Поставив ногу на этот широкий и массивный во всех смыслах, пень, я вытащил инструмент и вновь тяжело задышал.
— Молодец. — услышал я голос Борея позади себя и, обернувшись, посмотрел на него мутным и уставшим взглядом.
Лицо старика было пропарено. Красная кожа пылала, отдаваясь паром. С седой бороды капала толи вода, толи пот. На голове у него находилась вытянутая шерстяная шапка, а низ мощного и покрытого шрамами тела, обмотано полотенцем.
Кивнув на его слова, я подобрал расколотую древесину и убрал её в общую стопку, под навес.
— Вещи снимай и оставь на колоде. — вновь заговорил старик. — Потом заходи в баню. После хорошей работы, не грех и телу дать отдых.
Договорив, он закрыл дверь и исчез внутри помещения, а я поднял с земли рубаху, положил её на пень и, сняв штаны, голым отправился в баню.
Своей наготы я не стеснялся да и смотреть здесь некому, кроме старика и медведя.
Да уж… Медведь в бане… Расскажу Алексею, не поверит.
Улыбнувшись своим мыслям, я открыл деревянную дверь и зашёл внутрь, сразу же оказавшись в небольшом помещении и почувствовав под ногами гладкую древесину.
Вдоль стены, на крючках которой висело несколько шапочек и полотенец, тянулись своеобразная лавка и стол.
На столе находилось три массивных бокала с какой-то жидкостью желтоватого цвета.
Вдоль небольшого коридора, виднелось две двери, одна из которых, как я понял вела в парилку, а другая в помывочную.
Кивнув, я взял с крючка шерстяную шапку и, обмотавшись белым полотенцем, подошёл к двери за которой доносились голос Борея и рычание медведя.
Коснувшись влажной и шершавой поверхности тёплой ручки, я открыл её и в моё лицо сразу же ударил поток горячего пара.
— Заходи! Пар не выпускай! — крикнул Борей, а я застыл и почувствовал, как мои брови лезут на лоб.
В небольшом помещении, с трехъярусной лавкой, печью с камнями, несколькими тазиками и огромной купелью, стоял Борей.
Старик держал в руках массивный, мокрый веник из веток и листьев, которым он лупил по спине лежавшего на лавке медведя.
Тот закрыв глаза утробно рычал и будто бы находился где-то не здесь, а в приятных фантазиях, если такие бывают у зверей.
Всё это выглядело настолько сюрреалистично и невообразимо, что я даже не знал, что делать.
— Давай заходи говорю! — вновь прокричал Борей, бросив на меня мимолётный взгляд и продолжая лупить медведя.
Быстро кивнув, я зашёл в помещение, что стало для меня ошибкой.
Мне было не привыкать парится в банях и в жизни гладиатора я часто в них бывал. Но… Эта баня… Это было нечто.
Я будто бы попал в филиал ада.
Горячий пар накрыл меня саванном, от чего кожа, успевшая высохнуть от пота, мгновенно им покрылась вновь.
Лёгкие нещадно обожгло и я с трудом мог дышать, вдыхая еловый аромат с какими-то травами.
Почувствовав, что начинаю банально плыть от повышающегося давления, я с трудом сел на нижний ярус скамейки, закрыв лицо руками и стараясь делать мелкие вдохи.
— Смотри, мохнатый, а этот городской не слабак! Не убежал! — задорно произнёс Борей и раскатисто посмеялся.
Начиная постепенно привыкать к адской температуре, я чувствовал, как пот градом стекает с меня. Полотенце начало пропитываться влагой.
Но даже так, я не уходил. Сделай я это и нанёс бы оскорбление старику, помощь которого мне ещё нужна.
— Добавим пара, мохнатый?! — услышал я вопрос старика, ответом которому было расслабленное рычание кайфующего медведя. — Вот это, по-нашему!
Слегка оторвав ладони от лица, я посмотрел, как Борей берёт деревянный ковшик в одним из тазиков и выливает его содержимое на раскалённые камни.
Громкое шипение испаряющейся влаги заполнило всё помещение, после чего пар поднялся такой, что жар от него стал невыносим.
— Дыши через нос, молодой! — обратился ко мне Борей, улыбаясь во все свои светлые зубы. — Пусть вся грязь выйдет из твоего тела! Кровь закипит, а сердце почувствует жар!
Вздохнув, как сказал старик, я почувствовал, как мои ноздри, горло и лёгкие обожгло раскалённым металлом, от чего я закашлялся.
— В-о-о-т! Ещё раз! — продолжал улыбаться старик, а я вновь задышал.
С каждым подобным вздохом, мне становилось легче и вскоре, я перестал пытаться не подохнуть от жара.
Поняв, что теперь я могу подняться на второй ярус, я сразу же сел на него, ощутив очередную волну пара.
Это было похоже на какое-то превозмогание, которым грешат герои множества романов и фильмов. Даже не думал, что мне придётся прочувствовать подобное на себе.
Продолжая слушать, как старик обстукивает веником медведя, я посмотрел на свои руки, мгновенно удивившись.
Вся кожа покрывалась не только потом, но и какой-то липкой желтоватой жидкостью, мерзкий запах которой резко бил в нос, но я не чувствовал его из-за елового и травяного аромата.
— Вон там скребок! — указал Борей одной рукой на угол, где на небольшой табуретке, лежало несколько металлических скребков. Именно такими и пользовались гладиаторы в моей прошлой жизни.
Улыбнувшись ностальгии, я поднялся со скамьи и взял один из них, сразу же начав "Снимать" с себя желтую жидкость.
Мерзкой слизью, она спадала с меня на пол и её сразу же подхватывал небольшой поток воды, видневшийся сквозь доски пола.
И как он смог провести сюда своеобразную канализацию, если ручей в другой стороне? Интересно…
С каждым сантиметром слезающей с меня субстанции, я ощущал, как кожа начинает "Дышать". Я будто бы снимал с себя старую шкуру, как линяющая змея.
Стоило мне только закончить и, омыв скребок, вернуть его на место, как вдруг Борей произнёс:
— Ложись на скамью!
— А-а?! — недоуменно спросил я, смотря на него и веник.
— Это только первый этап, молодой! — ухмыльнулся старик, а медведь подтвердил утробным рыком и махнул лапой, как бы говоря: "Не бойся, не сдохнешь."
Вздохнув, я кивнул старику и, словно смертник на эшафоте, залез на третий ярус, сразу же почувствовав ещё больший жар.
Сняв полотенце и уложившись на него животом, я подложил руки под голову и…
— Раз! — задорно прокричал Борей, а мою спину обожгло тысячами прутьев от чего я сжал челюсть. — Два! — вновь удар, пронзившей всё тело от головы до пят. — Три! — очередной удар, после которого старик медленно провёл веником вдоль моего тела. — Мохнатый, давай нашу! Зап-п-п-е-е-е-вай!
Запевай? Что запевай?
— Как давно я здесь не был − упаду на траву! Гляну в ясное небо и пойму, что живу! — начал петь старик, а медведь поддерживал его своим ленивым рыком. — Небо в колокол грянет, и польёт проливной! Я бегу в своё детство, летний дождик за мной!..
С каждым словом, Борей продолжал колошматить меня веником, от которого теперь вместо боли, ощущалась приятная нега.
Закрыв глаза, я полностью ушёл в себя, продолжая слушать далёкую песню старика и медведя, вводящую меня в транс. Еловый и травяной аромат словно усилился в разы, проникнув в каждую клетку моего тела вместе с паром.
Да… В такой бане я ещё не парился…
* * *
Ночное время суток накрыло хижину и территорию, где жил Борей. Песня сверчков и угуканье совы, сидящей где-то в лесу, заменили щебетание птиц.
Ну а я, сидел за массивным столом в доме старика, держа в руке ту самую кружку из бани, в которой, как оказалось, была медовуха.
Сам же старик, сидел передо мной и с блаженным видом тянул свой напиток.
Ощущая приятную лёгкость, полное отсутствие усталости и тепло от чистой и новой одежды, которую мне дал Борей, я смотрел на устроившегося на полу медведя, в лапах которого тоже была кружка.
— Не пялься так на него, — заговорил Борей, издав тихую отрыжку и вытерев губы тыльной стороной ладони. — Зверь не любит, когда на него пялятся. Так делают либо те, кто охотиться. Либо те, между кем есть кровь.
— Никогда не видел медведя, пьющего из кружки. — медленно проговорил я, убрав взгляд с мохнатого и сделав глоток.
