Бигтаун отшвырнул винтовку и, упав на битый кирпич, быстро пополз прочь, извиваясь ужом и искусно огибая бетонные плиты.
Где-то прозвучал выстрел, потом другой, затем закричали люди, и снова послышались выстрелы. Стрельба стала усиливаться, как надвигающаяся гроза, и вскоре пули наполнили все окружающее пространство, вышибая искры и дробя куски строительного мусора.
Несколько пуль ударило неподалеку от Лози, и он понял, что попал в настоящий переплет. Времени оставалось все меньше, и, вскочив на ноги, Бигтаун что было духу помчался к близлежащей помойке.
Солнце светило так же приветливо, как и утром, а Фредди держал в руке чемодан и чувствовал, как изменяется его социальный статус. Рядом с ним стоял счастливый Царик – его социальный статус тоже менялся.
Пора было уходить, и Фредди подумывал выбросить старый джантер, который теперь был не нужен.
Он уже хотел это сделать, когда позади, в салоне автомобиля, неожиданно закричал Поуп. Поначалу Фредди ничего не понял и решил, что эти двое, в машине, просто подрались. Но затем совсем рядом полыхнул яркий огонь и грохнуло так сильно, что у Фредди заложило уши, а в глазах поплыли розовые барашки.
"Барашки... Барашки..." – позвал их Фредди, но они вдруг исчезли, и Чингис обнаружил, что лежит на спине, придавив стонущего Михеля.
Вокруг свистели пули, из укрытий выбегали люди, и Фредди понимал только одно – они хотят отобрать его деньги.
– Бежим, Михель! – крикнул он, вскакивая и увлекая за собой друга, который находился в полуобморочном состоянии. Однако чемодан Царик держал так цепко, будто это была часть его организма.
Михель и Фредди побежали вперед, а пули шипели и впивались в землю, обдавая беглецов острыми камешками. Вот уже и спасительные руины, где можно попытать счастья и оторваться от погони, однако прямо навстречу беглецам выскочили три здоровых парня.
У них были черные очки, черные автоматы и наглые улыбки, едва помещавшиеся на скуластых физиономиях.
"Это конец", – подумал Чингис. Земля ушла у него из-под ног, и они с Цариком провалились вниз.
Последовал короткий полет, затем удар и плеск воды.
– Фредди, ты жив? – крикнул, отплевываясь, Михель.
– Чемодан держи! – ответил ему Чингис, чувствуя, как его тело набирает скорость по скользкому илистому желобу.
– Нас куда-то несет! Я бою-у-у-сь! – вопил Царик по мере того, как их скольжение все ускорялось.
Проносились полоски света, мелькали решетки водостоков, слышались обрывки голосов, сигналы машин, а в остальном только стремительный полет во мгле да мелкие неприятности вроде попадавшихся на пути маленьких камешков.
Где-то прорвало трубу, и мощный поток с улицы низвергался в туннель, где-то тихо писал нищий, и его ручеек терялся в реве подземной реки.
"И тем не менее мы уходим, – думал Фредди, – мы ускользаем от их цепких рук и получаем свободу".
Грязный поток лизал ему лицо, словно бездомный пес, а позади ругался Царик. Он пытался бороться со сточной стихией, чего делать конечно же не стоило.
"Смирись и плыви себе по волнам, и, быть может, завтра ты уже будешь в другом городе", – рассуждал Чингис.
А в это время над проломом канализации, куда ускользнули два злоумышленника, стояло не менее двухсот человек. Они смотрели вниз на проносящиеся пенные потоки, и их лица были сумрачны. Прыгать вслед за беглецами никто не хотел.
– Ну что, так и будете здесь стоять?! – проорал лейтенант Кетлер. За исход этой операции он лично отвечал перед генералом Линкольном. Лейтенант был исполнен решимости прыгнуть в грязную клоаку, лишь бы о нем говорили только хорошее.
– Не стоит, сэр, – сказал один из его подчиненных – Канал расходится на дюжину ответвлений, и никто, даже эти ублюдки не знают, куда они от правятся.
Ветер трепал одежду и старался развернуть судно, однако стоявший у штурвала боцман хорошо знал свое дело и держал правильный курс.
Тяжелые валы ударяли в дно судна, и клочья клейкой морской пены проносились мимо и грозили залепить лицо.
– Вы первый раз в такой передряге? – крикнул Лутц, подобравшись ближе к Монро.
– Да! На море я катался только на прогулочном катере! – признался Жак и оглянулся.
В темноте трюма маялся Хосмар. Его серое лицо посерело еще сильнее и приобрело совсем неживой оттенок. Тем не менее Хосмар еще шевелился и постанывал, когда особенно сильный водяной вал ударял в днище судна.
Шапиро спал. Намучившийся за время изматывающего путешествия по суше, он уснул сразу, едва только корабль отошел от берега.
Из приоткрытой двери, ведущей в следующий отсек, доносился аппетитный запах. Среди помилованных пиратов оказался и кок судна. Боцман спас его намеренно. Сейчас кок готовил обед, и даже сильная качка не мешала ему делать свое дело.
– А я люблю море. Я сам раньше жил на море и ходил на рыбацких шхунах! – сообщил Тони, подставляя лицо соленому ветру. – Только таких водорослей у нас не было, – добавил он.
Глубина была не слишком большая, и сорванная течением придонная растительность всплывала на поверхность. Ветер подхватывал водоросли с верхушек волн, и они летели, извиваясь словно змеи. Цепляясь за корабельные снасти, они продолжали трепыхаться и рваться на короткие ленты. Едва ветер стихал или вдруг менял направление, водоросли, обессилев, падали на палубу, и вскоре их набралось очень много.
Когда шторм совсем прекратился и солнце запоздало выглянуло из-за края уходящей бури, матросы стали собирать с палубы дары моря и выбрасывать их за борт.
Вскоре стали успокаиваться и волны. Из темно-синих со свинцовым оттенком они превратились в зеленовато-голубые, и это напомнило Жаку теплые моря на популярных курортах.
Боцман отдал штурвал одному из своих помощников и спустился в трюм. Проходя мимо Монро, он улыбнулся, и Жак заметил, что Одноухий Кот успокоился. Он уже поверил, что его не пристрелят, и оттого испещренная шрамами физиономия излучала добродушие и симпатию.
Одноухий Кот хотел что-то сказать, но, не увидев переводчика, оставил свои мысли при себе.
Тони сходил в гальюн и вернулся приободренный.
– Может, через каких-нибудь десять часов мы отправимся домой, – сказал он и, поднявшись на несколько ступенек, оказался на палубе.
Монро вышел следом за ним и полной грудью вдохнул просеянный предвечерним солнцем воздух.
– С чего такие смелые ожидания? – спросил он.
– Да так, – пожал плечами Тони, и в его глазах Монро заметил спрятанную грусть. – Приятнее же, когда настраиваешь себя на хорошее. Вдруг нас там встретят похожие на нас ребята и возьмут на транспортный корабль.
– Ну уж нет. Если там буду похожие на нас ребята, то столкновения не избежать, – серьезно сказал Жак. А потом, неожиданно для себя, добавил: – Но я думаю, что все обойдется.
– Что – все? – спросил Тони.
– Все, – просто ответил Жак.
Шапиро проснулся ночью – часа в три. Подняв с пола винтовку, он проверил затвор и поднялся на палубу.
Судовая машина глухо стучала где-то внутри корабля, рулевой стоял за штурвалом, а неподалеку, на бочонке из-под животного жира, сидел лейтенант Монро. Небольшой светильник висел у него над головой, и Жак перелистывал книгу, исписанную непонятными каракулями.
– Доброе утро, сэр, – хрипло сказал Шапиро.
– Слишком раннее, Ральф, – усмехнулся лейтенант.
– Можете идти, я покараулю. Сколько я спал?
– Да по солдатским меркам совсем немного – часиков двенадцать.
– Ох! Проспал весь неприкосновенный запас. Нужно было проснуться раньше. Идите, сэр.
– Да нет, спать мне вовсе не хочется. Часа через три начнет светать, а потом час-другой – и достигнем острова...
– Что-то нас ждет там... – сказал Шапиро и достал пластинку стимулирующей жвачки.
– Может, что-то ждет, а может, и не ждет.
– Да нет – ждет, – убедительно произнес Ральф. – Ждет, я это чувствую.
В ответ Монро только пожал плечами.
Оставшиеся до рассвета часы они скоротали вместе, пытаясь разобрать, что написано в книге. Ни одной буквы им разгадать так и не удалось и пришлось довольствоваться разглядыванием картинок, которых в книге было всего две.
Вскоре на палубу поднялся боцман. Посмотрев на светлеющее небо и по-собачьи потянув носом воздух,
Одноухий Кот указал куда-то вперед, а затем перевел руку чуть правее и произнес:
– Суна команту...
– Что он сказал? – невольно спросил Жак, словно Шапиро мог знать местный язык.
– Говорит – остров в той стороне, – ответил Ральф.
– А как далеко до него?
– Сколько чуху, парень? – передал вопрос Шапиро. – Сколько чуху?
Одноухий Кот что-то залопотал, а затем показал восемь пальцев.
– Восемь морских чуху, – перевел Шапиро.
– Почему ты решил, что морских? – удивился Монро.
– Но мы же на море, – резонно заметил Ральф.
Потом они немного помолчали. Одноухий Кот ушел к штурвалу, и сразу после этого судно изменило курс.
