– Меня беспокоит судьба Мортимира, – вздохнула Леля. – Если он попал в руки Студеня, это здорово осложнит нам жизнь.
– Быть может, тебе следует попросить помощи у княгини Турицы, в конце концов, Студень ее сын?
– Демон ненавидит свою мать, – возразила Леля. – Впрочем, зачем-то же она его родила. – Ты думаешь, что княгиня Турица неспроста вступила в связь с троллем? – удивленно вскинула брови Злата.
– Эта женщина ничего и никогда не делает просто так, но это, пожалуй, единственное, что я могу о ней сказать. Дочь альва никогда и ни с кем не делится своими замыслами.
Боярин Ермень подъезжал к стенам замка Оскол в полном смятении чувств. Его не покидало ощущение, что угодил он из огня да в полымя. Ибо княгиня Турица свирепостью нрава не уступала своему сыну Волоху. Но если князь Биармии порой бывал отходчив и забывчив, то его матушка промашки своих ближников помнила крепко и уж тем более не склонна была им прощать прямую измену. А Ермень, как ни крути, совершил большую ошибку, когда решил оправдаться перед Волохом, не поставив в известность о своих намерениях княгиню Турицу. Самое обидное, что жар-цвет выскользнул из рук Волоха и вместо благодарности на Ерменя вновь обрушился град упреков. Более того, его заподозрили в предательстве, что было особенно обидно. Да и чревато большими неприятностями. Кое-кто из ближних к Волоху бояр уже требовал кары для несчастного Ерменя, проявившего рвение совсем не там, где следовало бы. Хорошо еще, что ему удалось выбраться из замка Кремень, заручившись поддержкой княгини Лели. Стены Оскола, поврежденные лет двадцать назад волкодлаками, ныне обрели первозданный вид. Правда, относительно свежие заплаты еще выделялись на общем фоне, но впечатления не портили. Оскол по-прежнему оставался одним из самых красивых замков Себерии, а дурная слава его владелицы княгини Турицы служила надежным оберегом для каменных стен. К сожалению, боярину Ерменю так и не удалось выяснить, кто же послал волкодлаков к Осколу, снабдив их разрыв травой. Хотя кое-какие догадки на этот счет у него были.
Замковая стража опознала боярина и без промедления опустила мост к ногам его гнедого коня. Ермень гоголем въехал во двор, но спешивался на его плиты уже облинявшим селезнем. Во-первых, сказались годы, во-вторых, – страх перед тетушкой Турицей. Передав коня челядинам, боярин медленно поднялся по ступеням крыльца в дом, точнее дворец, который рахман Коломан построил когда-то для своей жены в том самом месте, где в обычных замках ставят Срединную башню, последний оплот обороны. Конечно, это не могло не сказаться на безопасности обитателей замка Оскол, зато сильно облегчило им жизнь. Во всяком случае, более роскошного и удобного места для проживания в Себерии и Биармии просто не было. Видимо поэтому, княгиня Турица, владевшая несколькими замками и городами, предпочитала жить именно здесь, в Осколе, на самой границе с Лебедией, где обитали близкие ей по крови альвы.
Ермень не был новичком в этом замке, а потому не нуждался в проводнике. Он неспешно брел по дворцовым переходам, с интересом разглядывая размалеванные красками стены. До сих пор он почему-то мало обращал на них внимание, ибо считал рисунки пустым баловством. Но сегодня ему вдруг пришло в голову, что рахман Коломан, возможно неспроста приказал мазилкам изобразить здесь всех этих богов, людей и животных. Не исключено так же, что и княгиня Турица приложила руку к этим рисункам. Во всяком случае, сюжет одного из них показался Ерменю довольно любопытным. Взалкавший любви тур нависал своей огромной тушей над обнаженной девушкой, кажется альвийкой. Все детали этой картины были прописаны настолько натурально, что казалось соитие между туром и альвийкой свершится буквально через мгновение. Боярин простоял у стены гораздо дольше. Он и прежде видел этот рисунок, но только сейчас осознал, что лицо девушки как две капли воды похоже на лицо княгини Лели. Это открытие настолько поразило Ерменя, что он не сразу нашел в себе силы, дабы продолжить прерванный путь. Боярин мучительно напрягал память, пытаясь припомнить, когда именно он увидел эту картину в первый раз. Кажется, это было еще до рождения Лели. Да и сюжет рисунка был далеко не новым. Взалкавший любви тур – это, конечно, бог Велес. Точнее – бог Ярила, юное воплощение Скотьего бога. Именно в таком обличье его очень часто изображали в храмах Биармии и Себерии. В Сколотии бог Ярила выглядел по иному. Там его малевали красивым юношей, отрадой женских глаз. Была в этом рисунке и еще одна деталь, которой Ермень не мог найти объяснения. Правда, не исключено, что лебедь, парящий в небе, относился вовсе не к этому сюжету. Просто художнику не хватило места, и он поместил гордую птицу не туда, куда следовало.
Княгиня Турица, в задумчивости сидевшая у окна, на робкое покашливание боярина откликнулась далеко не сразу. У Ерменя было достаточно времени, чтобы в который уже раз порадоваться ее неувядающей красоте. Турице не так давно исполнилось восемьдесят лет, но столь почтенный возраст практически не отразился на ее внешности. Лицо и фигура княгини все так же способны были восхитить даже самого привередливого мужчину. Шестидесятилетний Ермень, если исходить из видимости, а не из сути, вполне мог сгодится в дядюшки, а то и в дедушки для своей красавицы тетки.
– Ты огорчил меня, племянник, – сказала хозяйка, соизволившая, наконец, заметить гостя, стоящего у порога.
– Я не мог поступить иначе, – попробовал возразить Ермень. – Мне хотелось оправдаться перед князем Волохом за нечаянную вину. Ведь мы оба рисковали жизнями, чтобы похитить жар-цвет из Асгарда. А Студень просто украл его у нас.
– Глупость наказуема, – холодно бросила Турица. – А твоя глупость может обернуться гибелью как Биармии, так и Себерии. Жар-цвет был надежно укрыт в замке Цепень. Но благодаря вашей с Волохом глупости, он теперь оказался в руках Мораны. Зачем ты явился ко мне, Ермень?
– Меня прислала княгиня Леля. Она очень надеется, что ты сумеешь повлиять на Студеня, и он отпустит двух витязей, захваченных в полон.
– У тебя устаревшие сведения, боярин. Ты слишком долго добирался до Оскола. Витязь Божидар стал мужем хозяйки Муромских лесов Деваны. А сын Лели Мортимир похищен гарпиями богини Мораны.
От таких новостей Ермень даже ахнул, но ему даже в голову не пришло, заподозрить тетку во лжи. У княгини Турицы были свои осведомители во всех окрестных землях. Любого стороннего человека могла смутить скорость, с которой новости достигали ушей старой колдуньи, но только не Ерменя. Он сам не раз пересылал Турице весточки с помощью самых обычных голубей.
– Надеюсь, ты вернулся ко мне не с пустыми руками, племянник? – спросила Турица с усмешкой. – И сумеешь порадовать меня хотя бы добрыми вестями, если уж тебе не удалось справиться с порученным делом.
– Княгиня Леля сочеталась браком с царем Таксаком, а между Волохом и сарматами заключен тайный договор.
– Князь Хорс знает об этом?
– Почти наверняка, но почему-то молчит.
– Странно, – задумчиво проговорила Турица. – А ведь князь Сколотии далеко не дурак.
– Возможно, он знает об узах, связывающих Таксака и Лелю больше, чем я. – Хочешь сказать, что моя внучка напустила колдовские чары на царя Сарматии? – усмехнулась Леля.
– Мне показалось странной дружба Лели с Хозяйкой Муромских лесов Деваной, которую волкодлаки считают земным воплощением дочери Перуна. Причем союз с Деваной Леля навязала Волоху. Что, кажется, не понравилось твоему сыну. Во всяком случае, он при первой же возможности попытался избавиться от лесной колдуньи, выдав ее Студеню. Но, если верить твоим словам, Студень не оправдал его надежд.
– А зачем Студеню понадобилась Девана?
– Вампирша Велена сказала мне, что нынешний владелец замка Цепень влюбился в юную богиню.
– И ты ей поверил? – презрительно усмехнулась Турица.
– Все бывает, княгиня, – пожал плечами Ермень. – Страсть порой заставляет нас совершать безумные поступки. Кто-то жаждет обладать богинями, кто-то отдается турам, а кто-то троллям.
– Ты забываешься, боярин! – зло прошипела Турица.
– Просто мне надоело действовать вслепую, дорогая тетушка, – в свою очередь взъярился Ермень. – Мне уже шестьдесят лет. А по твоей милости я попадаю впросак, как мальчишка. Ты послала меня в Угорье к людям, которые не захотели встретиться со мной.
Я прождал их седмицу в усадьбе боярина Нечая, но они так и не пришли.
– Иди, боярин, – махнула рукой Турица. – Возможно, ты в чем-то прав. Но об этом мы поговорим позже.
Ермень почувствовал себя если не счастливым, то, во всяком случае, удовлетворенным. Разговор, которого он откровенно побаивался, завершился вполне мирно – взаимным признанием ошибок и прощением обид. Сегодняшнее миролюбие Турицы воистину не знало границ. Княгиня не только простила боярина, но и прислала ему к ужину великолепного вина.
