Полковник замолчал, не в силах больше говорить.
Молчал и Жак.
– Ты или прикидываешься, Монро, или действительно такой дурак? Все уже поняли, где мы, только ты один...
– Я теперь тоже понял, сэр, – тихо сказал Жак и поправил сползший на глаза шлем. – Это не Конфин.
– Правильно, не Конфин, – подтвердил полковник. – У тебя закурить есть?
– Я не курю.
– Это хорошо – здоровье прежде всего.
– Если не Конфин, то что? – спросил Монро, ожидая, что полковник снова его обругает.
Однако тот только пожал плечами и сплюнул себе под ноги:
– Вот это нам и предстоит узнать. Нам еще повезло, что не все полегли с первого раза, а вот Пятьдесят второму егерскому и тем парням, что выскочили на нас ночью, повезло меньше.
– Они тоже откуда-то переместились?
– Я так думаю.
– И нет возможности вернуться?
– Никакой. Скорее всего, мы заброшены так далеко, что трудно даже представить. Миллиарды световых лет или даже больше... Теперь попытаемся выжить здесь.
– Но у меня на Фалконе остались родители! – воскликнул Монро.
– А у меня жена и трое детей. Младшей дочке – восемь лет.
– Невероятно, – покачал головой Монро. – А все из-за того, что мы стали грабить их могилы.
– Их?
– Ну да. Мы стали грабить могилы древних, да и не только мы, но и всякая другая сволочь, – с отчаянием в голосе произнес Жак. – На Конфине, в мире, где жили те, с лягушачьими головами... А они нас р-раз – и столкнули лбами... И теперь все воры лупят друг друга... Что ни говори, а это самое лучшее наказание... Самое лучшее.
– Прекрати истерику! – резко произнес Вильямс и, схватив Жака за плечи, крепко встряхнул.
– Извините, сэр, – выдохнул Жак и всхлипнул. – Просто не думал, что придется попасть в чистилище живьем.
– Надеюсь, это еще не чистилище. Наконец Жак взял себя в руки, поправил автомат, подтянул бронежилет и сказал:
– Ну все, сэр, я готов идти дальше.
Начальник финансового отдела Имперского торгового агентства последний раз пробежался глазами по цифрам и отбросил документ в сторону.
"Проблемы, проблемы, проблемы. Каждый день приносит новые проблемы", – мысленно сокрушался он, помешивая ложечкой остывший кофе.
– Зельда, замени мне кофе, этот совсем остыл! – обратился он к секретарше и, в ожидании горячего напитка, поразмышлял еще, а когда заметил, что кофе все еще не заменили, рявкнул, как бешеный буйвол.
– Зельда, твою мать! Тварь! Без работы! На улицу...
И тут до мистера Харченко дошло, что его вопли никто не слышит, поскольку только вчера, по его личному указанию, дверь и стены кабинета подвергли дополнительной звукоизолирующей обработке.
– Чего, собственно, орал, толстый болван, – обозвал себя Харченко. Он любил себя поругать и считал это проявлением самокритики. – Старый придурок, толстый козел и сухой парикмахер, мечтающий трахнуть свою секретаршу! – произнес Харченко длинную тираду и даже весь залоснился от удовольствия и объективности.
Неожиданно дверь открылась и появилась Зельда с подносом, на котором стояла чашка горячего кофе.
– Зельда?! Ты чего тут? – испугался Билл Харченко.
– Но вы же сами просили кофе, – удивилась та.
– Но ведь... звукоизоляция.
– Да, сэр, звукоизоляция, – подтвердила стройная Зельда и поставила кофе на стол. – Только нужно хоть изредка выключать селектор, а то в приемной перед посетителями стыдно...
Забрав холодный кофе, секретарша вышла, как всегда вызывающе повиливая бедрами.
Когда она захлопнула дверь, Билл по привычке хотел произнести вслух пару "тепленьких" о походке Зельды и ее ягодицах, но тут же зажал себе рот обеими руками. Селектор был все еще включен.
Харченко осторожно потянулся пальцем к кнопке и нервно надавил. Селектор мигнул лампочкой и вроде бы отключился, однако определенно ничего сказать было нельзя. Это была новая модель с элементами интеллекта и функцией РАМН. Что такое РАМН, Харченко не знал, но подозревал, что какая-нибудь гадость.
Решив не рисковать, он встал с кресла и выдернул из селектора провод питания.
Только после этого Билл снова вернулся к своим бумагам.
Итак, выходило следующее. Четыре робота металлических "скаут" по двенадцать миллионов кредитов за штуку, да еще двадцать танков по шестьсот семьдесят тысяч за коробочку, да еще пехота разная, на сумму около двадцати миллионов одних только посмертных пенсий и страховок, а еще реклама... Точнее, обоснование исчезновения – партизаны и все такое. Нужно же еще что-то подать на телевидение, в газеты, в сеть "Спейснет", в конце концов. Опять же платить журналистам, а эта сволочь по нынешним временам очень вздорожала. Очень...
– Ладно, – произнес вслух Харченко. – Округлим все до девяноста миллионов. Или нет, лучше до ста – мне же тоже чего-то кушать надо, – добавил он уже тише.
От мысли, что появится возможность взять "еще немного", Биллу стало существенно лучше.
– Ха-ра-шо! – раскатисто произнес он. – Подведем итоги.
И стал быстро выписывать цифры, означавшие суммы, вырученные от продажи уже добытых артефактов. Получалось – полтора миллиарда кредитов.
– Итого в прибыли значится миллиард четыреста миллионов, а потери меньше семи процентов!
Это были отличные показатели, и, несмотря на пропажу разведывательного отряда, Билла ждало поощрение.
– Тара-ра-ра, ра-ра, тырым-тым-тым! – начал напевать он и, выйдя из-за стола, принялся пританцовывать.
На заключительном аккорде, когда Харченко выкрикнул финальное "тыц-тыц-тырыц!", дверь снова открылась.
– Сэр, – произнесла Зельда, – гроссадмирал Петен не может к вам прозвониться...
– Да?
– Да, – сказала стройная Зельда и добавила почти умоляюще: – И пожалуйста, выключите селектор, перед посетителями неловко.
– Так что же я выключил вместо селектора?
– Наверное, телефон.
Из-за отключенного телефона Билл Харченко опоздал на совещание к гроссадмиралу, поэтому был вынужден занять ближайшее свободное место.
По мнению Билла, столь далекое расположение от гроссадмирала не соответствовало его рангу, однако он опоздал, а Петен этого не переносил. Он был настоящим воякой, от лысеющей макушки до пяток, а нестроевого Харченко терпел только потому, что тот хорошо управлялся с финансами.
– Адмирал Локарт, что вы думаете о происшедшем? – произнес Петен после долгого молчания и всестороннего осмысливания ситуации.
– Сказать могу только одно, сэр, авиация и космические силы постоянно держали отряд под контролем, а затем он просто исчез... При более подробной расшифровке записей следящей аппаратуры стало видно, как колонна вошла в некое туманное облако. Химический анализ взятого на месте воздуха ничего не дал. И магнитные составляющие тоже в норме. Можно сказать, что отряд исчез бесследно.
– Профессор Кенвуд, ваши комментарии.
Профессор Кенвуд, ведавший изучением этого феномена и знавший о нем больше других, неопределенно пожал плечами:
– Все, что можно сказать достоверно, так. Это то, что пропадают только те люди, которые участвуют в э-э... разработках древних захоронений.
– То есть вы хотите сказать, что это дело рук каких-то духов и мертвецов?
По тону гроссадмирала нельзя было понять, спрашивает ли он серьезно или желает зло посмеяться.
– Совсем не обязательно, сэр. Мстить за осквернение могил могут и живые.
– Отлично, профессор, – Петен оскалил зубы в недоброй улыбке. – Просто отлично. Вы столько времени изучали этот вопрос, истратили кучу денег и не можете теперь выдать хотя бы пару подходящих версий! Если есть эти самые живые, то скажите нам, где они находятся. Мне нужно их точное местонахождение, чтобы мы могли послать туда эскадру или, если нужно, десять эскадр... Мы больше не можем мириться с тем, что у нас неизвестно куда проваливаются целые полки!
– Не у нас одних такие потери, сэр, – обронил профессор. Он уже переборол свою робость и теперь четко выговаривал каждое слово.
– То есть?
– Точно таким же образом пропадают охотники за артефактами и в других мирах.
– Они вам что, телеграммы шлют? – спросил заместитель Петена генерал Вольф. Все военные сдержанно засмеялись.
Однако Кенвуда это не смутило.
– Из свидетельств солдат, ведших на Конфине ночной бой с неприятелем, следует, что противник двигался походной колонной и только потом, в спешке, стал разворачиваться в боевые порядки. Это и определило исход боя. Силы полковника Вильямса были готовы к нападению, а ночные визитеры – нет. Стало быть, они двигались себе преспокойно в каком-то другом мире, но затем внезапно были перенесены на Конфин. И не просто перенесены, а брошены на другую военизированную группу. Такая вот своего рода защита пирамид, когда одни грабители воюют с другими.
Кенвуд замолчал. Молчал и гроссадмирал Петен. И все остальные тоже. Профессор говорил вещи логичные, но неудобоваримые. Государству требовались новые артефакты, а получаемые от них сверхприбыли перевешивали любые, даже самые разумные аргументы.
