– Там на берегу какие-то корабельщики остановились. Ласточки нашептали, что сверху пришли. Коли тебе тяжело мешки таскать, можешь к ним в попутчики попроситься.
– Верно говоришь? – встрепенулся Середин. – Или шутишь?
– Сходи да посмотри, – пожала плечами девочка. – Они там, за ручьем…
Береза за спиной юной ведьмы встряхнулась и вытянула свои тонкие ветви, указывая ими куда-то за темно-зеленую лещину.
Волочить на себе половину центнера еще пять верст Олегу не хотелось, и потому он, быстро доев ужин, облизал ложку и отправился в указанном направлении.
Сирень не обманула. На берегу и вправду горел костер, в отблесках которого качалась на воде огромная крутобокая ладья. На таких обычно вмещается до полусотни судовых ратников и четыре десятка человек команды, но возле очага на берегу собралось всего шестеро.
Хотя, с другой стороны – коли воевать они не собирались, от одного русского города к другому плыли, то зачем судовую рать зазря катать? Вниз по течению можно и малым числом товар довезти.
– Мир вам, добры люди, – подойдя ближе, поздоровался Середин. – Да будут милостивы к вам Похвист и Стрибог, а ночная богиня Стреча одарит вас хорошим отдыхом.
– И тебе хорошего вечера, внук Сварогов, – приветливо отозвались путники. – Присаживайся к огню, отдохни, согрейся, испей с нами сыта сладкого. Более угостить, прости, нечем. Только что поужинали.
– Спасибо вам, я сыт, – кивнул ведун, но ближе к свету подошел. – Вижу, торопитесь куда-то, в Белую крепость заворачивать не стали. Куда спешите, коли не секрет?
– Ныне до Углича, – ответил крупный собой купец с коротко стриженной бородой и пышными усами, в расшитом на груди желтыми спиралями кафтане. – Там далее видно будет. Как товар пойдет… А ты откуда здесь на пустынном берегу оказался, мил человек?
– В Кострому плыву с дочерью… Да вот с лодкой немного не заладилось. У вас на ладье места еще для двух путников не найдется? Я заплачу.
– До Костромы мы еще не скоро доберемся, – посмотрел на своих товарищей купец, словно советуясь. – В Угличе на несколько дней точно застрянем.
– Так дальше и не надо! – торопливо заверил Олег. – Я там на другую какую лодку пересяду. В тех местах, знаю, их много плавает.
– Ты вот что, мил человек, – подбросив полешко в костер, тихо сказал другой путник: плечистый, бритый наголо, кутавшийся в замшевый плащ с беличьей оторочкой. – Ты утром, после рассвета, приходи. А то ведь иной раз зело странные существа в сумерках вечерних к огню выходят. На вид вроде как и люди… Но коснешься ненароком, опосля месяц кошмары заснуть не дадут. Коли в тумане болотном на рассвете не развеешься, то так и быть, приходи. Тогда и о плате сторгуемся.
– Договорились! – И Середин отошел от костра.
Путники были правы: вода, сумерки и близкое болото – самое любимое сочетание для любой нежити. Странно, что до сих пор еще никто возле него самого не появился.
Хотя Сирень любую иную нежить с головой перекроет. Чуют небось ведьму, вот и не суются…
* * *
На рассвете Олег, повесив на грудь и спину тяжелые заплечные мешки, одолел последний переход – к счастью, недалекий – и скинул свое добро на песок возле кострища:
– Вот и я, други. Как видите, туман болотный меня не съел. А это дочка моя. – Он помог девочке снять третий мешок. – Сиренью ее зову.
– Ну и славно, – приветливо сказал чернобородый купец. – Сыто допьем и отчалим.
Он зачерпнул ковшом из котла желтоватый напиток, осушил почти полностью и перевернул, стряхивая последние капли в угли:
– Раздели трапезу нашу, могучий Стрибог, награди нас попутным ветром и хорошей погодой.
Купец передал ковш товарищу слева. Тот тоже зачерпнул медового напитка, выпил, стряхнул капли в костер с тем же наговором, передал ковш бритому крепышу. Тот выпил, зачерпнул, протянул ковш Олегу, стоящему от него слева. Ведун повторил ритуал, осушив ковш чуть сладкого, с незнакомой пряностью, сыта, стряхнул последние капли, запросив у бога – повелителя бурь хорошей погоды, передал корец дальше.
Сняв опустевший котел, путники разобрали треногу, на которой тот висел, разворошили от греха угли, остановились перед Серединым.
– Ну, ты как? – поинтересовался купец.
– Я? Ты о чем?
– Хорошо себя чувствуешь?
– Хорошо… – ответил ведун и тут же понял, что это не так. В голове его зашумело, словно пил он не подслащенную медом воду, а крепкую водку, в ногах появилась слабость, мир вокруг потерял резкость. – Вы меня что, зельем опоили?
Олег схватился за саблю, но вытянуть ее не смог, сделал пару шагов вперед, споткнулся, но того, как упал, уже не запомнил.
* * *
Струя холодной воды, пролившаяся на лицо, заставила Олега фыркнуть и проснуться. Он вскочил было, но ощутил резкий рывок в ступне, упал обратно, непонимающе глядя по сторонам.
Похоже, ведун был именно там, где и хотел, – на ладье. Но только голый, на гребной банке и прикованный за щиколотку на толстую ржавую цепь.
– Сам Стрибог послал тебя на нашу ладью, придурок тверской! – расхохотался лысый крепыш, стоя над ним, широко расставив ноги. – У нас вчера как раз сдох один гребец. Тут ты и явился… – Он взмахнул плетью, и плечи Середина обожгло хлестким ударом. – Весло на воду! Будешь лениться – запорю! Такого добра, как ты, в здешних краях завсегда свежего наловить можно. Ну, пошевеливайся! – Плеть рванула кожу еще раз, и Олег поспешно схватил лежавшую поперек ладьи толстую лопасть, просунул ее в окошечко справа от себя, взялся за темные выемки на конце.
– Слушай меня! – Лысый крепыш пошел по настилу, набитому над сиденьями от кормы до носа. – А ну, приготовились! И-и-и… раз! Еще – раз! Еще – раз! Гребем, гребем, дармоеды!
Работая в общем ритме, ведун тихо костерил себя за излишнюю доверчивость. Это же надо – торговым людям позволил себя без свидетелей на борт заманить! Можно подумать, он не знал, что именно купцы испокон веков и были везде и всюду главными разбойниками. Там, где местные в силе, – торгуют. А где слабость почуяли – грабят без малейшего колебания. Подумаешь – в самом сердце Руси ладья плывет! Нрав-то купеческий от сего не меняется. Безнаказанность почуяли – тут же и хапнули, что в руки пришло.
Теперь у него не было ни одежды, ни оружия, и даже освященный крестик исчез с руки. О колдовстве предупреждать нечему. Хотя, с другой стороны – какая разница? Даже учуяв опасность – куда он с цепи денется? Закреплена она была на совесть: зубчатый клин, крепко вбитый в поперечный брус, сварная петля. Как кузнец, Олег знал, что выдернуть такой клин можно только вместе с окружающей щепой. Проще говоря – разломав брус. На ноге, правда, вместо заклепки стоял клин с выемкой. Кувалдой его можно выбить быстро и без особого труда. Однако кувалды гребцам, понятное дело, не полагалось.
Невольников вместе с ним набралось двадцать человек. Десять у одного борта и десять у другого. Хотя, может быть, где-то на судне были еще какие-то рабы. Хозяев, похоже, – шестеро. Плюс – Сирень с независимым видом стояла, опершись на борт и глядя вперед. Никакого беспокойства, ни криков, ни слез. Кабы Середин не знал, кто это такая, – решил бы, что она из компании рабовладельцев. Наверное, купцы не позволили себе никаких грубостей в ее отношении – и лесная ведьма тоже не стала вмешиваться в человеческие дела.
За бортом медленно проползали уже знакомые ведуну места. Именно здесь ушкуйники дрались с разбойниками, а потом разыскивали их лагерь. Вот устье ручья, в котором прятался струг, вот прибившиеся к берегу тряпки и треснутый черпак, рваная шапка кого-то из погибших. Но на ладье о недавних событиях никто, конечно же, не догадывался. Купцы миновали излучину, другую, проплыли пару верст по прямой.
– Улав, Медведица! – крикнул с кормы один из купцов.
Лысый крепыш, встрепенувшись, пробежал по настилу, взмахнул плетью:
– Ну-ка, навались! Резче гребем, резче! И-и, раз! И-и, раз! Навались!
Гребцы заработали веслами чаще, а кормчий налег на рулевое весло, пуская ладью в широкий поворот. Разогнавшись, она свернула в устье какого-то притока, от силы на треть уступающего шириной Волге, стала пробиваться против течения по самой стремнине.
– Не ленись, не то запорю! Резче гребем, резче! – продолжал подгонять рабов лысый Улав. – Р-раз! Р-раз! Р-раз!
Выкладываясь изо всех сил, гребцы загнали корабль вверх по течению версты на три, и кормчий повернул влево еще раз, в протоку поуже. Здесь ладья помещалась уже с трудом, однако еще на версту они все-таки протиснулись, то и дело цепляя веслами прибрежные камыши и рогоз. Наконец ладья остановилась – кто-то из купцов кинул сходни, спустился на берег, закрепил канат.
– Суши весла! – Лысый крепыш прошелся по настилу. – Можете дрыхнуть, дармоеды. Жратву получите перед закатом.
Уставшие гребцы с облегчением повалились на банки, опершись спинами на борт. Олег испытывал буквально наслаждение от того, что больше ничего не нужно делать, – и скорее всего, остальные невольники чувствовали то же самое.
