- А мне нравится, когда мужчины дерутся, - сказала Флавия. – Я бы посмотрела на хорошую драку.
- А что, идея! – Я вскочил со скамейки, попытался удержать равновесие (уж больно голова закружилась, то ли и впрямь выпил изрядно, то ли встал слишком резко!), оперся кулаками в столешницу и внимательно посмотрел на погано улыбающегося эльфа. – Что, пиндосина, выйдем один на один, поговорим по-мужски? Без ножей, без магии, на кулаках, ты и я. Или кишка тонка?
- Эйтан! – Беа что-то проговорила на лланшихарне, так быстро и неразборчиво, что я ни словечка не просек. Но Эйтан все хорошо понял.
- К твоим услугам, - ответил он мне и издевательски поклонился. – Но не сейчас. Ты едва стоишь на ногах. Проспись сначала.
Он еще раз отвратно улыбнулся, встал из-за стола и вышел на улицу. Мне ужасно захотелось догнать этого спесивого дрища и закончить наш разговор. Я, было, шагнул к дверям таверны, но Беа взяла меня за локоть.
- Погоди, - сказала она мягко и с примирительной улыбкой. – Мой брат глупый юноша. Не стоит на него сердиться. Давай лучше выпьем.
- А что, мысль! – Я схватил кувшин, оглядел своих сотрапезников. – Козырин, ты как?
- Завсегда рады, - алмут с готовностью протянул свою кружку.
- Я пойду спать, - заявила Флавия и оставила нас втроем.
- Ну и ладно! – Я чокнулся с гномом и сделал хороший глоток из кружки. – Нам больше достанется…
***
Продолжение вечера помню очень смутно – выпили мы много и определенно хватили лишку. В памяти остались только какие-то обрывки: пьяный Каз, пытающийся спеть со мной дуэтом «С причала рыбачил апостол Андрей», неодобрительный взгляд Беа, ступени лестницы, по которой я поднимаюсь на второй этаж таверны, с трудом переставляя ноги. Ночь прошла скверно, меня мучили пьяные кошмары, в которых я бегал от толпы вампиромагов и прятал по сундукам драконьи сердца – и еще жажда, казавшаяся неутолимой. Проспавшись, я обнаружил, что в моей комнате находится Беа.
- Хочу говорить с тобой, - сказала она. – Как ты себя чувствуешь?
- Бывало лучше. Пить хочу.
- Вот, держи, - демонесса протянула мне кубок с подкисленной лимоном водой. – И прими добрый совет: не пытайся перепить алмутов, у них головы каменные.
- Уф, хорошо! Который час?
- Полдень скоро. Нам пора отправляться.
- Поганое тут вино, - сказал я. – И по голове бьет, и по ногам.
- Я поговорила с Эйтаном, - сказала Беа. – Он понял меня и решил остаться с нами.
- Ты меня, конечно, прости, но твоему брату надо за языком следить.
- То же самое я могу и тебе сказать, Сим. Особенно, когда ты выпьешь.
- Я тебя обидел?
- Не меня. Но вчера ты был омерзителен, говорю прямо.
- А ты что, хочешь, чтобы я был идеальным? – Я поднял валявшийся на полу у кровати Ардболг. – У меня бывшая пыталась сделать из меня идеал мужчины. В ее понимании, конечно. Не вышло, знаешь ли.
- Может быть, она была права? – заметила Беа и вышла из комнаты. Признаться, ее слова меня укололи. Задели, что называется, за живое.
- Эх, бабы, бабы! – пробормотал я, с сожалением посмотрел на пустой кубок и кувшин, из которого за ночь выпил всю воду, облизнул пересохшие губы и пошел вниз – готовиться к отъезду.
Глава 44
ПОГРОМ
***
Лишь на закате великая битва была закончена. Сидская армия была уничтожена, но и ряды королевского войска сильно поредели. И встал король Торнан на холме, именуемом ныне Форхиль, Холм Победы, и глянул на кровавое поле, где лежали еще неостывшие тела павших. Слезы выступили на очах короля и, рыдая, произнес он так, чтобы слышали его свита его, и военачальники, и знаменосцы, бывшие с ним на холме:
- Хотел бы я оплакать каждого из моих храбрецов, но не хватит мне жизни и слез, чтобы сделать это! Потому всем почившим на сем поле клянусь, что не буду знать ни сна, ни отдыха, ни успокоения, покуда не истреблю врагов своих всех до последнего. Клянусь, что все ненавистное племя сидов будет уничтожено мной. Я сожгу их города, перебью их женщин и детей, и забудет мир, что был некогда такой народ. Таковы мое слово, и моя клятва. И не отступлюсь от них до самой смерти моей!
(«Жеста о Торнане и Фирувель», конец VIII века 2-ой Эпохи)
***
Беннон Чард ощущал неожиданное волнение. Много раз за время своего магистерства он собирал Совет Круга, и вроде бы, ничего особенного на очередном совете произойти не должно, но все-таки Чард волновался. И не мог найти ответа, почему.
Огромный и великолепный зал Курии понемногу наполнялся приглашенными на заседание совета. Сам Большой Совет состоял из восемнадцати представителей от каждой из школ магии, исключая магию Анги-Бланнорин - один мастер, один адепт и один ученик. Это была древняя традиция, зародившаяся еще в Элайе в те времена, когда предки нынешних жителей Гардлаанда ходили в шкурах и ели сырое мясо. Круг принял эту традицию, как и многое другое из наследия магических школ Элайи. Кроме членов Большого Совета в Курию пришли преподаватели и представители студенческой гильдии Рашмай-колледжа и маги, представляющие в Румастарде Лот и города Гровской марки. Кодекс короля Мирала требовал, чтобы на заседаниях Круга-в-Шатре присутствовали уполномоченные графств и шерифств, а также служители Тринадцати, депутаты ремесленных цехов и городских сообществ, представляющих интересы жителей Румастарда и прочих городов государства. В ложе общин Курии уже появились жрецы богов, понемногу занимали свои места представители ремесленных цехов Румастарда.
Король Рогер со своей свитой прибыл без опоздания и был встречен всеобщей овацией. Чард по обычаю встретил короля на середине ковровой дорожки, приветствовал его церемонным поклоном, после чего проводил его к помосту с почетным креслом, в котором королю предстояло восседать во время совета. Многие обратили внимание на то, что король, садясь в кресло, оперся на руку Беннона. После этого началась предписанная уставом перекличка,и маленький король, услышав свое имя, так громко крикнул «Уже пришел!», что члены Совета не могли скрыть улыбок.По окончании переклички Беннон Чард вышел на кафедру, объявил о начале заседания Большого Совета и начал свою речь, которую писал большую часть предыдущей ночи.
Магистр выступал долго. Он начал с извечной роли Круга-в-Шатре в истории Гардлаанда, упомянул о политической ситуации, сложившейся после войны в Хэвнвуде, далее говорил о династическом кризисе, связанном со смертью короля Осмуна и королевы Амбер, и о заговоре, в котором участвовали старшие дети покойного короля Дуган и Руджера. Затем Беннон Чард перешел к новым полномочиям Круга магов, подтвержденным указом короля Рогера и к стоящим перед властью Гардлаанда и Кругом государственным задачам. О Драконеуме было сказано лишь несколько слов. Главное внимание Совета, по словам Чарда, должно быть обращено на «задачи по укреплению королевской власти в период регентства».
Маленький король, облаченный в тяжелые златотканые одежды, с малой короной Гардлаанда на голове, казалось, совсем не слушал выступление своего наставника. Мальчик постоянно зевал и, чтобы занять себя, рассматривал установленные на верхних галереях скульптурные изображения волшебных существ, некогда населявших Аркуин. Любому в Совете было видно, что мальчику скучно. Ничего удивительного в этом не было – речь Беннона Чарда была монотонной и обильно сдобренной высокопарными оборотами, цитатами и научными терминами, понятными только магам.
Наконец, Беннон Чард закончил свое выступление и, поклонившись собранию, сошел с трибуны. Теперь по обычаю должен был выступить старейший из магов, глава школы Анги-Шан Карем Хенсер. Однако случилось то, чего никто не ожидал.
