– Прости, Ри, что мы должны так поступить. Эта ваша Зона, она меняет все, до чего может дотянуться, а мы не хотим меняться. Вы с Ронди – последние из Изменяющих Мир, которые остались по ту сторону Порога, и если мы хотим разрушить Порог, то нашей крови не должно остаться в Смертном Мире...
– Мам, пап, а где Ронди, почему я его сегодня не видела...
– Он ушел в Смертный Мир и что-то задерживается, если ты позовешь его – прекрасно, – живо улыбнулся Вестник.
Не задумываясь, она сплела мелодию и бросила ее в Эрру. Это было проще, чем протянуть руку – непонятно только, почему они сами его не позвали...
– А вот его придется встречать, – вздохнул отец.
– Да, я тоже боюсь, что он попытается уйти, а двоих сразу нам не удержать...
– Ничего, потом он сам поймет, что был не прав. – Голос отца прозвучал чуть резче.
– Твой сын признает, что был не прав? Скорее я поверю в то, что он будет сражаться.
– Это и твой сын. Но тогда он умрет.
– Они оба долго не выдержат здесь. И их сила сольется с этой землей, а не останется там. Она слишком нужна нашему народу.
– Кайрэмил, поставь на пороге Лабиринт и закрой город. Мы сделаем все, чтобы спасти наших детей, но даже мы можем оказаться бессильны! Они сами решили поспорить со своей Судьбой и сделали выбор.
– Но спор они проиграют с нашей помощью.
– С Судьбой не спорят. Мы же смирились. Ринель слушала все это сквозь сон, а тонкие пальцы матери, едва касающиеся ее волос, не позволяли даже открыть глаза, а тем более понять происходящее. Просто маленькая эльфийская принцесса устала от игр и заснула, положив голову на колени своей прекрасной вечно-юной матери.
Мир вздрогнул и раскололся от безумного удара, когда Айрондир перешагнул свой Порог:
– Кайрэмил, не надо закрывать город, я пришел по своей Дороге.
– Принц Айрондир, не делайте ошибок. Так или иначе, вы уже здесь.
– А-а, так это была двойная ловушка. Классическая вилка. Поздравляю, отец, у тебя прекрасные советники.
– Нам приходится быть такими, сын.
– Очень многие вещи легко объяснить, если сказать себе, что их "приходится делать".
– Айрондир, пойми, это для вашего же блага...
– Тогда почему вы не дали ей даже шанса? Знали, что она не согласится.
– Она согласилась!
– Потеряв личность! Она же просто не ждала от вас предательства. Она еще не знала, как вы можете предавать. Отпустите нас, и мы уйдем с миром.
– Ты сошел с ума. Вы никуда не уйдете. Вы слишком долго были людьми и теперь больны этой своей личностью. Что в ней такого ценного, но сравнимого с Миром?
– Свобода выбора! Но тебе этого не понять, ты никогда не меняла миры. Отпусти ее и спроси, что она предпочтет. Ты же сама знаешь, что услышишь. Отец, уйми своего советника, ты знаешь, что я не столь доверчив, чтобы соваться сюда с пустыми руками. Твой план был хорош, но он рассчитан на эльфа.
– А ты кто?
– Сам уже не знаю. – Он устало и невесело усмехнулся. Да, в Истинном Мире он действительно больше не походил на эльфа. Прямые длинные волосы были белы как снег, а кожа потемнела, словно обоженная нездешним огнем, а глаза были ледяной бездной, полной мрака и смерти. Он казался самым старшим, хотя был одним из самых молодых.
– Но если вы не отпустите нас, я открою Порог прямо в те миры, что за Свободной.
– У тебя не хватит на это сил.
– Хватит. Вы все держите Ри. Я не слабее...
– Но тогда вы все равно умрете. Почему бы не умереть на благо своего народа?
– Обойдетесь. Попроси вы по-хорошему, может, мы и договорились бы, что когда-нибудь соберемся сюда.
– Айрондир, вспомни, это же твой народ. Рано или поздно ты станешь Повелителем.
– Будем считать, что моя часть моего народа осталась в Смертном мире. Они хоть не пытались убить мою сестру...
– О чем ты, ее никто не пытался убить, она спит, и она счастлива.
– Уничтожить личность и значит убить, но я же говорю, тебе этого не понять. Но вернувшиеся, такие вот как он, – Айрондир ткнул пальцем в Кайрэмила, – они понимают. И планы свои разрабатывают, понимая. Они здесь счастливы и готовы за свое счастье глотку любому перехватить. Ну что, решайте скорее...
Кайрэмил дернулся.
– Он лжет, государь. Он никогда не сделает этого. Не из-за себя, так из-за нее.
– Мать, я же не закрываюсь, посмотри, и ты поймешь... – Она с минуту вглядывалась в его изменившееся лицо, потом, выпустив волосы дочери, закрыла лицо руками:
– Пусть они уходят. Я не стану больше ее держать...
– Опомнитесь, Государыня. С вами мы выстоим, без вас – нет.
– Они действительно боятся этого больше смерти... Они изменились, и мы больше не вправе повелевать их жизнями.
Ронди внимательно посмотрел на нее, она не отрывала рук от лица.
– Спасибо, мать, ты больше личность, чем те, кто преображался. Может быть, ради того, чтобы сохранить мир, который тебе дорог, я в самом деле перед смертью сумею пробиться к тебе...
В небе быстро темнело, сгущались тучи... Он нагнулся над сестрой, легко поднял ее на руки.
– Прощайте.
Расколовшая небо молния была ему ответом.
– Сволочи, сволочи, сволочи... – всхлипывала Ринель, равномерно стуча кулачком по подушке роскошнейшего многоспального сексодрома. Айрондир сидел в кресле в противоположном углу комнаты и просматривал газеты, изрядно поднакопившиеся в почтовом ящике – в свой коттедж он заезжал не слишком часто. Он отдыхал. Принеся сестренку из-за Порога, он первым делом макнул ее в холодную ванну, потом, вовремя спеленав, бросил на кровать и теперь, передыхая, ждал, когда закончится отходняк. Мокрая, взъерошенная, совершенно несчастная, но изумительно живая Ринель лежала в его постели и грязно ругалась, поминая всех своих родственников до всех доступных родов.
Так продолжалось уже два часа, за которые он узнал четыре новые словесные конструкции (правда, одна из них явно из-за Граней – это не считалось, но остальные три – просто роскошнейшие). Но вроде бы к данному моменту она иссякла, а значит, стала более или менее реагировать на явления окружающего мира. Например, на него.
– Тебе налить?
– Почему ты меня не предупредил?
– Ты ж сама все поняла, только верить не хотела...
– Ничего я не поняла...
– Так тебе налить?
– Опять какая-нибудь травяная настойка с той стороны?
– Угу. На этот раз действительно нечто. Крепкая, но при этом вкуса не теряет. – Он швырнул ей бутылку и бокал, проверяя реакцию. Все было в порядке, то есть она не стала их ловить, а просто взяла из воздуха. Плеснула себе зеленоватой настойки с горьковато-грустным привкусом.
– Действительно неплохо. Но ты тоже сволочь.
– А я-то здесь при чем? – удивился он.
– А ты на себя в зеркало посмотри – вылитый эльф!
– А ты?
– А я, я хуже, чем сволочь. Я – дура!
В пятницу утром я понял, что с Ринелью случилось что-то особенное. Или что она особенно не в духе. В офис она прибыла на машине с вдребезги разбитыми фарами и смятой решеткой радиатора, на которой явственно отпечаталась часть рекламы, украшающей борта трамваев пятого маршрута – что-то насчет зубной пасты, как раз та часть, которая изображала белозубую улыбку. В любой другой день это было бы смешно, но, глянув в лицо эльфийки, даже Ак-Барс воздержался от комментариев.
– Общее совещание, – бросила Ринель на ходу. – Всем быть через пять минут.
Собрались мы не через пять минут, а через три, но такое проявление трудового энтузиазма начальницу не обрадовало. Подперев голову руками, она мрачно смерила быстрым взглядом Лорда, прибывшего последним, и заговорила вовсе не сварливо, как я ожидал, а скорее даже задумчиво:
– Как вы думаете, дорогие мои соратники, а не сменить ли нам профессии? Вот, например, вы, Лорд – я думаю, у вас бы нашлось, о чем побеседовать с Нимом Кравлином и без такого дурацкого повода, как какой-то там спертый грошик.
Лорд обошелся без своей леденящей душу "улыбки", а просто кивнул. Да, мол, ну и что? Ринель этого как не заметила.
– Или, скажем, мессир Артуро. Я краем уха слышала, что вы весьма способный администратор, с хорошим опытом работы – да вам в любом учреждении сразу же минимум восьмой класс дадут! Или даже девятый, не так ли?
Артуро скептически усмехнулся:
– Так уж сразу и девятый?
– Про Супер-Барсика... Извиняюсь – уважаемого Ак-Барса – я и не говорю: с его талантами остаться за бортом жизни просто невозможно.
Ак-Барс очень по-кошачьи фыркнул и очень по-мохноногски улыбнулся, видимо, польщенный.
– Или возьмем, к примеру, Айше: при всей своей молодости он единственный из нас, кто обладает ученой степенью, подтвержденной университетским дипломом. И жизнь знает, и с оружием не промах, и сам по себе симпатяга: что орчанки-балаболки, что вампиры-извращенцы так и липнут на парня как мухи – чуют запах экологически чистого деревенского навоза. И чего он тут свою карьеру губит, а? Ему ж расти надо, выдвигаться, мальчик-то способный!
Наверное, ожидалось, что и я как-то среагирую, так вот фиг вам! Я стоял с каменным лицом, и ни один мускул на нем не шевельнулся. По крайней мере мне самому так показалось. Но Ринель моих героических усилий остаться спокойным и не заметила даже, а говорила дальше, все так же спокойно и даже мечтательно:
