было ясно, что он желает перевести разговор совсем на иную тему. На первой же развилки, осёл увлёк спутника по той тропе, по которой беженцы-переселенцы не пошли…
Обитель мечтателей
Вдали показалась горная гряда с зубчатыми вершинами. Шагать до неё пришлось долго.
Пологие холмы сменились каменными массивами с пышным травяным ковром. Кое-где стояли отдельные деревца. Фисташка, грецкий орех, хурма, гранат, боярышник… Только сейчас, глядя на плоды, Ефим вспомнил о пище. Хотя в пути они находились не менее недели, есть ему не хотелось. Он осознал это, но удивиться по-настоящему не успел. Ему пришла другая, тоже поразительная мысль: всё это время солнце не заходило! Как же это так?!.
Он спросил об этом у Дантеса. Ушастый спутник объяснил, что так будет и впредь: голода здесь никто не испытывает, а день длится тысячу земных суток. Ночь столько же. Чем-то раздражённый, обычно терпеливый осёл, буркнул, что нужно привыкать: мол, в чужом доме и порядки иные. Вспомнил и поговорку про устав, с которым не следует соваться в чужой монастырь.
Ефим почему-то обиделся и перестал разговаривать со своим напарником. А тот продолжал путь, нервно ступая твёрдыми копытами по пыльной дороге, при этом поминутно оглядываясь, раздувая ноздри, втягивая ими воздух. По всему чувствовалось, что он в сильном волнении.
Странное поведение Дантеса заинтриговало Ефима, он никак не мог понять его причину, а спросить не решался. Наконец-таки осмелился и задал вопрос. В ответ услышал:
– Понимаешь, я настоящий осёл! Можешь называть меня так, не обижусь! Я забыл дорогу через эти горы. Начисто забыл. Мы можем попасть в весьма неприятное местечко. Не считая огненной геенны, это единственное место, которое я предпочитаю обходить. Не знаю, что и делать. Наверное, лучше всего не идти прямо через горы, а всё время немного забирать влево. Так мы минуем его. Ничего иного нам не остаётся.
Волнение Дантеса передалось и Ефиму. По примеру своего спутника он тоже стал часто оглядываться, сам не понимая: что он ожидает сзади увидеть?..
Постепенно путники поднимались всё выше и выше. Нередко переходили горные потоки вброд через обжигающе ледяные воды рек. Двигались по каменным россыпям, где неосторожное движение грозило камнепадом, который увлёк бы их в бездонную пропасть. Попадались места, где в тени лежали пласты старого слежавшегося снега, твёрдого словно камень. Здесь было холодно и неуютно. Приятели ёжились. Растительность беднела на глазах. Скоро попадались только чахлый кустарник, лишайник и мох. Горы становились всё суровее. Их избороздили глубокие ущелья, как морщины лица старца, средь высоких каменных стен долго блуждало эхо, постепенно сходя на нет.
В одну из таких расщелин скоро пришлось войти им и двигаться по её неровному дну. С каждым шагом окружающие склоны становились всё круче и круче, казалось, что они растут при каждом шаге.
Ефим покачал головой и сказал, что они, наверное, спускаются в ад. Осёл пренебрежительно отмахнулся от его слов. Он всё ещё не обрёл своего обычного спокойствия.
– Может быть, вернёмся? – спросил Ефим.
– Ты можешь вернуться в завтрашний день?
Ефим озадаченно поглядел на него:
– Я же тебя спросил о совсем другом. Причём тут вчерашний день?
Дантес пояснил:
– Где, как ты думаешь, находится наш мир, который на вашей Земле именуют потусторонним? За облаками? В недрах земных? На другой планете?.. Нет, нет и нет! Он расположен не в пространстве – а во времени. Во времени! А уж совсем точно – в пространстве-времени. Вот почему мы не можем повернуть назад, а вынуждены идти вперёд, только вперёд. Здесь пространство – время. И – наоборот.
– Но как же это так?
– А вот так, Ефим. Да и почему должно быть иначе? Ты хочешь навязать чужому монастырю свой устав? –вновь вспомнил старую русскую поговорку осёл. – Тут живут совсем по-иному. Прими это во внимание. Да и какая тебе разница: принимай как должное то, что есть. Это тебе не меню в ресторане, выбирать невозможно. Только принимать то, что дано.
– Непривычно как-то, – сказал Ефим, – нужно время, чтобы свыкнуться.
– Нужно время, чтобы свыкнуться с нашим временем, – тут же ответил каламбуром Дантес. – Свыкайся, привыкай. И уясни себе, что как вы не можете сделать бывшее небывшим, изменить прошедшее время, так и мы тут не можем повернуть его обратно. Вы любите говорить, что история не имеет сослагательного наклонения: прошлое изменить невозможно. Здесь это верно к тому, что оказалось за нашей спиной. Ты и на микрон не сможешь продвинуться назад.
Конечно же, Ефим тут же попробовал сделать это, но безуспешно: он действительно не мог отступить назад даже на самый маленький шажок, словно упирался в невидимую стену. Она была настолько непоколебимой, что почти тут же пропало всякое желание продолжать свои попытки. Он повернулся и послушно побрёл вперёд по ущелью, ведущему в неизвестное.
Каменистое дно его понижалось и понижалось. Местами валялись груды валунов, через которые приходилось перебираться с немалым трудом. Даже осёл порой роптал.
Ефим поднял голову и увидел, что далёкие края ущелья уже уходят в свинцовые тучи, создавая иллюзию крыши. Тёмные, влажные склоны придавали невыразимую мрачность этому дикому месту.
За очередным поворотом путникам открылось невиданное зрелище. Ефим громко вскрикнул. И было от чего: на огромном протяжении гигантского пространства стояли прикованные к скалам исполины. Голые мускулистые тела их поражали мощью. Дикой и свирепой. На гордых лицах горели страстные глаза, в них читалась сложная гамма чувств: благородство, мужественная решимость, непримиримость и невыразимая словами мука… Все эти чувства отражались на них, словно проходили волны, отчего менялось выражение. Стальные звенья цепей до крови врезались в торсы великанов, но они этого не замечали, делая всё новые и новые попытки освободиться, пренебрегая появлением новых ран и связанной с ними острой болью.
Ефим, поражённый, оглянулся на осла и удивился: тот облегчённо улыбался.
– Вспомнил, – радостно воскликнул он, – это обитель мечтателей и романтиков! Место, которого я опасался, оказывается находится далеко в стороне. Здесь мы можем чувствовать себя в безопасности. Они не причинят нам вреда.
– Кто это – они? – спросил Ефим.
– Мечтатели, идеалисты, романтики. Люди, в ком всю жизнь горела мечта. Они чувствовали себя рождёнными для великих дел, рвались совершать их, но людская косность, предрассудки, злонамеренность, предательство и обстоятельства оказались сильнее их. Они не добились желаемого, но боролись до конца и не сдались. Умерло только их тело, а дух живёт и борется.
С замиранием сердца шагал Ефим мимо скованных гигантов, с опаской поглядывая на их лица. Порой совсем рядом от путников оказывалась чудовищной величины ступня, на ногте мизинца которой могло свободно поместиться несколько человек.
С шумом извергнувшегося водопада рухнула с далёкой высоты капля крови великана и потекла красной огненной рекой. Исходивший от неё жар, как и цвет, только усиливал сходство жидкости с пламенем.
– Нам
