и другие статуи. В ногах Тары нашлось блюдце, доверху наполненное конфетами «Василёк» в голубой обёртке, а рядом подмёрзшие и иссохшие дольки яблок.
«А если украсть подношение?»
«Не занимайся богохульством. Даже мне такого нельзя»
«Других дел что ли там наверху нету, только наблюдать за нами смертными?»
Элина уже собиралась идти дальше, бездумно смотреть вдаль и сдаваться. Но тут в солнечном свете рядом с блюдцем что-то блеснуло. Нож. Кто-то забыл его. Только в таком ей и могло везти – в причинении себе вреда. Пройдя вновь по кругу до дверей храма, она склонилась над статуей Морены и закатала рукав ровно над пустующей чашей. Деревянная рукоятка успела нагреться в скованных пальцах, а ровно дышать мешали не только ехидные слова Мороза. Затупленное лезвие неаккуратно съехало по запястью, пришлось надавить сильнее, лишь бы пошла кровь.
– Ты что творишь?!
Не успела обернуться, как нож выхватили из рук и бросили на землю.
– Не ты ли клялась, что заниматься таким не будешь? Что боли боишься?! Всё, забыла уже?
Авелин едва не трясло. Как будто специально она с силой сжимала ей запястье, делая только больнее. Элина застыла, глупо хлопая ресницами. Что-то было не так. Что-то с Авелин было не так.
– Нет, не забыла. Просто мне надо было как-то попасть в храм. С тобой поговорить вообще-то, – выдохнула и попыталась отодвинуться на пару шагов. – И да, и тебе всего наилучшего, давно не виделись. С новым годом там.
Сарказм никак не повлиял. Веснушчатое лицо совсем осунулось и побледнело, а под глазами залегли синяки.
– И ради этого сбежала из лазарета?
– Меня выписали. Пару часов назад. Но перенапрягаться пока не стоит, – поморщилась и, не выдержав, попросила: – Ай, ну больно же! Отпусти.
– А до этого тебе нравилось.
– Лучше меня знаешь? Будь другой выход – ладно, но здесь ведь никуда не попасть без требы! А ждать я больше не могу…
Авелин сжала челюсть и глянула исподлобья. Элина в ответ выпрямилась, едва не вставая на носочки – от своего не отступит. Да и было бы из-за чего сейчас ссориться. Иногда казалось, что лучше иметь дело с древними Богами и нечистыми. Они хотя бы понятны в своих намерениях: сделать больно, убить, использовать. С ней же одни догадки.
В конце концов, атмосфера смягчилась. Чужой взгляд прошёлся наждачкой, но перестал угрожать мгновенной расправой – почти хороший знак. Авелин отступила.
– Пошли. Не забудь попроситься.
Вот и всё. Временное перемирие.
– О Владычица холода, О Владычица смерти. Прими жертву и позволь скорбеть о мёртвых.
Ничего вновь не воспрепятствовало. Имели ли вообще ритуалы смысл? Слышал ли её кто-то? Разве захотела бы Морена впускать потомка своего заклятого врага?
Не сказав друг другу больше ни слова, вдвоём прошли в божью обитель. Внутри от топленой печи и жаровни исходил такой жар, что с зимнего холода показался настоящей пыткой – щёки, нос, пальцы защипало до слёз. Элина и не заметила, как успела промёрзнуть. В отличие от прошлого раза сегодня в храме несли службу несколько восьмибожников. Только все словно близнецы: одинаковые и не запоминающиеся. Единственным ярким пятном было их одеяние. Несколько слоёв ткани цветом от индиго до изумруда перевязывались тугим поясом, а сверху утеплялись подбитым шерстью жилетом в пол. Даже смотреть на них жарко.
Одна из служительниц подошла к ним, но, прежде чем успела спросить что-то, Авелин указала на слабо кровоточащее запястье Элины. Лицо женщины вытянулось:
– Это кто же надоумил?! На такую требу Владычица не ответит ничем хорошим. Такой силы обряд сплетает долгом! И чему вас только учат…Хорошо, что Старший не здесь. Всем нам несдобровать бы было!
Под нескончаемые причитания порез неаккуратно залечили – приглядись и увидишь бледную полосу. Авелин не стала ни перед кем объясняться и просто увела на их старое место. Здесь царила желанная уединённость. Конечно, если не считать буровящего издали взгляда служителей. Вот же любопытные Варвары…
Пока обе не скинули тяжёлые накидки и не придвинули одну из лавок ближе к огню, нарушить тишину никто не решался.
– Давай. О чём ты там так желала поговорить?
– Знаешь же о чём, – и, набрав побольше воздуха, как перед прыжком, сказала заветное имя, – о Диме.
Громкий колючий смех оглушил.
– А чего о нём говорить? Добился своего, нашёл братца и теперь всегда будет рядом. Скатертью дорожка. То, что сотворил…Уже нет пути назад.
Элину словами давно не купишь – смотри и чувствуй. Может Авелин и старалась отстраниться, винить Диму, делать вид, что ей не больно. Что она не человек вовсе, а бездушная машина. Но это её плечи дрожали, а грудь вздымалась часто. Её пальцы сжались добела. Её глаза покраснели.
– Я хотела узнать в порядке ли ты. И теперь вижу, что нет, не в порядке, – сама старалась совладать с тяжестью на сердце. – Терять близких больно. Скрывай, закрывайся сколько хочешь, но, ничего не изменится. Боль никуда не уйдёт…
– Не говори так, будто он мёртв!
Та повернулась-таки лицом и с понятной яростью, бешенным воспалённым взглядом уставилась, словно больше всего сейчас желала заткнуть её. Элина на мгновение зажмурилась, готовая к удару, но быстро одернула себя. Может даже лучше, если Авелин «выпустит пар». Синяки всё равно залечатся, зато станет легче, и никто не пострадает. Только вместо кулаков в ход пошли горькие слова.
– Эти планы, разведка и наивная вера…Я подыгрывала ему. Только бы не корил себя, делал хоть что-то. Понял, что не одинок, что есть те, кому он нужен. А оно вон как оказалось. Лучше будет убивать, лучше станет неупокоенной нечистью, отдаст душу, но пойдёт за братцем…Между жизнью и смертью, будущим и прошлым, я для него самый неугодный вариант.
Элина не могла пошевелиться и даже рта раскрыть, выдавить хоть что-то. Лучше бы дрались. Там просто и понятно. А что делать с Авелин, давящейся слезами и всхлипами?
– Опять все бросили, хотя клялись «быть всегда вместе». Пресловутое всегда! Двоих не вернуть, Дима скоро сам уйдёт за грань. А ты милая Авелин – бессердечная ледышка. Тебя не тронет ничего, наша Снежная Королева! Борись одна, живи одна!..
Больше продолжать она не могла и спрятала лицо в ладонях. Элина решилась придвинуться ближе и прислонилась к чужому плечу. Не всем нужны объятья и прикосновения, она знала это, но ни на что другое не была способна. Никудышная поддержка, никудышная замена друзей. Но по крайне мере, она хотя бы старалась.
– Мы ведь можем ещё спасти его, – и, пытаясь воодушевить и саму себя тоже, выпалила. – Весь тот план. Почти всё готово. Если постараться, кажется реальным вернуть Диму обратно.
– План, – с заложенным носом и шмыганьем сарказм совсем утерял силу. – Это детские игры, а не план. Столько переменных, не принятых в расчёт. Мы сами скорее присоединимся к нечистым, чем найдём его.
