– Два слова. Данные просветки "бумерангом" ракетной платформы. Орбитальная пусковая установка СВ-17. В боеголовке не термояд. Органика. У меня все.
– Так. Кто хочет высказаться?
– Мы тут помозговали на пару со следователем, сэр, – начал Главный
Связист, – перед собранием. Я же с самого начала в курсе дела с этим фонарем, сэр. Есть нехреновая мысль, капитан.
– Мы слушаем вас внимательно, – теперь взгляд кэпа Джейкобса вонзился в собеседника с утроенной силой.
– Вокруг Станции болтается куча всякого дерьма, сэр. Наверное, при монтаже оранжерей понагадили. Серуны, я бы их назвал, с вашего позволения, сэр... Но, главное, оно почти все хорошо отражает свет...
– Кто?
– Дерьмо, сэр! Обломки обшивки, пластик и все такое... И орбиты
крупных фрагментов, простите, запросто вычислимы. Да, и наблюдаются они легко. Визуально, я извиняюсь...
– Продолжайте.
– Этому парню из третьего отсека остается только светить хотя бы
приблизительно в сторону определенного фрагмента, а уж мы тут засечем, извините, вариации его светимости. Это при нашей техники, что два пальца обмочить, сэр... И опять он сможет наяривать морзянкой любой, извините, текст. И чокнутые из других отсеков вряд ли догадаются...
– Ну, а сам-то этот парень там, если он еще жив и в своем уме, он-то как догадается, когда и куда светить? Как?! Я понимаю, во-первых, у него нет радио. А если и есть, то все, что мы ему передадим, моментально засветиться...
– На этот счет, сэр, у господина Следователя есть мысль. Вполне бредовая, сэр.
Взгляд капитана, налитый плохо сдерживаемой досадой, переместился на Кая. Тот расстегнул свою папку, заглянул в нее и откашлялся.
– Как я понимаю, в оборудовании станции наблюдения не входят детекторы нейтринных потоков... С другой стороны, на "Харрикейне" имеется мощный нейтринный импульсный генератор...
– И то, и другое верно. Но у того парня и подавно нет ничего похожего на детектор нейтринных потоков...
– Мы можем ему подкинуть что-то похожее, – Кай запустил руку в сумку и положил на стол перед Комиссией маленький клочок темноты.
– Господи, – сказал кэп. – Барабашка.
– Видите ли, капитан, – пояснил Кай, – я воспользовался вашим советом и обсудил мою проблему с Тимофеем.
– С Тимоти Сухим? – оживился сэконд. – Ей-Богу, многообещающее начало...
– Поясняю. Вопрос состоял в том, почему это... приспособление временами издает звуки.
Словно в доказательство, пушистый черный комок на столе слабо поскребся среди всеобщего недоуменного молчания.
– Так вот, ваш кок мне помог немного разобраться в инструкции... Тем более, что он видел такие игрушки и раньше. По сути дела, это – один из первых эффективных регистраторов флуктуаций нейтринного поля. В основе – идея еще середины века. "Фирофф-эффект".
– Неужели энергии этих вот флуктуаций хватает, чтобы производить слышимый звук? – поинтересовался не чуждый естествознанию доктор Ватанабэ.
– Расходуется энергия кристаллических деформаций вот в этом волокнистом материале. А градиент нейтринного поля влияет на вероятность перехода от одной метастабильной кристаллической структуры к другой. Играет роль спускового крючка. Вчера, в ночь, мы с... с Диреком эти вещи проверили...
– Так, – сказал капитан. – Значит, вы хотите эту штуковину этому парню передать. И перестукиваться. И как, с позволения сказать, передать? Почтовой бандеролью, что ли?
– У этой игрушки прекрасные адгезивные свойства. В вакууме они усиливаются. Она прекрасно прилипнет ко внешней обшивке Станции. В заданном месте. Надо только рассчитать траекторию и пульнуть, извините, эту штуку в нужное время и с нужной скоростью...
– Главное, – вставил Связист, – чтобы бросал хреновину не человек, среди которых попадаются и криворукие, сэр, а механическая рука, по программе...
– Что ж, раз уж у вас сложился такой тандем, даю вам двое суток на попытку установления связи. Командира группы оперативной разведки попрошу в тот же срок разработать альтернативный вариант операции. Этим вечером, до двадцати одного ноль-ноль, прошу всех представить свои соображения нейтрализации экипажа "Ферн-21". Мне, сюда. Исходим из предположения, что имеет место что-то типа эпидемии центурианского бешенства. Сейчас все могут быть свободны. Доктор Ватанабэ, если не трудно, пригласите ко мне начальника психологической службы.
Капитан посмотрел в спины выходивших членов Комиссии. Кашлянул.
– Мистер Санди.
Кай обернулся.
– Слушаю вас.
– Не могу поверить, что вам удалось раскрутить Тимоти Сухого и не
заключить с ним пари хотя бы на бутылку "Смирновской".
– Именно на это мы и поспорили.
Кэп молча подошел к своему бару, вынул под старину сработанную
стеклянную бутыль и протянул Каю.
– Это от меня. Все равно, в здешних местах "Смирновскую" вы больше нигде не найдете. На что хоть спорили?
– Тимофей утверждал, что, хотя он и не знает, в чем там у нас дело, но без Барабашки мы не обойдемся.
Раздался деликатный, но настойчивый стук в дверь. Капитан вставил в альбом последние марки марсианской серии и чуть удивленно откашлялся. Кто бы это мог быть? Весь экипаж "Харрикейна", даже находясь в боевой готовности третьей степени, чтил священные для командира послеобеденные часы, посвященные филателии и не рисковал беспокоить кэпа в это время. Тем более – стуком в дверь, а не нажатием кнопки для того предназначенной.
Или на корабле произошло нечто чрезвычайное, или же...
– Заходите, Кай, – Джейкобс задумал про себя, что если он угадает, то
их миссия на Ферн закончится хоть наполовину благополучно, а если нет – то их ждут основательные неприятности.
Дверь бесшумно скользнула в сторону, и на пороге возник силуэт Федерального Следователя. Капитан облегченно вздохнул и вновь придвинул к себе альбом.
– Подсаживайтесь поближе, мистер Санди. Я давно хотел показать вам уникальную серию марок, выпущенную в обращение на Барнарде-2. Две сотни пробных марок этого выпуска ушли на Землю, а через пару суток "Лабрадор", начиненный термоядерными фугасами, разнес столицу колонии в прах. Это – в конце Второй войны за Независимость. Теперь эти марки – огромная ценность. Для тех, кто в этом понимает, разумеется... На Сириусе-18 мне предложили за них семьсот тамошних кредиток, – в глазах капитана горел неутоленный огонь тщеславия, в который нельзя было не подбросить хвороста лести.
– Семьсот кредиток Кардинальской зоны?! – Кай постарался вложить в свой возглас максимум восхищения, смешанного с недоверием истинного дилетанта.
– Вот именно! И это несмотря на то, что народ в тех местах, как вы знаете, ушлый и норовит всучить вам то вообще древнесоветские рубли, то альдебаранские безразмерные чпоки!... Этот квартблок является жемчужиной моей коллекции...
Они не сговариваясь, внимательно посмотрели друг на друга, и Капитан решительно отложил альбом в сторону. Надолго – он знал это – теперь надолго.
– Капитан, я ведь, собственно, зашел, чтобы сказать вам, что только что закончил очередной сеанс связи со Станцией. Теперь картина почти ясна. И, по всей видимости, мы уже не можем терять времени...
– Неужели вы так быстро наловчились обмениваться постукиванием и подсвечиванием?
– Все проще и сложнее Капитан. Просто они просигналили нам код программы дешифровки к материалам по программе "Резус". Это один из тех файлов, что мы отсосали из компьютера Станции, но не могли прочесть.
– Значит, все-таки – "Резус"... И что же вы там вычитали?
– Ну, достаточно, чтобы таким непосвященным, как мы с вами, стало
ясно хоть что-нибудь... Видите ли, первоначально речь шла об изыскании возможности модифицировать поведение людей в нужном направлении с помощью психотропных вирусов...
– Психотропные вирусы? Очередная выдумка наших яйцеголовых?
– Нет, если разобраться, такие вирусы известны человечеству с
древности.
– Я, знаете ли, не силен в медицине...
– Я – тоже. Но приходится учиться. На марше. Вспомните такое
заболевание, как бешенство. Сопровождается целым комплексом изменений в поведении – водобоязнью. Человек становится беспокойным, агрессивным и почему-то боится воды и яркого света. Даже вид льющейся из стакана жидкости вызывает у него дикий страх.
Создатели программы "Резус" полагали, что если отдельные вирусы способны вызывать у людей чувство страха, причем страха перед вполне определенными явлениями, то почему бы не создать вирусы и комбинации вирусного материала, делающие людей более мирными и дружелюбными... Вызывающими позитивное отношение к каким-то вполне определенным явлениям и предметам, которые ранее были для них индифферентны...
Решение о создании программы было принято, когда стало ясно, что дело идет к большой смуте, и цель проекта заключалась в консолидации раздробленного Космического Сообщества вокруг неких общих идей.
