– Ять.
Мамут злился, топал ногами, размахивал руками и скрежетал зубами.
– Ладно! Пять, ворюга, но тебе лучше вернуться сюда через час еще с одиннадцатью ящерами, иначе пирожков не получит никто!
Горбунок встал на четыре лапы и побежал к болоту, проламывая широкую просеку в подлеске. Шлепаясь в воду, он услышал крик Мамута:
– Горбунок!
– А-а? – Ящер замер в воде.
– Скажи им, что все будут мыться каждый день. Слышишь?
Горбунок почесал голову и обругал себя, что не потребовал шесть пирожков. Он пожал плечами, думая о человеческом зрелище в цирке. Через мгновение Горбунок решил, что зрелище – достаточное возмещение за недостающий пирожок.
– Слышишь меня, Горбунок?
– А-а, – отозвался Горбунок, – се мыся.
Ящер нырнул в жидкую грязь, надеясь найти еще одиннадцать ящеров, достаточно толковых, чтобы научиться говорить и исполнять трюки, но не слишком, а то ведь могут и сообразить, что им придется по одному пирожку каждый день отдавать Горбунку в уплату за найденную работу.
Тессия держала перекладину, ожидая, пока отец, висящий на подколенках с вытянутыми руками, достигнет выешей точки раскачивания. Когда он взлетел – тело почти параллельно заросшей травой земле внизу, – она толкнула трапецию. Та качнулась вниз, прочертив в воздухе дугу, достигшую зенита в тот миг, когда отец достиг нижней точки своего маха, так что его тело оказалось перпендикулярно земле. Она представила себе, как выпускает гриф, группируется и, делая сальто, подлетает к отцу – его спина и руки изгибаются дугой, чтобы принять ее, – когда он достигнет средней точки наибольшего маха. Полет будет долгим, но для сальто-мортале в пять оборотов необходимо пространство. Легкий ветерок ласкал ей лицо, она увидела, как шевелятся листья на деревьях. Поймав перекладину, она рассчитала время и снова толкнула – пустую.
– Хорошо, – крикнул отец. – Выжди самого подходящего момента. Встречный ветер.
Тессия посмотрела вниз, и сетка, как всегда, показалась слишком маленькой. Но она ловила гимнастку каждый раз, когда та раньше пыталась открутить пять оборотов. Сетка была достаточно большой. Рядом с сеткой стояла ее мать Канта и улыбалась. Тессия помахала рукой и снова посмотрела на деревья. Ветки по-прежнему качались. На этот раз я сделаю это, подумала она, ловя перекладину и снова толкая ее. В душе гордость уверенности смешалась с болью. Когда она выполнит пять оборотов, аппаратура – тросы, трапеции, ловитор-ки, мачты и сетка – будут проданы за бесценок; они станут придорожными акробатами. Но, если у меня сейчас не получится, подумала она, трапеции останутся. Мы еще денек побудем воздушным гимнастами.
Ветер стих. Перекладина прилетела обратно.
– Подожди следующего раза, – крикнул отец.
Тессия поймала перекладину и толкнула снова. Забираясь на мостик, она поняла, что не сможет провалить трюк нарочно. Великий момент настал. И Канта, и Ведис знали это; Тессия знала это. Когда перекладина качнулась вверх, Тессия бросилась с мостика ей навстречу. Схватившись за прохладный гриф, она использовала свой вес, чтобы усилить мах – пятки над головой, она достигла высшей точки. Снижаясь, она направила ноги и тело вниз; ветер бил в лицо.
– Готов! – Голос отца донесся словно издалека.
Когда Тессия достигла высшей точки раскачивания, используя руки, чтобы выжать плечи повыше над перекладиной, странная тишина опустилась на безлюдную поляну. Зрители – насекомые, птицы, земляные зверьки – остановились посмотреть, как золотая девочка в голубом с блестками трико летит вниз, вниз, вынося ноги вперед. В высшей точке маха она выпустила гриф, накручивая обороты: два, три, четыре и... пять! Она даже не заметила, как сильные руки отца обхватили ее запястья. Все кончилось. Она выполнила пять оборотов. Слезы подступили к глазам, когда она осмотрела в сияющее лицо отца.
– Ты сделала это, Тессия! Ты сделала это! – Ведис подтянул ее и поцеловал в лоб.
– Но ведь это конец, папа. Пусти, я хочу спрыгнуть.
Ведис выпустил ее в нижней точке раскачивания, и Тессия упала на сетку. Один отскок, второй, потом она ухватилась за край сетки и, сделав кульбит, спрыгнула на землю. К ней подбежала Канта и стала целовать ее. Тессия крепко обняла мать, страстно желая, чтобы этот миг никогда не кончился. Открыв глаза, она увидела на краю поляны старика калеку в коричневой мантии наездника. Поняв, что его заметили, старик поднял костыль и помахал им:
– Привет! Я Хамид из наездников Мийры.
Канта обернулась. Через несколько секунд Ведис спрыгнул с сетки и встал рядом с женой и дочерью.
– Что привело тебя, наездник? Мы пришли сюда побыть одни.
Старик доковылял до них и остановился рядом с сеткой. Посмотрев на Тессию, он улыбнулся:
– Я видел тебя, дитя. Это было прекрасно.
– Спасибо, но ты вмешался в очень важный для моей семьи миг.
Старик обвел взглядом всех троих и остановился на Тессии:
– Дитя, я здесь, чтобы этот миг никогда не кончился.
Великий Камера отвалился от стола и сцепил руки на толстом животе. Перед ним стоял зазывала в пыльной красно-пурпурной мантии.
– Ты что-то там болтал на улице, зазывала. Повтори.
Зазывала низко поклонился:
– Конечно, Великий Камера, но есть одна мелочь...
– Будет тебе плата.
– Конечно, я и не сомневался...
– Выкладывай!
– Да, конечно. – Зазывала ухмыльнулся, показав пожелтевшие зубы. – Великий Камера, я извещаю зрителей о величайшем аттракционе Момуса, о большом цирке, которым руководит Великий Хамид из наездников Мийры...
– Наездник?
– Да, Великий Камера. Владелец величайшего...
– Хочешь сказать, что наездник руководит аттракционом?
– Да. Но, как Великий Камера, несомненно, узнал за свою долгую жизнь, первый цирк был организован наездником, Филиппом Эстлеем...
– Зазывала, ты смеешь учить меня истории цирка?
Зазывала низко поклонился:
– Нет-нет, Великий Камера. Если позволишь повторить...
– Нет! – Камера поднял руку. – Не это. Что у него за аттракцион?
– Будет Джеда, Герой и Император конников, на принадлежащей самому Хгмиду четверке белых жеребцов. Воздушные гимнасты Джаветты представляют Тессию и сальто-мортале в пять оборотов. Потом Семья Рум и их Большие Слоно-ящеры представляют Мамута и...
– Стой, зазывала. Слоноящеры?
– Аттракцион больших животных, Великий Камера, со свирепыми чудовищами из болот Аркадии, укрощенными и дрессированными маленьким мальчиком, который...
– Продолжай. Что еще?
– Великие Риетты, канатоходцы, поразят толпу четырехуровневой пирамидой. Йаруз, отважный укротитель львов, представит зрелище отчаянной...
– Зазывала, я никогда не слышал ни одного из этих имен. Что это за люди, притязающие на воскрешение цирка? – Камера поскреб лысую голову и на мгновение задумался. – На самом деле я вообще не помню, видел ли канатоходца хоть раз в жизни. Как и воздушных гимнастов, не говоря уже об этих ящерах. Это что, какая-то шутка?
– Клянусь жизнью, Великий Камера. Аттракционы сейчас монтируются на Большой Арене.
– Куулис, несомненно, знает об этом.
– Да, конечно. Инспектор Большой Арены заплатил десять тысяч мовиллов за честь представить Большой Аттракцион Хамида.
– Говоришь, Куулис заплатил за честь?
– Я сам оформлял договор.
Камера потер подбородок:
– Куулис расстался с деньгами, это значит, что он ожидает возврата еще большей суммы.
– Это правда, Великий Камера. В уплату Куулис получит четверть всех сборов.
– И полагаю, зазывала, Хамид, кем бы он ни был, ищет клоунов, да?
– Цирк – самое подходящее место для клоуна, Великий Камера. Разве я не прав?
Камера кивнул. Много лет назад он выступал в цирке – очень убогом, на одной из последних на Момусе ярмарок. Это был прекрасный, почти духовный опыт.
– Я хорошо... нет, великолепно зарабатываю, выступая один, сам по себе, на площадях Тарзака. Сколько заплатил бы этот Хамид, если бы я снизошел одолжить свое имя и талант для его программы?
Зазывала ухмыльнулся и покачал головой:
– Великий Камера не понимает. Поскольку ты мастер-клоун Момуса, Великий Хамид предоставит тебе рекламу всего за тысячу мовиллов.
– Я должен заплатить, чтобы выступить?
– Да.
– Что за ерунда? Ты сам сказал, что я мастер-клоун Момуса!
– Верно, верно, Великий Камера. – Зазывала потер руки. – Но ведущий клоун Большого Аттракциона Хамида будет мастером-клоуном Момуса.
Камера кивнул:
– Ясно. Куулиса убедили подобной же логикой?
– Великий Куулис также получает четверть сборов. Ты, Великий Камера, получишь полпроцента за свои медяки.
– А Куулис получит двадцать пять, заплатив десять?
– У Куулиса есть еще и Арена.
– Хм-м. – Камера потянулся под стол, вытащил из-под него кошелек и бросил перед зазывалой. – Прежде чем ты возьмешь эти медяки, ответь на один вопрос.
– Если смогу, Великий Камера.
