Маскалл, оступаясь, спускался по лестнице. Он устал, но не обращал внимания на свои муки. Из неповрежденного зонда потек гной. Ему казалось, что он спускается со ступеньки на ступеньку уже целую вечность. Шорох и вздохи деревьев становились громче по мере того, как он приближался к концу лестницы; воздух становился неподвижным и теплым. Вокруг была чернильная тьма.
Наконец он достиг ровного места. Пытаясь двигаться дальше, он начал спотыкаться о корни и натыкаться на стволы деревьев. После нескольких таких случаев он решил остановиться. Он сгреб в кучу сухие листья, устроив себе подушку, и тут же рухнул на землю. Почти моментально его охватил глубокий и тяжелый сон.
Он проснулся, начинался его третий день на Тормансе. Руки и ноги ныли. Он лежал на боку, тупо глядя перед собой. Лес походил на ночь, вернее на тот период ночи, когда вот-вот наступит серый рассвет, и предметы еще не видны, а только угадываются. В сумерках вырисовывались какие-то удивительные смутные тени, шириной с дом. Лишь повернувшись на спину и подняв глаза, он сообразил, что это деревья. Высоко над головой, настолько высоко, что он даже не осмеливался эту высоту оценить, он увидел верхушки деревьев, блестящие на солнце на фоне малюсенького кусочка синего неба.
Облака тумана, стлавшегося над землей, по-прежнему закрывали ему обзор. В своем бесшумном движении они походили на призраков, проносившихся между деревьями. Листья, служившие Маскаллу подушкой, пропитались влагой, тяжелые капли которой время от времени шлепались ему на голову.
Он продолжал лежать, пытаясь восстановить в памяти события предыдущего дня. Спутанные мысли текли вяло. Произошло что-то ужасное, но что именно, он долгое время не мог припомнить. Вдруг перед его взором предстала страшная заключительная сцена в сумраке на плато Сант – раздавленное окровавленное лицо Спейдвила и предсмертные вздохи Тайдомин... Он судорожно передернулся и почувствовал тошноту. За ночь тот своеобразный моральный облик, который диктовал эти жестокие убийства, покинул его, и он понял, что наделал! Похоже, весь предыдущий день он действовал под влиянием сильного колдовства. Сначала его подчинила себе Ошикс, затем Тайдомин, затем Спейдвил и наконец Кейтис. Они заставили его убивать и применять насилие; он ни о чем не догадывался, а считал себя путешествующим свободным и просвещенным человеком. Для чего было это кошмарное путешествие – и будет ли оно продолжаться таким же образом?..
В лесу стояла такая тишина, что он слышал лишь, как пульсирует кровь в его артериях, и все.
Коснувшись рукой лица, он обнаружил, что и оставшийся зонд исчез, и он теперь обладал тремя глазами. Третий глаз находился на лбу на месте прежнего сорба. Его назначение было для Маскалла непонятно. Третья рука свисала, как тряпка.
Он надолго задумался, безуспешно пытаясь вспомнить имя, названное ему напоследок Кейтисом.
Он встал, намереваясь возобновить путь. Ему не нужно было приводить себя в порядок, не было и еды, которую он мог бы приготовить. Лес оказался громадным. Ближайшее дерево на вид имело окружность по меньшей мере сто футов. Судя по неясным очертаниям, остальные стволы имели такие же размеры. Но ощущение необъятности этому пейзажу придавали обширные пространства, отделявшие одно дерево от другого. Все это походило на какой-то гигантский сверхъестественный зал в загробной жизни. Нижние ветви находились не менее чем в пятидесяти ярдах от земли. Подлеска не было; почву покрывали лишь мертвые влажные листья. Он огляделся вокруг, отыскивая дорогу, но утесов Санта, с которых он спустился, видно не было, все пути казались похожими, и он понятия не имел, в каком направлении двигаться. Ему стало страшно, он мысленно выругался. Запрокинув голову, он попытался по направлению солнечных лучей определить части света, но это ему не удалось.
И, стоя так, в тревоге и колебаниях, он вдруг услышал слабые удары барабана. Ритмичные звуки доносились издалека, как будто невидимый барабанщик шагал через лес, удаляясь от Маскалла.
– Суртур! – чуть слышно сказал он, и тут же удивился, что произнес это имя. Он не думал об этом таинственном существе, да и не было никакой явной связи между Суртуром и звуком барабана.
Он задумался – тем временем звуки удалялись. Машинально он пошел в том же направлении. В ударах барабана была одна особенность – будучи странными и таинственными, они, однако, не несли ничего пугающего, напротив, они напоминали ему о некоем месте и некоей жизни, которые были ему абсолютно знакомы. И снова они вызвали у него ощущение, что все остальные его чувственные впечатления ложны.
Звуки то стихали, то возобновлялись. Они длились с минуту или пять минут, а затем замолкли, может быть, на четверть часа. Маскалл старался следовать за ними. Он быстро шел между огромных неясных деревьев, пытаясь нагнать источник шума, но их как будто все время разделяло одно и то же расстояние. Местность понемногу начала понижаться. Уклон, в основном, был небольшим – около одного фута на десять, но местами становился немного круче, а иногда вновь довольно долго тянулись практически ровные участки. Маскаллу приходилось брести по топким болотам. Он не обращал внимания, что вымок, – лишь бы увидеть этого человека с барабаном. Он покрывал милю за милей, но нисколько не приблизился к своей цели.
Сумрачность леса перешла в настроение Маскалла. Он чувствовал подавленность, усталость и ярость. Некоторое время он не слышал барабанного боя и был склонен прекратить преследование.
Обойдя огромный, колоннообразный ствол дерева, он едва не столкнулся со стоявшим по ту сторону человеком. Одной рукой тот непринужденно опирался на ствол, в другой держал посох. Маскалл вздрогнул и резко остановился.
Почти обнаженный человек был великанского сложения, на голову выше Маскалла. Его лицо и тело слегка светились. Три его глаза, бледно-зеленые и светящиеся, походили на фонари. На коже волос не было, но волосы на голове были уложены толстыми черными кольцами и закреплены, как у женщин. Абсолютно спокойные черты лица тем не менее как будто скрывали ужасную ровную энергию.
Маскалл обратился к нему:
– Это ты бьешь в барабан?
Человек покачал головой.
– Как тебя зовут?
Он ответил странным, неестественным, искаженным голосом. Маскалл разобрал, что тот произнес имя «Дримсинтер».
– Что это за барабанный бой?
– Суртур, – сказал Дримсинтер.
– Следует ли идти за ним?
– Зачем?
– Может, он хочет этого от меня. Он привез меня сюда с Земли.
Дримсинтер вцепился в него, пригнул и пристально посмотрел в лицо.
– Не тебя, а Найтспора.
Маскалл впервые услышал имя Найтспора с момента прибытия на эту планету. Это его так поразило, что он больше не смог придумать ни одного вопроса.
– Съешь это, – сказал Дримсинтер. – Потом мы вместе продолжим погоню за звуком. – Он что-то подобрал с земли и вручил Маскаллу. Тот не мог ясно видеть, но на ощупь это был твердый круглый орех размером с кулак.
– Мне его не расколоть.
Дримсинтер сжал орех руками, и тот развалился на куски. Маскалл съел часть мякоти, весьма противной на вкус.
– Тогда что я делаю на Тормансе? – спросил он.
– Ты пришел похитить огонь Маспела, чтобы дать людям более глубокую жизнь – не сомневаясь, выдержит ли твоя душа это пламя.
Маскалл с трудом разбирал искаженные слова.
– Маспел... Это название я пытался вспомнить с самого пробуждения.
Неожиданно Дримсинтер повернул голову, будто прислушиваясь к чему-то. Знаком он велел Маскаллу соблюдать тишину.
– Это барабанный бой?
– Тс-с! Они идут.
Он смотрел в ту сторону, где лес поднимался. Слышался уже знакомый ритм барабана – на этот раз он сопровождался топотом шагающих ног.
Маскалл увидел троих мужчин, следовавших друг за другом между деревьев и направлявшихся в их сторону, люди шли на расстоянии всего лишь ярда друг от друга. Они быстрым шагом спускались с уклона, не глядя по сторонам. Одежды на них не было. Их фигуры светились на темном фоне леса слабым сверхъестественным светом – зеленым и призрачным. Когда они поравнялись с Маскаллом, в каких-то двадцати футах, он понял, кто это. Первым мужчиной был он сам – Маскалл. Вторым – Крэг, третьим – Найтспор. Они шли с суровыми решительными лицами. Источник барабанного боя виден не был. Звук, казалось, исходил из какой-то точки впереди них. Маскалл и Дримсинтер тронулись вперед, чтобы не отстать от быстро движущейся цепочки. Одновременно зазвучала слабая тихая музыка.
Ее ритм совпадал с ударами барабана, но в отличие от них не исходил из какой-либо конкретной части леса. Она походила на ту музыку, которая звучит в снах, сопровождая спящего повсюду наподобие таинственной атмосферы, передавая эмоционально все, что он испытывает. Казалось, эту тревожную, патетическую и трагичную музыку исполнял неземной оркестр. Маскалл шагал и слушал; и по мере того, как он слушал, музыка становилась громче и напряженнее. Но ритм барабана пробивался сквозь все остальные звуки, как спокойное биение реальности.
