я врать не стану. Возможно, им нашли лучшее применение, и мы вскоре услышим о каких-нибудь «Горных орлах» или «Дорожных медведях». Или «Охотниках за нечистыми»? А вот что я точно могу сказать, то судьба их предводителя Черного Махсума странна и темна, как и его одеяния. Он исчез прямо во время суда, был – и нет его! Можете верить или не верить, но все именно так и случилось. До сих пор многие поговаривают, что Черный Махсум не иначе как сам шайтан, принявший человеческий облик! Возможно, они и правы. Об остальном, дорогие мои слушатели, судить вам.
Но что же стало с Махсумом на самом деле? Этого, разумеется, наш рассказчик знать не мог, поскольку дальнейшее происходило совершенно в другом месте и ином времени.
Потерявшего всякого надежду, перепуганного Махсума выбросило прямо на улицу ночного города. Все случилось так неожиданно, что Махсум долго лежал на теплом асфальте, щупая его пальцами и вглядываясь в тусклые, пыльные фонари, освещавшие узкий тротуар. Прохожих видно не было, но это и к лучшему, потому что Махсум (или теперь уже вновь Максим) от обуявших его чувств принялся целовать асфальт, шепча, словно боясь спугнуть видение: «Я дома. Я снова дома. Не может быть. Мой родной город…» – и так далее, в том же духе. Только подумать, всего несколько мгновений назад он едва не лишился головы, и вот он опять в своем родном городе и уже готов поверить, что все происшедшее с ним не более чем сон, кошмарный сон, от которого бывают мурашки и леденящие спазмы, и просыпаешься в холодном, липком поту. Но ликование Максима было внезапно прервано появлением у самого его лица пары худых ног в джинсах и кроссовках.
– Эй, с тобой все в порядке? – спросил худой, высокий парень.
– Все в ажуре. – Максим поспешно поднялся с асфальта и отряхнул черные одежды, доставшиеся ему в наследство от Черного Кади, и только это уже говорило о том, что все его похождения случились наяву.
– Странный ты какой-то, – заключил парень. – Валяешься посреди дороги, вырядился как… не знаю кто!
Максим не ответил.
Парень отвернулся и пошел дальше. Наполовину торчащее из заднего кармана его брюк портмоне вывалилось и упало прямо к ногам Максима. Парень ничего не заметил.
«Вот удача!» – обрадовался Максим, но ему вдруг показалось, будто кто-то шепчет совсем рядом: «Ты хорошо подумал? Мало тебе, видно, досталось?» Максим вздрогнул и огляделся по сторонам. Вокруг, разумеется, не было ни души. Внутренний голос? А вдруг нет?
– Эй! – крикнул Максим, взмахнув портмоне над головой. – Лопух, ты кошелек потерял!..
…Чужестранец в пыльной, сильно поношенной, латаной-перелатанной одежде, сидевший в темном неприметном уголке чайханы и прислушивающийся к рассказу, отставил в сторону пустую пиалу, отодвинул от себя блюдо и кинул на дастархан несколько медяков в уплату за ужин. Поднявшись с топчана, он неспешно обулся в разношенные, посеревшие от пыли неведомых дорог чувяки, закинул на плечо выцветшую переметную суму и вышел на улицу.
– Клянусь Аллахом, – тихо произнес он, взглянув на солнце из-под загорелой ладони, – это самый удивительный из рассказов, которые мне только доводилось слышать! Я обязательно должен записать его. А начну я его так: «Когда-то, очень давно, в одном персидском городе жили два брата – Касим и Али-баба…»
В оформлении обложки использованы фотографии с https://pixabay.com/ и https://pxhere.com/ по лицензии CC0
Согласно верованиям арабов, обладатель имени Махсум (или Масум) не склонен к насилию, жестокости или грубости
Кади (араб.) – мусульманский судья, вершащий правосудие на основе шариата
Лаган – традиционная широкая и плоская восточная посуда
Коса – национальная восточная глубокая посуда для первых блюд
Чалоп (узб.) – кисломолочное блюдо с зеленью (окрошка)
Румол (тадж.) – национальный мужской поясной платок
А. Фирдоуси, «Сказание о Рустаме»
Табиб (араб.) – врач, лекарь
Халим (араб.) – мягкий, кроткий, терпеливый
Ф. Шиллер, «Заговор Фиеско в Генуе»
