По возвращению его женили на девице своего круга, но и позже он не остепенился. В общем, выродок был изрядный. Хуже, что и дети от него пойдут соответствующие. Яблоко от яблони недалеко падает! Бей!
Но окрик запоздал. Ефим, заслушавшись спутника, не среагировал на него своевременно и двое подошедших стариков принялись с удовольствием его избивать. Дантес ринулся на помощь, начал лягаться и с большим трудом отогнал нападавших.
– Дурак! – отругал он Ефима. – Говорил же тебе, что бей всякого, кто подойдёт, и пусть тебя совесть не мучает: они заслужили и куда большего.
Далее Ефим уже не зевал и наносил побои сам, не желая получать их от других.
Скоро путники миновали пустыню. Костяшки пальцев Ефима болели от постоянных ударов и тычков. Он принялся усиленно растирать их.
Впереди показался оазис. А далее за горизонтом зазеленел лес. Местность приобрела привычный вид.
Несмотря на обилие растительности, тут имелся всего один хиленький родничок, который обступила плотная толпа. Люди пробивались к воде, беззастенчиво используя руки и ноги, отпихивая ближних. Да ещё при этом обиженно ругались. Но те, кто ухитрялся глотнуть воды источника, начинали кататься по земле и вопить благим матом. Вид их говорил о невыносимых страданиях. Один небритый и немытый детина даже принялся биться головой о камень, так сильны были его муки.
– Боже праведный, как они страдают! – посочувствовал Ефим.
При этих словах осёл яростно пнул его копытом и прошипел:
– Знаешь ли ты, кого жалеешь? Это всё пропойцы, пьяницы и алкаши, которые ради стакана сивухи готовы были совершить самые тяжкие преступления. Нет ни одного самого плохого поступка, который они бы не совершили. Подумай, сколько людей пострадало от них – родители, дети, жёны и мужья, родные и близкие, друзья, соседи, сослуживцы и совсем посторонние люди, случайно оказавшиеся рядом с ними в минуту их пьяного куража. Слёзы всех обиженных ими текут из этого источника. Понятно, что вкус их так горек и жгуч, что словами не описать. Поэтому они так и корчатся, сделав глоток.
– Но почему, несмотря на это, они продолжают рваться к роднику? – спросил озадаченный Ефим у Дантеса.
Тот улыбнулся и объяснил:
– Их мучит жажда, но главное в другом: иногда вместо слёз родник начинает извергать спирт. Он-то и привлекает их. Но обе жидкости на вид и запах неотличимы между собой, распознать их можно только на вкус.
– Ясно, – хмыкнул Ефим, уже поглядывая на толпу без всякого сочувствия.
Они двинулись дальше, но ещё долго до них доносился шум борьбы, драк, отборная ругань и вопли пьянчуг…
Через пару часов пути спутники наткнулись на группу людей. Те вели себя престранно: одни пытались авторучкой длиной метра в два написать что-то на маленьком клочке бумаги, а остальные при каждой такой попытке скалили зубы и натужно выдавливали из себя смешок.
– Тот, с авторучкой, – пояснил осёл, – писатель, который при жизни пользовался широкой популярностью, хотя вовсе этого не заслуживал. Просто у него было хорошее здоровье, упорство и умение заводить знакомство с нужными людьми. Они помогали ему проталкивать написанное. Кстати, они все тут. Теперь писатель должен написать этой авторучкой столько же, сколько он сделал это при жизни, а его пособники-подельники вынуждены осмеивать его. Как видишь, всем уже вконец опротивело их занятие.
Ефим с Дантесом подошли ко второй группе людей. Здесь в центре внимания, в буквальном смысле слова, был щуплый человек с кудлатой бородёнкой и проплешиной на голове, подвешенный к суку дерева так, что был виден в основном его оголённый зад. Стоящие внизу внимательно разглядывали хилые ягодицы и время от времени изрекали с авторитетным видом какие-то фразы.
– Что вы делаете? – поинтересовался Ефим у одного из них.
– Не мешай, отойди, – нервно отмахнулся тот, продолжая разглядывать «обнажёнку» с таким видом, словно от этого зависела вся его судьба.
Тогда Ефим обратился за разъяснениями к ослу.
– Это тоже писатель. При жизни он возвёл себе пьедестал на Парнасе. Некоторые способности, счастливый случай позволили ему занять небольшой пост и он возомнил себя гением. При жизни пытался и других утвердить в таком мнении, но без особого успеха. Большинство своевременно разглядели в нём тщеславного, самовлюблённого в себя Нарцисса с множеством комплексов неполноценности. Но некоторые всё же поверили в силу своей ограниченности и вопреки здравому смыслу. Они млели, глядя на него, пели дифирамбы. Все они сейчас здесь, внизу под деревом. Созерцают своё божество.
Ефим вдоволь посмеялся, оценив по достоинству юмор ситуации. Дантес тем временем продолжал:
– А вот не менее занятная личность. Человек искусства. Он считал, что следует изведать всё, прежде чем будет иметь право что-либо поведать людям. Как всегда, принцип был извращён. Он стал предаваться пороку, но всё изведать не успел: помешала смерть. И здесь он подхлёстывает себя… скипидаром. Видишь, льёт в заднее проходное отверстие. Ух, как помчался! Так он скоро окажется у самой преисподней!
– Так тут имеется и ад? – поразился Ефим.
– Конечно, – ответил осёл, – но не советую расспрашивать о нём. Навсегда потеряешь покой. Послушайся моего совета, пригаси своё любопытство.
– Ладно, молчу, – помрачнел Ефим. – Идём дальше.
– Молодец! Двинули!..
Сначала путники услышали стрельбу, крики, а уже потом за поворотом им открылся город: из его ворот выходили, а то даже порой выбегали люди с чемоданами, сумками, рюкзаками, свёртками. Многие вели детей с фарфоровой бледности личиками, на которых синели напитанные горем глаза.
– Кто это? За что их гонят?
Дантес поморщился, крутнул головой, но ничего не сказал.
– Странно, ты обычно такой разговорчивый, а тут словно язык проглотил. Кто это?
Осёл нагнулся к его уху и принялся шептать.
– И это ты боишься произнести вслух?!
– Чем язык скупее на слова, тем твоя целее голова! – огрызнулся осёл. – И на земле за такое можно получить крупные неприятности, а тут, ты думаешь, исключение?!
Ефим пошёл дальше просто ошарашенный, шепча:
– Неужели нигде нельзя такое говорить?
Спросил у женщины из толпы:
– Вы кто?
– Беженцы.
Мужчина зло ответил:
– Какие мы «беженцы», нам сказано, что мы «вынужденные переселенцы».
– А почему вы убегаете… простите, переселяетесь?
– Дорогим гостям надоели.
– Каким гостям?
Мужчина озлился, хотел было выкрикнуть что-то резкое, но тут же сдержал себя, огляделся по сторонам и тихо произнёс:
– Таким. Как говорит народная присказка: «Мы гостям ужасно рады, уносите ноги, гады». Только уносим ноги мы. Эх ма!..
– И чего вы так боитесь?
– «Чего, чего»? – мужчина перешёл почти на шёпот. – Двести восемьдесят двух несчастий боюсь.
– А это ещё какие?
– Ты не попадал под них? Счастливец!
– И куда вы теперь направляетесь?
– По той дороге, по которой нас направили, – «Чемодан – Вокзал – Россия!»
– Так тут есть и Россия?! – изумился Ефим.
Осёл потянул его подальше от толпы:
– Идём, идём! И поменьше слов, пожалуйста!
– Он про Россию говорит. Разве она тут имеется?
– Во-первых, говорить можно что угодно, вспомни известный анекдот, а во-вторых, тут есть всё, как в Греции! Кстати, и Греция тоже имеется. Ха-ха-ха!..
Дантес прикинулся очень весёлым, принялся рассказывать анекдот,
