Она посмотрела на своих товарок, и те снова утвердительно кивнули, как будто смотрели в тот же глазок одновременно с Клавдией Степановной.
– Собака, говорите? – Демид заинтересовался. – А какая собака-то, не рассмотрели? Порода какая?
– Дак разве ж я в породах этих разбираюся? Говорю тебе, агромадная! – Клавдия Степановна входила в азарт. – Оно конечно, плохо через энтий глазок-то видно. Но только я вот что скажу – собака была необычная. – Старушка подняла вверх указательный палец. – Шкура хоть и короткая, и грязная, только видно, что цвет у нее какой-то необнакновенный. Розовый, что у поросенка. А уж рожа-то, рожа была у этой животной как у черта!
– Вы думаете? – Демид все еще отказывался верить своим ушам.
– Христом Богом клянусь! – Бабуля поправила толстые очки, за отсутствием одной из дужек приделанные к голове бельевой резинкой. – Я, оно конечно, подробностей не помню. Только как глянул на меня этот черт, прямо скрозь глазок-то, как кипятком меня окатило! Отпрянула я, насилу чуть не упала. Аж сердце затрепыхало. Я пошла корвалол пить, а потом думаю: «Дай-кось позвоню в милицию». А ведь телефона-то у меня и нету! Опять же к тебе, Дема, надо идтить. А как тут выйдешь-то? Хошь плачь! Выглянула я обратно, а ничего и не видно. Глазок-то с той стороны вроде как кровью замазан! Как я тогда инфаркту не хватила, просто не знаю!
Клавдия Степановна плюхнулась обратно на скамейку, слегка придавив остальных старушек, и схватилась за сердце.
– А это, значит, утресь спускаюсь я, значит, за хлебом, – вступила в разговор Дуся – сморщенная бабулька без отчества, но в валенках с галошами. – А на площадке-то вашей. Господь ты мой, такая вонишша стоит, словно, прости Господи, помер кто. Я к Клаве и торкнулась. А Клава-то мне, вишь ты, и не открыват! Кричит истошным криком из-за двери: «Изыди, Сатана окаянная, в ад! А не то милицию вызову!» Ладно, хоть муж ейный, Лукьяныч, с работы возвращался. Он ведь сторожем работает. У его ключ был, он дверь-то и открыл. Так Клавка-то там стоит со швабером! Обороняться собралась! Вот испужалась-то как!
– Ясно. – Настроение Демида, и без того паскудное, превратилось в маленькую кучку навоза. А ему-то чем обороняться? Швабером?
– А опосля этого мы собралися, значит, – Клавдия Степановна снова воспряла духом, – и пошли к председательше. У нее ведь дверь-то давно запасена стоит в подвале. В прошлую зиму еще денежки собирали, помнишь? И говорим: «Ставь, значится, дверь-то, или мы к мэру жаловаться пойдем. Спасу никакого нет. И так народ довели, пенсию не плотют, а тут еще собаки розовые по площадкам валяются! В старые времена такого не было!» Ну, тут как раз сварщик Сережка трезвый приключился. Вот и поставили...
– Код какой? – мрачно поинтересовался Демид.
На лестничной площадке воняло уже меньше, но крепкий мертвецкий запах еще не выветрился.
Позапрошлый вечер. Король Крыс побывал здесь, как только сбежал из лаборатории.
«Дема, ты получил мой подарочек?»
* * *
Лека спала на диване. Вид у нее был измученный.
«Явилась. Где шлялась прошлой ночью, черт знает? Впрочем, это и к лучшему. Слава Богу, она не присутствовала при наших разборках с Антоновым».
Демид пошел на кухню. Пошарил в холодильнике, нашел пачку пельменей. Налил воды, поставил кастрюлю на огонь. Включил телевизор.
«Криминальная хроника нашего города, – сказала симпатичная девушка-ведущая. – Сегодня угнано пять машин, из них одна уже найдена. Семь автодорожных происшествий, четыре из них – в нетрезвом виде. Совершено двенадцать краж, из них три раскрыты по горячим следам. Студент сельхозакадемии пытался влезть в форточку, и был взят с поличным...»
Демид ковырял спичкой в зубах.
«...Найден труп женщины тридцати пяти-сорока лет. На теле – большое количество укусов и рваных ран. Можно было бы предположить, что женщина погибла в результате нападения одичавших собак, но родственники погибшей утверждают, что пропало также значительное количество золотых украшений. Кроме того, эксперты-криминалисты утверждают, что характер нанесенных повреждений не соответствует картине, типичной для укусов собак...»
«Надо было сжечь этого Короля Крыс. А если бы не получилось, взорвать вместе со всей лабораторией. Хотя кто знает, помогло бы это?..»
Демид встал и побрел в комнату. Есть пельмени ему расхотелось.
* * *
– Лека... – затормошил он свою подружку за плечо. – Лека, хватит спать.
– А? Что?.. – Лека испуганно взметнулась в постели. – А, это ты, Дем...
– Ты где была прошлой ночью? Почему домой не вернулась? Позвонить не могла?
– Я это... – Лека и сама плохо соображала, где она провела эту ночь. Кажется, в больнице. Вчера утром она пошла к своему доктору. Доктору Панкратову. И там вырубилась. Доктор сказал – «синкопальное состояние». Обморок с выпадением сознания. Интересно, куда оно выпадает? Доктор сказал, что сам не мог привести ее в чувство и поэтому привез ее в больницу. Она проснулась следующим утром в больничной палате, с иглой от капельницы в вене. И удрала оттуда. Категорически отказалась оставаться. Хотя чувствовала себя отвратительно.
– Что ты «это»? Ты можешь придумать хоть что-то путное, если не хочешь говорить правду?
– Ага. – Лека послушно кивнула. – Я у подружки ночевала.
– У подружки... – Взгляд Демида был нечеловечески усталым. – Ладно, пойдет в качестве рабочей версии. Ну что, начудил все-таки твой гениальный доктор?
– Нет. Он тут ни при чем! – Не хватало только, чтобы Демид начал разборки с Панкратовым. Доктор выкрутится, а вот Демид... – Дем, – Лека погладила Демида по руке, – ты не переживай. Я больше не пойду к этому... К Панкратову.
– Я не из-за него переживаю. Мне сейчас не до твоего доктора. Ты скажи мне лучше – позапрошлой ночью ты поздно вернулась, я уже спал. Ты ничего такого не видела на лестничной площадке?
– Вонь там стояла... Грязь, все какой-то слизью перемазано. И ничего не видно – кто-то снова лампочку разбил. Да, вот еще что! Кольцо ты свое на площадке уронил. Я его в коробку положила.
– Какое еще кольцо! – Дема взвился. – Ты что, не знаешь, что у меня никаких колец нет?!
– Ну, перстень такой. Печатка золотая. Там буква «Д» нарисована! Я решила, что это твоя вещичка.
– Ты с ума сошла! Таскать в мой дом всякую дрянь! Ну, спасибо! Это же «подарочек» от...
Дема резко тормознул.
– От кого? – Лека пристально глянула в глаза Демида.
– Да так... Ни от кого....
– Что-то случилось, – сказала Лека в утвердительной интонации. – И ты от меня это скрываешь.
– Потом, потом... – Демид сорвался с места и направился к полке. Вороха бумаг полетели на пол. – Черт возьми, где ЭТО?! Где твоя гребаная шкатулка?!
– Не кипятись. – Лека натягивала джинсы. – Я и сама не помню. Где-то лежит. Вот она, кстати! – Она вытащила из-под стола палехскую лакированную коробочку и открыла ее. Поднесла руку к перстню'.
– Не трогай!!! – Дема заверещал так, что бедная Лека едва не выронила шкатулку. – Дай сюда!
– Нет, что случилось-то?
Демид молча отобрал коробку у Леки и уставился на перстень. Это был тот самый перстень, который Демид извлек из желудка Короля Крыс при вскрытии. И теперь Король Крыс вернул перстень Демиду. В качестве подарочка.
Дема стоял и молча таращился на золотую печатку в коробочке. Конечно, это не буква «Д». Это стилизованное изображение паука. И еще какой-то орнамент, ни на что не похожий. Он не был знаком Демиду, но вызывал какие-то странные, полузабытые и не слишком приятные ассоциации. Возможно, ТОГДА Демиду приходилось видеть нечто подобное.
Симпатичное колечко.
Внутренний голос проснулся.
«Что это такое?» – Впервые Демид снизошел до вопроса к своему alter ego, обратился к нему за советом.
Это всего лишь артефакт, золотой артефакт.
«Что такое артефакт?»
Вспомни. ТОГДА у тебя было много артефактов, только серебряных, артефакт – это механическая магия.
«Он опасен для меня?»
Сейчас нет. Но может стать очень опасным, очень, он золотой, никогда не надевай золото, оно опасно для тебя.
«Что мне делать с ним?»
Можешь избавиться от него, хотя это бесполезно, это ТВОЙ подарочек, и когда наступит время он снова найдет тебя, сам найдет тебя, когда наступит плохое время.
«Так он может принести мне какую-нибудь пользу? Или это бомба замедленного действия?»
Это решит fatum. [Судьба (лат.).]
«Что? Ты что, не можешь сказать что-нибудь определенное, если уж я начал с тобой разговаривать?!»
Молчание. Внутренний голос заткнулся.
– Скотина, – сказал Демид. – Никакого от тебя толку, кроме бессвязного бормотания.
Лека молча обиделась. Она приняла эти слова на свой счет.
* * *
Сумерки. Демид разровнял ногой землю на месте, где он только что зарыл перстень. На пустыре недалеко от дома. Можно, конечно, было закопать его где-нибудь подальше. Утопить в реке. Бросить в жерло сказочной горы под названием Ородруин. Только какой в том смысл? Кольцо и так вернется к Демиду – хочет он того или нет.
