Что-то она явно заподозрила — или почувствовала.
— Не беспокойся! — отмахнулся я.
Выйдя из подъезда, я сразу увидел светлую новехонькую «Волгу. ГАЗ-24», а рядом худого рослого мужика. Я его сразу узнал. Это он тогда прижимал Настю к грязной стене и лапал ее своими вонючими грабками. Кулаки у меня зачесались от невероятного желания смазать ему по рылу разок-другой, но я сдержался. Придет еще время. Сейчас я должен вести себя как разведчик на вражеской территории. Правда, улыбаться не обязан. Губарев протянул мне руку, но я ее не принял.
— Ну? — спросил я.
— Артемий Трифонович, — заговорил он. — Я понимаю, между нами с самого начала возникли некоторые недоразумения, и у вас есть причины недолюбливать меня и моих… гм… коллег, но мы с вами ведь могли бы эти недоразумения разрешить.
Манера говорить у него была какая-то удивительно гладкая — или скользкая. Не ухватишь.
— Это ж каким образом? — поинтересовался я.
— Если вы нуждаетесь в деньгах…
— А если — не нуждаюсь?
Тот поднял брови.
— В первый раз встречаю такого человека, — усмехнулся Губарев. — Ну если не деньгами, то какими-нибудь услугами… Достать что-нибудь дефицитное… Вы же творческий человек, писатель… Книги? Любого автора? Подчеркиваю, совершенно любого.
Я склонил голову набок, будто бы задумавшись. И прознёс:
— В партнеры возьмете?
— В партнеры? — удивился тот. — Вы же знаете, мы не на щелбаны играем. Есть что поставить?
— Найдется. Ведь вы же поняли, что трудностей этого рода я не испытываю.
— Ну я слыхал, что писатели — народ богатый…
Слыхал он! Сивашова обчистили на тридцатник… А тот — в петлю… Еще не факт, что сам. Судмедэксперт, конечно, никаких подозрительных следов не нашел, но ведь могли чисто сработать. А хоть бы и сам! За тридцать кусков за письменным столом ох как горбатиться нужно. А эти, твари, краплеными картишками вытянули. Ну, меня-то в петлю вы не засунете. Скорее, это я сам вас туда засуну.
— Ну что скажете?
— Приходите в следующую среду, в мастерскую Трегубова. К восемнадцати часам.
— Договорились! — буркнул я, повернулся к нему спиной и потопал к подъезду.
Я вернулся в квартиру. Анастасия Павловна встретила меня объятиями. И даже всплакнула. Ну, так на то она и актриса. Впрочем, я был доволен собой. Теперь можно было не париться насчет легенды. Буду самим собой. Надо только сказать Литвинову, чтобы нашел человечка, который бы меня поднатаскал в игре в преферанс хотя бы до какого-то прличного уровня. Ну, этим можно заняться завтра. А пока, чтобы не упустить идею насчет романа, надо ее обмозговать хотя бы общих чертах. И я вернулся к письменному столу.
На следующий день, приехав на работу, я позвонил Олегу и после обмена приветствиями сказал ему:
— Вчера ко мне приезжал Губарев.
— Даже так?
— Да. Спрашивал, что может для меня сделать, дабы заслужить мою благосклонность.
— И что ты попросил у этой золотой рыбки?
— Напросился на игру.
— И когда сеанс?
— В среду, в восемнадцать часов.
— Место?
— Мастерская Трегубова.
— Что ж, это даже лучше, чем мы рассчитывали…
Он что-то пробормотал в сторону.
— Мне нужен человек, который меня хотя бы азам научит, — напомнил я.
— Есть такой человек.
— Когда он может со мною позаниматься?
— В любой момент.
— И сегодня? — обрадовался я.
— И сегодня.
— Такой специалист, и в полном вашем распоряжении. Отлично! Куда нужно подъехать?
Я и в самом деле был воодушевлен, да и времени, чтобы тянуть кота за хвост, особенно-то и не имелось.
— В сто тринадцатое отделение милиции, — ответил Литвинцев.
— Так, — я сделал паузу. — Он что, милиционер?
— Скорее — наоборот.
— Вот оно что! Ладно. Тогда — во сколько?
— К часам пяти подваливай.
— Отлично!
Позанимаюсь пару часиков с этим «учителем», а потом можно будет успеть еще домой — в смысле, к Трегубовой заскочить. А ночью у нас с Зиной самолет до Риги. О чем я и решил ей напомнить, заскочив в приемную. И тут меня ждал сюрприз. Секретарша главреда сидела заплаканная.
— Что стряслось?
— Прости, Тёма, я не могу с тобой поехать в Ригу.
— Почему?
— Я поеду… в писательский дом отдыха… — опустив глаза, пробормотала она.
— С кем?
Она мотнула головой в сторону кабинета Мизина.
— Понятно… — кивнул я. — Ну не расстраивайся… В следующий раз слетаем. Когда потеплее будет.
— Правда?
— Ну конечно!
— Станислав Мелентьич, кстати, опять просил тебя зайти.
— Ладно!.. Ты только не куксись.
Ах ведь старый козел, увел у меня девушку… Пользуется служебным положением. Хрен с ними! Другую найдем… Настю приглашу или Лиду. На худой конец — кузину! Пусть порадуется… Я рванул дверь кабинета главного редактора.
— А-а, Артемий! — сказал тот. — Заходи. Садись. Дело у меня к тебе…
— Что, еще одну рукопись переработать? — с лёгким сарказмом предположил я.
— Нет, касательно все той же…
— Товарищ Бердымухамедов опомнился и просит вернуть аванс?
— Окстись! — отмахнулся Станислав Мелентьевич. — Ты при нем такое не ляпни. Обида на всю жизнь.
— Так мне его предстоит увидеть?
— Вот именно! — кивнул Мизин. — Он хочет, чтобы ты его канал своими глазами увидел. Так сказать, проникся духом комсомольско-молодежной стройки. Для достоверности. Командировку оформим, как положено, но все расходы Фатыхович берет на себя.
— Ну что ж, съезжу с удовольствием, но смогу не раньше четверга.
— Ну и отлично. Скажу Зиночке, пусть обеспечит авиабилетами до Душанбе и обратно.
Я вернулся в отдел. В прошлой жизни мне довелось съездить в Среднюю Азию, вот только хлебнул я в той поездке горя. И вспоминать-то не хочется. Надеюсь, на этот раз все будет иначе. Ведь у меня теперь там есть покровитель, а тогда меня шпынял любой начальник. В редакции я сел за пишущую машинку и затарахтел по клавишам. Мысленно я был уже там, в Каракумах, плыл верхом на верблюде по барханам, проклиная адское солнце, которое словно гвоздями прибили к блекло-синему, словно выцветшему небосводу.
Последний на неделе рабочий день — короткий, так что в шестнадцать часов я уже освободился. Пора было ехать на «урок». Любопытно было взглянуть на этого «учителя» в отделении, который милиционер наоборот. Времени у меня было полно,и я спросил у завотделом, не знает ли он, где находится сто тринадцатое отделение милиции. Красильников достал из ящика своего рабочего стола толстый том адресной книги столицы и назвал мне адрес. При этом посмотрел на меня с удивлением — но я его любопытство подкармливать не стал.
Оказалось, что ментовка совсем недалеко от нашего издательского небоскреба. Видать, Олежек специально именно туда пригласил загадочного «учителя», или, скорее — привез для меня. Я уже догадывался, почему местом для проведения урока было избрано именно отделение милиции.
Я отправился туда пешком — и без пяти минут семнадцать был уже на месте. Объяснил дежурному, кто я такой и зачем прибыл. Старлей был уже в курсе, но документики он, как и положено, проверил. И только потом взял трубку телефона и сказал:
— Товарищ инспектор уголовного розыска, здесь Краснов!.. Ясно, — Он положил трубку и крикнул: — Рыкалов, проводи в семнадцатую!
Рыжий, точно как я, парень с погонами старшины проводил меня в комнату номер 17. Открыл дверь, сказал:
— Товарищ инспектор, разрешите?
— Давай сюда арестованного, — хохотнул Литвинов.
Рыкалов посторонился и впустил меня в комнату. Я вошел. Олег поднялся мне навстречу, протянул руку. Я пожал ее и тут же увидел «учителя». Это был мужичонка лет тридцати пяти — сорока. Бритый. Руки в наколках. Так что его профессия и нынешний социальный статус сомнений не вызывали. «Учитель» посматривал на меня с веселым любопытством.
— Вот. Знакомьтесь! — сказал Литвинов. — Это Заяц — катала высшей категории. А это актер кино, товарищ Краснов. Он по роли должен играть в преферанс, но не умеет. Надо научить хотя бы азам.
