моих пакетов, сменила гнев на милость. Через пять минут мы уже вдвоем разгружали их на кухне.
Перекусив котлетами с наскоро отваренной вермишелью, мы неторопливо гоняли чаи с халвой, бахлавой, пишме и кульче — показывая свою добычу, я так и произнёс все эти названия, с акцентом и вальяжной тягучей манерой товарища Бердымухамедова.
Настя за чаем делилась новостями. Оказывается, Мякин пересмотрел график съемок. И теперь в ближайшие две недели будет снимать интерьерные кадры, не требующие участия исполнителей главных ролей. Ну и он, разумеется, ждет от меня новых диалогов. Хорошо, что напомнила, а то ведь я и позабыл. Другая новость заключалась в том, что ее пригасили на телевидение, сниматься в многосерийном телефильме по рассказам Чехова.
О своих успехах я скромно умолчал. Не люблю сообщать женщинам, с которыми меня, пусть и временно, сводит судьба, о том, сколько деньжат водится в моих карманах. Не потому, что — жадный, а потому, что женщины любой сумме быстренько найдут применение. И будешь потом десятку стрелять до получки. Нет, уж лучше радовать подруг подарками, будто волшебник, не делясь сведениями о своих подлинных финансовых возможностях. Впрочем, и швырять деньги направо и налево тоже не стоит. Растранжиришь — и будешь лапу сосать.
Предоставив женщине убирать и мыть посуду, я направился в кабинет, намереваясь поработать. Помню наш с Настей разговор, сразу же взялся за переделку диалогов сценария фильма «Умирает последней». И очень скоро понял, в чем проблема. Все реплики персонажей были написаны в единой стилистике, без учета личных, собственных речевых характеристик. А ведь каждый герой — отдельная личность. Здесь же революционный матрос и золотопромышленник выражались одинаково, словно просидели все детство за одной партой. Я подошёл к делу системно — разбил персонажей фильма по группам, с учетом их классового происхождения, уровня образования, пола и возраста. И каждому придумал темп и манеру речи, слова-паразиты и прочие индивидуальные особенности. Работа так меня увлекла, что я не обратил внимания на телефонный звонок. Или всё-таки дело было в том, что квартира-то не моя — и звонят вряд ли мне.
— Ой, Тёма! — крикнула Анастасия, судя по шуму льющейся воды, из ванной. — Возьми трубку! Я только-только голову намылила…
Вздохнув, я нехотя вылез из-за рабочего стола, подошел к телефону, который стоял в прихожей на особой полочке, хотя благодаря длинному проводу его можно было таскать по всей квартире, и взял трубку.
— Квартира актрисы Трегубовой! — произнес я нарочито официальным голосом.
— Артемий Трифонович? — осведомились на другом конце провода.
— Да! — рявкнул я. — Кто у аппарата?
— Замечательно, что именно вы взяли трубку, — со странной ехидцей сказал незнакомец.
Глава 4
— А кто ты такой? — уже пожестче произнес я.
— Моя фамилия Губарев.
— И что тебе от меня нужно?
— Мне нужно поговорить с вами.
— Я занят.
— Это не займет много времени. Я смогу подъехать к вам через полчаса.
— Хрен с тобой… Подъезжай. Только в квартиру я тебя не пущу.
— Мы поговорим в моей машине… Ну или — на улице.
— Лады!
Я бросил трубку и почесал в затылке. Позвонить Олегу? Он, наверное, уже дома, а там у него нет телефона… Да и что я ему скажу? Что главарь банды катал хочет со мною перетереть о чем-то? Так надо сначала узнать, что эта сволочь хочет, и уж потом извещать инспектора уголовного розыска. Если начнет угрожать или шантажировать, то это даже интересно. Значит, я для них реально опасен. Хотя с точки зрения советского закона, если я правильно понимаю, карточное шулерство само по себе — не слишком серьезное преступление.
Ну да, азартные игры запрещены, но ведь преступлением является всё-таки не игра на деньги, а мошенничество. А поди докажи, что твой партнер — шулер. Другой вопрос, что за всеми этими работниками Горторга и прочими администраторами филармонии могут числиться разные другие делишки, по линии ОБХСС, например… Ну и ещё вариант, если Босой и два его подельника расколются, что Прыщ (или кто другой) посылал его на разные там задания. Вот тогда уже речь может пойти об организованной преступной группировке.
Мне и в самом деле стало интересно. Не с точки зрения банальной детективной линии. Что детектив? Книжонка для одноразового прочтения. Народу, конечно, нравится. Как и псевдоисторические приключенческие романы, вроде того, что я задумал о мушкетерах Ивана Грозного. Однако мне мало, чтобы меня знали, как автора книжек-однодневок. Мне нужна прочная литературная слава. Подобно той, что имеется у Льва Толстого или, на худой конец, у нынешнего Юрия Трифонова.
А что для этого нужно? Для этого нужно написать роман о современности и современниках. Как это сделал тот же Толстой в «Анне Карениной» или Трифонов в своем «Обмене». Мое преимущество заключается в том, что я знаю, куда приведут процессы, происходящие сейчас в стране, а значит — моя книга должна быть понятна и интересна тем поколениям, что живут сейчас, и казаться пророчеством тем, кто будет жить позже. Нет, про тех же мушкетеров тоже можно написать. Между делом. Для заработка. Не прекращая работы на своим главным романом, как это говорят, магнум опус.
Тем самым, который в первой жизни я писал уже в новой России. Да вот только опоздал. В эпоху, когда книги перестали быть основным средством развлечения, а писатели уже не почитались публикой, подобно пророкам или философам, мои размышления о времени и о себе стали попросту никому не нужны. Нет, такую книгу нужно писать здесь и сейчас. И не слишком заморачиваться насчет сюжета. Мои собственные приключения — вполне достаточная основа для фабулы. Ну разве что немного приукрасить действительность. Не соврешь — не развлечешь.
— Ты куда? — спросила Настя, застав меня в прихожей уже одетым и обутым.
— Так, на минутку… — буркнул я, открывая дверь.
Она, как была в халате и мокром полотенце на голове, так и двинулась за мною. Я вышел на лестничную площадку, вызвал лифт.
— Будь осторожен! — напутствовала меня Трегубова, высовываясь из-за дверной створки.
