Родители и мамины родичи, все они разом посмотрели на меня.
— Мы же, кажется, договорились, что вы не будете мешать мне, — сказал я. Вряд ли они помнят наше соглашение, хотя вроде бы, когда я уходил из дома в первый раз и потом вернулся, мы все ясно расставили по полочкам. — Но вы недавно отлично нарушили эту нашу договоренность.
Отец набычился. Я же говорю, он ничего не помнил. Или делал вид, что не помнит.
— Это что же значит, к тебе вообще подходить нельзя? Пальцем прикасаться? Ты у нас кто вообще?
— Мы договорились, что когда вы пьете, то вообще не подходите ко мне! — напомнил я, повышая голос.
Все-таки дело не обойдется без драки, как я посмотрю. Хорошо, тогда накостыляю по шее этому дяде Саше или как там его.
Отец тоже захотел заорать, даже покраснел от натуги, но его приятель сказал:
— Слушай, Толя, может и вправду вы оставите сына в покое? Он у вас спортом занимается, к чему-то там стремится. Чего вы к нему лезете?
Его доброжелательного тона хватило, чтобы отец малость успокоился.
— Никто к тебе не лезет, — проворчал он и раздраженно отпил кваса. — Только ты и сам нам на глаза не попадайся.
Он и приятель вышли. Я тоже не надолго задержался на кухне. Вспомнил, что я так и не видел бабушку и Светку. Мать и ее подружка вполголоса снова заговорили о каких-то дальних родственниках и их возмутительном поведении. Моего ухода они даже не заметили.
Светка спала в кровати, а вот бабушка нет. Она слушала радио. Передавали какую-то постановку про двух тружеников села. Дикторы говорили звучными голосами. Бабушка сделала звук потише, чтобы не мешать Светке спать.
Заметив меня, она улыбнулась и протянула руки навстречу.
— Ну, здравствуй, победитель, — сказала она.
Наконец-то хоть кто-то, помимо Худякова, поздравит меня с победой. Егор Дмитриевич тоже был доволен в глубине души, я видел это по его радостно сверкающим глазам, но не сказал ни слова похвалы, одна только критика. А бабушка вся лучилась неподдельным счастьем.
Я обнял ее и поцеловал в прохладную морщинистую щеку. Бабушка легонько похлопала меня по спине.
— Ну, как ты? — спросила она, потом вгляделась в мое лицо и тут же заметила припухлость возле глаза. — Это что же, ты там заработал? Синяка не будет? Не сильно пострадал? Слушай, внучок, я с Валей говорила недавно по телефону. Так она говорит, бокс это такое страшное дело. Все мозги могут отбить. Ты уж там поосторожнее.
Я оценил деликатность старушки. Могла бы ведь попросить бросить это опасное занятие. Но знала, что у меня трения с родителями из-за бокса и постаралась помягче высказать свои опасения.
От бабушки мирно пахло травами и лекарствами. Эх, баба Вера, спасибо тебе за такую безграничную любовь к внуку. Наверное, все бабушки такие, любят безраздельно и бескорыстно. Поэтому я вдруг и решился спросить то, о чем ни у кого не спрашивал.
— Слушай, бабушка, — сказал я, подняв голову и сидя рядом с ней на кровати. — Как ты думаешь, я смогу стать чемпионом?
Старушка поглядела на меня. Потом погладила по голове.
— Я тебе так скажу, Витенька, — ответила она. — Самое важное это то, что ты сам думаешь. А не то, что другие думают. И потом, знаешь, главнее всего это упрямство и твердолобость. А их у тебя с лихвой хватает. Ты у нас самый упрямый, не знаю, в кого такой вырос.
Она помолчала и добавила:
— Так что да, все у тебя получится.
В это время в дверь комнаты тихонько постучались. Кто бы это был, интересно, такой милый и вежливый? Мои родители сроду не стучались. Наверное, кто-то из родичей матери.
— Ну, заходи, кто там такой манерный? — спросила бабушка с улыбкой.
В комнату, чуть согнувшись, вошла тетя Галя. Так ее, кажется, звала Светка. Хотя в кухне я видел ее вблизи, но рассмотреть подробно не удалось. Сейчас в комнате царил полумрак, но все же женщину было хорошо видно.
Мамина родственница была высокой и полной женщиной. Тонкий большой нос, светло-голубые глаза, маленькие губы. Волосы густые, завитые, ниспадающие на плечи. Она была одета в темно-коричневое платье, а в руке держала поднос с лекарствами и пахучими чашками.
Какая, однако, молодец. Ухаживает за моей бабушкой. По зову сердца, бескорыстно. Пожалуй, я склонен согласиться со Светкой, это милейшие люди.
Да и муж ее, Саша, вполне разумно пресек мой конфликт с отцом. Кажется, в кои-то веки мои родители связались с нормальными людьми. Хотя, кажется, они и сами не прочь выпить.
— Вера Геннадьевна, позвольте дать вам лекарства, — защебетала тетя Галя, подходя к кровати бабушки. — У вас уже пришло время принимать их.
И протянула поднос бабушке. Я отошел в сторону, чтобы не мешать. На подносе лежала целая гора пилюль и мазей. В чашке плескалась вода. А еще чуть высохший пирожок для бабушки.
Отходя, я обошел тетю Галю. Она протянула поднос бабушке, но та неловко взяла его и опрокинула. Хорошо, что тетя Галя успела схватить его и ничего не разлилось. Только часть таблеток рассыпалась по кровати бабушки.
— Ну осторожнее, нельзя же быть такой криворукой! — раздраженно воскликнула тетя Галя. — На, держите, Вера, Геннадьевна. Сейчас я соберу лекарства.
Перемена в ее голосе поразила меня. Мне показалось, что передо мной совсем другой человек, резкий и крикливый. Я внимательно вгляделся в нашу добровольную помощницу.
— Ох, простите, Бога ради, — пробормотала бабушка и попыталась помочь собрать рассыпанные таблетки.
Но тетя Галя уже сама сноровисто собрала все лекарства с кровати и положила на поднос. Затем благодушно сказала:
— Ладно, ничего страшного, Вера Геннадьевна. С кем не бывает. Вы пейте, пейте, я потом заберу поднос.
Она развернулась, одарила меня широкой улыбкой и тихонько выплыла из комнаты. Светка что-то пробормотала во сне, вроде «Змея, змея проползла» и застонала. Я успокоил ее и погладил по голове.
— Вот ведь какая хорошая женщина эта Галя, — сказала бабушка и выпила таблетку.
У меня уже совсем не соображала голова, чтобы еще обдумывать поведение тети Гали. Я очень устал и лег спать. Поэтому я завалился на свою постель и мгновенно заснул.
Когда я проснулся утром, то первым делом помчался на тренировку к Егору Дмитриевичу. Потом я решил все-таки заглянуть к Лене и вызвать ее на разговор. А может, добиться от нее еще кое-чего поинтереснее.
Том 2. Глава 14. Завтра будет поединок
Первым делом, когда я проснулся, то почему-то сразу вспомнил тетю Галю.
Поднос с лекарствами лежал возле кровати бабушки. Я поглядел на гору лекарств и подумал, не слишком ли много здесь всяческих веществ. И дал себе слово заглянуть к врачу, узнать, почему она выписала так много препаратов.
Время было еще раннее. За окном еще темно. Начало четвертого утра. Надо же, по привычке организм разбудил за полчаса до тренировки. В пять мне надо быть у Егора Дмитриевича.
Я хотел встать с теплой и уютной постели и не мог пошевелиться. Это было просто невыносимое испытание. Казалось, что лучше подраться с сотней Мазуровых одновременно, чем встать сейчас с постели. За окном еще холодно, солнца нет, темнота, только тусклый свет фонарей.
Прохожих тоже единицы, такие же безумцы, как я. Вот только они встали в такую рань не по собственной воле, а для того, чтобы вовремя попасть на работу, у них такая специфика службы. Например, водители автобусов или пекари в булочных. Им надо вставать рано, но им при этом платят за вредность, выдают молоко и дают надбавки. Они, в конце концов, обязаны делать это.
А вот я встаю рано по собственной воле. Конечно, меня заставляет делать это Егор Дмитриевич, но по большому счету, я ведь добровольно подчинился ему. Сам согласился на этот дикий график, непостижимый и суровый для обычных граждан. Да что там граждан, даже для обычных спортсменов. Я сомневаюсь, что олимпийские чемпионы встают в четыре утра, чтобы устроить разминку и пробежку. Или все-таки встают, дьявол их раздери?