превратились в деревянные ходули. Одно дело строгий танец из правил и запретов, совсем другое – полная свобода.
– Прости, – пропищала, когда в очередной раз запнулась и едва не полетела на пол, – сегодня точно не мой день.
– Может просто я не тот партнёр, который тебе нужен?
Она тут же в панике замотала головой.
– Это вряд ли! Думаю, обоим я ужасно надоела. Столько нянчиться. И столько пережить, чтобы просто вернуть обратно.
– Эля-Эля, – выдохнул обречённо, – иногда ты меня поражаешь. Сколько ещё будешь делать вид, что ничего не видишь и не понимаешь? Они же оба пропали. Влюбились по уши.
Что на такое ответишь? Как объяснишь? Докажешь?
– Мы точно об одной и той же Элине говорим? – наигранно хихикнула. – Об этой вечно попадающей в неприятности, говорящей всякие глупости дурочке? Без талантов, без знаний, храбрости, красоты и силы? Прости, но сколько не ищу, не вижу ни одной причины влюбляться. Особенно после всего случившегося…Стоила ли того?
Она резко поняла: не надо быть такой откровенной. Не надо вывалить на Каллиста эти корнями проросшие мысли, не надо давить на жалость. Точно не сейчас, не в эту ночь, может и вовсе никогда. Как оказалось куда легче рассказывать о Божьих замыслах и конце света, чем о собственных чувствах.
– Стоила. И не дай Боги ты будешь сомневаться в этом, – серьёзный тон Каллиста не предвещал ничего хорошего.
Элина воспользовалась этим, чтобы ускользнуть обратно на пол и продолжить уже со стороны любоваться танцующими. Зачем только открыла рот? Почему не могла смолчать, проглотить как всегда эту невозможность быть «нормальной»? Знала ведь на что шла.
Веселись! Ты выжила! Ты не одна! Только отчего-то мягкое ни-че-го, полное забытье продолжало быть пределом мечтаний. Нет, ей просто надо отдохнуть. И всё наладится. Она наладится. Верно?..
Едва ли прошло полчаса, как успели включить музыку, а к ним, наконец, пожаловали долгожданные гости. В дверь стучали с такой силой, что с потолка начала сыпаться побелка.
– Двести двенадцатая! Это что такое!? Немедленно откройте! И выключите уже свою шарманку!
Они все замерли, словно ещё наделись после всего сделать вид, что никого нет дома. Терций наклонился и тихонько выкрутил звук на минимум. Самый смелый из них – конечно же, Измагард – пошёл открывать дверь.
– День добрый, (ИО)! Ночь точнее! Как поживаете?
– Зубы мне не заговаривай, милок, – удивительно, но Сипуха звучала вполне дружелюбно. Что за любовные чары к ней применили? – Я и так поблажку вам сделала. Но не настолько же. Если какая комиссия придёт сейчас с проверкой…
– Конечно, конечно! Больше не повторится. Тихо как мыши будем. Но с нас обязательно причитается! Что насчёт (?)? Такой прекрасной даме как вы точно пойдёт красный.
От наигранности Измагарда они с трудом сдерживали смех, готовые вот-вот взорваться и провалить всю «операцию соблазнения». А если встретятся глазами хоть с кем-то…
– Может быть, может быть, – проскрипела она довольная донельзя. – Заскочишь ко мне вечерком?
– Обязательно, (ИО), вы ещё спрашиваете! – точно должен покрыться испариной, – Тогда удачного ночного дозора вам.
Стоило двери закрыться, а шаркающим шагам затихнуть, как разразился громогласный хохот. Измагард и вовсе стал кататься по полу. Элина утёрла слёзы. Ей точно надо отдышаться. Она ведь представила как!..
– Тебе сразу ямку вырыть? – спросил Севериан. – Или хочешь сначала увидеть Сипухин пеньюар? Роковой красный…
Их опять пробрало, и от смеха заболели щёки.
– А я же говорила! – не сдержалась Элина.
– Ну и что! Зато мы прекрасно потанцевали, и заставили завидовать все классы с первого по третий! Уж в этом-то я точно уверен! Так что чхать на других надо, себе же во благо!
И в подтверждение стал напевать, но скорее кричать:
– Выйди из комнаты, сделай вперед шаг с песнями и улыбкой
И совершай, совершай, совершай, совершай, совершай ошибки!
Знаю, это порой нелегко, но, поверь, мне это знакомо
Выйди из комнаты, выбей ногой дверь!
Время выйти из комнаты!
Всем передался его настрой, и под конец они ободряюще захлопали и засвистели. Тем не менее дальше злить Сипуху и уповать на Божье чудо не стали, и выключили музыку.
– Давайте закругляться, – высказала общую мысль Десма. – Помогите раскидать подушки. И вот это всё убрать.
Уставшие и сонные, то и дело зевавшие, они принялись наводить порядок. Каллист убрал все кружки и бутылки на подоконник. Терций унёс проигрыватель. Аделина на пару с Аврелием стащили подушки и одеяла с кроватей, а потом отправили Измагарда принести ещё парочку уже из их комнаты. И вот, когда царское ложе было готово, они все сгрудились на полу. Элине поначалу всячески предлагали занять кровать, якобы ей больше всех надо, такой бедной, но она успешно отбрыкалась – не нужно поблажек.
– Спасибо, – прошептала Элина, глядя в потолок, окутанная теплотой и заботой. – Спасибо вам.
Она знала – каждый услышал. Столь многое надо было сказать, столько добрых, ласковых слов…
Глава 32. Яромир?
Снежные горы окропились рассветом, гнетущим и ужасно ярким, слепящим до слёз. Всякие обряды проводились ночью, но только в такое время как сейчас, когда сумерки смягчались, а солнечный день ещё не наступал, открывалась завеса над новым миром и неведомой силой Богов.
На холодном каменном монолите лежало бледное тело, нагое и бездвижное. Смирённое.
Яромир крепче сжал обрядный нож. Он знал, что поступает правильно. Знал. Но почему тогда никак не мог усмирить руки? Сердце билось заполошно, губы дрожали.
Это ведь так им желанная месть. Смейся же! Где восторг, где радость и довольство?
В рослом мужчине, крепком и широком, с трудом угадывался тот юноша, которого он когда-то знал и любил. И всё же… перед глазами мелькали сцены далёкого прошлого, «Шерт». Яромир был юн и глуп, Далемир предан Снежной Вершине. Куда всё это ушло сейчас? Кто они на самом деле? Оба стали потеряны.
Нельзя отступать! Нельзя мириться. Отца не вернёшь жалостью и прощением. Как десятки душ сородичей, павших в кровопролитных усобицах. Как не вернёшь побратимство и беспрекословное доверие – сейчас подставь спину, тут же получишь нож.
Он отрёкся от Рода и семьи. Отрёкся от тебя.
Израдец!
Отныне Яромир перестал принадлежать себе. По воле Богов он стал клинком старого Рода, существовавшим лишь для восстановления равновесия.
Так ведь? Оба они далеки от живых людей. Нет им места в мире этом.
Когда нити Шерт порвутся, что будет?
Хватит сомнений.
Хватит!
Лезвие легко скользнуло в мягкую плоть. Вдох. Яромир стиснул рукоять. Своя кровь смешалась с его. Глубже, глубже. До самого сердца, до самой души его, лишь бы познал эту боль. Выдох.
Далемир кричал. Кричал неистово, дико. Не осталось смиренности, не осталось жертвенности. Всё ушло в ненависть, затаённое желание жить-жить-жить.
Яромир отпрянул. Хотел отпрянуть. Но в ладонь вцепились мёртвой хваткой, ещё глубже толкая лезвие ножа, пока кровь не залила всё вокруг. Словно опять слышали мысли. Чёрные глаза прожигали насквозь.
– Ты убил меня! Так что же не пошёл
