на самом деле значила та песня. Показалось ли ей? Но как спросить прямо? Как выдавить хоть что-то? Демьян закинул чехол с гитарой за спину и, вздохнув, поднял усилитель.
– Нужно отнести в комнату, – мотнул головой вверх.
– Я помогу.
Он улыбнулся и передал ей гитару. Удивительно быстро они покинули шумный зал. Элина всё боролась с собой и, наконец, смогла выдавить:
– Эта песня…
– Понравилась?
– Да, очень. Не представляю, как ты её написал.
– Вдохновение, – и продолжил с нежностью. – Даже менять ничего не пришлось. Всё идеально. Нота к ноте, слово к слову. Мой последний шедевр.
Так много хотелось сказать и спросить, да где же взять смелости? Чего так боится? Правду узнать?
Ничего в ней не поменялась! Хоть пусть всё перевернётся с ног наголову, Элина Левицкая останется пустышкой.
Остановившись у одной из белых дверей, Дёма стал искать ключи в карманах, но вдруг остановился:
– Кстати, не хочешь забрать? – указал на гитару.
– Она же твоя.
– Я не буду больше играть. Жаль, если просто будет пылиться.
– Ты серьёзно?
– Мне скоро восемнадцать. Пора бросать «детские забавы» и начинать «взрослые дела».
Лишь бы не смотреть ей в глаза, он в два поворота отворил дверь и зашёл внутрь. Нервозность не помешала Элине ответить:
– Терций сказал это из-за дел Рода. Но, не понимаю, почему нельзя как-то совмещать? Это ведь несправедливо! У тебя талант, и как можно так легко отказаться от него?
В темноте сложно было что-то различить, но Демьян, нащупав переключатель на полу, прибавил света. Похожая на ту, что у Каллиста, гирлянда жёлтым выводила фразу: «Words are very unnecessary, They can only do harm».
В тенях рождались предметы, и Элина с искренним восхищением обвела взглядом стены. Они полностью состояли из квадратов и прямоугольников – плакатов рок-групп. Навесные полки ломились от книг и, казалось, рано или поздно свалятся кому-нибудь на голову. Ни соринки, ни пылинки: всё по своим местам. На стойке в ряд расположилось несколько гитар: от акустики до баса. Но больше всего взгляд приковал виниловый проигрыватель и аккуратный ряд пластинок.
Всё здесь дышало музыкой! Это ведь буквально часть него, так почему с такой легкостью готов пожертвовать, избавиться и забыть?
– И ты ещё что-то говоришь. Тут настоящий рай. Как Терций ещё не выгнал?
Поставив усилитель на стол и забрав гитару, он тоже посмотрел на плакаты, но ответил о другом, вновь избегал темы.
– Он в другой комнате живёт. Так что у меня полный карт-бланш.
– Почему я думала вы соседи?
– Потому что не отлипаем друг от друга? – засмеялся. – В детстве нас называли сиамскими близнецами. Особенно бабушка, ведь всё лето мы проводили у неё. Постоянно сбегали от нравоучений и прятались в нескошенном поле.
– Могу её понять. Вы точно были неуправляемыми.
– О да! Ты не видела, как Терций мог целый спринт пробежать за секунды, лишь бы не попасться с разодранными штанами.
Неумолимо её догнала мысль – а сейчас? Так сложно было представить его без трости и слепоты: счастливым и здоровым, резво покоряющим просторы. Демьян похоже уловил эту мысль и подошёл ближе, качая головой.
– Прошлое нельзя изменить. Если бы я видел… Да что и толку? Повлиял бы, изменил? А может такова воля Богов? Может, только пройдя через это, он понял бы, как стать счастливым?
– Лучше думать о том, что здесь и сейчас, – настояла, разглядев такую знакомую вину на его лице.
– Ты права, – хотел было уже уходить, но вновь указал на гитару. – Уверена, что не хочешь забрать?
– Куда мне вторая? Я и на своей-то редко играю.
От такой настойчивости становилось неловко. Но она понимала, что пылиться гитара будет уже у неё.
– Ладно, – просто пожал плечами, и они пошли обратно. – Тогда осчастливлю Давида. Не зря же плакался, как им не хватает оборудования. Теперь не отвертится, что некого на сцену ставить.
– Всё-таки жаль, что «Мечтатели! не будут больше выступать. Я могла бы стать вашей фанаткой. Вы удивительно точно попали в мой меломанский вкус.
– Не надейся, – сказал, вроде смеясь, но на деле серьёзно. – Всё уже решено. Этой группе давно пора уйти на покой. Наша самая первая проба пера. О будущем тогда никто даже не задумывался. Просто пели и играли. После нас в любом случае появятся другие. «Кроты», например. Уже сносно выступают.
– Ты знал, какой же до ужаса упрямый?
Они опять приблизились к кругу игроков. Из знакомых там был только Севериан, наблюдающий со стороны за бутылочкой. Вместо должного веселья на лице красовалась глубокая задумчивость – витал где-то в облаках, не замечая никого. За неимением лучшего Демьян протиснулся к нему. Элина плелась рядом, хотя единственным желанием было убраться как можно дальше. В чём смысл им притворяться друзьями?
– Прохлаждаешься? – Демьян встал напротив, закрывая всякий обзор.
– Ага, прекрасными видами любуюсь, – съязвил на автомате, неосознанно выпрямляясь.
Элина пыталась сделать независимый отрешённый вид, но помня, как легко её читали другие, боялась, что выглядит просто жалко.
В какой-то момент Демьян ткнул Севериана под рёбра и, пока тот не успел прийти в себя, потащил куда-то в сторону. Элине бросил лишь:
– За напитками.
Однако ей прекрасно было видно, как, стоя в очереди, двое что-то зло друг другу доказывали.
Наверно, она должна сделать вид, что ничего не заметила?
Лишь бы не подпитывать любопытство, стала наблюдать за «игрой». В центре внимания был Валера, походивший на икону моды в своём красном вельветовом костюме. Вот закрутилась бутылочка. Девушки не сводили с неё взгляда, а парни, наоборот, зажмурились и, скрестив пальцы, как один молили: «Чур, не я». Когда та остановилась, все дружно выдохнули. Элина не видела, кому выпала роль счастливчика, но, когда к ней вдруг обратился сам Лера, успела перепугаться.
– Мне кажется или указывает на тебя?
Сказано было таким глупым тоном, словно пресловутое: «Твои родители случайно не?..» На глазах у кучи людей это представлялось насмешкой, неуклюжей шуткой. Догадываясь, как выглядит, Элина быстро открестилась, пряча дрожащие ладони за спину.
– Кажется. Я ведь не участвую.
– А жаль, – и подмигнув ей, он переключил всё внимание на настоящую «победительницу».
Так она подумала. Казалось, можно выдохнуть спокойно, посмеяться с ситуации. Только Валера будто зациклился и, склоняясь к чужим губам, смотрел вовсе не на красотку Машу, а на Элину. Смотрел прямо в глаза, и в этом было так много неправильного и чего-то постыдного, что единственной мыслью билось: «беги, беги, беги».
Но она ведь пообещала себе исправиться, перестать избегать всего и вся. Поэтому на подобную выходку лишь закатила глаза. А когда отвернулась, заметила Севериана с двумя бокалами чего-то прозрачного и негорячего.
– Время зря не теряешь?
Неужели видел всё? Даже выходку Леры? Поначалу Элина смутилась и испугалась, но затем принялась ругать себя: до сих пор так важно его мнение? Как будто до этого была для него кем-то правильным и идеальным.
– А Дёма где?
– С экс-группой своей о чём-то толкует.
Между ними повисла напряжённая
