– Теперича не торопись, – посоветовал дед, останавливая меня своей неожиданно крепкой костлявой рукой. Силища в ней – будь здоров! – Слушай меня. Пяток минут не пройдет, как начнется смена. На это время защита снимается. Обернись мышью аль гадом малым, проскользни внутрь. Вот тебе гриб-дождевик, – Митник передал неказистый на вид грибок. – Едва проникнешь в подземелье, где другов твоих держат, раздави его, токмо сам не дыши спорами, ибо заснешь. Дождешься, пока караульные попадают, тогда и вытаскивай молодцев. Змея отдельно держат, в погребе. Там цепь особая, токмо ты должон справиться.
– А как же уходить? – не понял я. – Тут же охраны кругом, как в казне царской?
– Ну, как знаешь, так и уходи. Тут я тебе не помощник. Прощай. Свидимся еще. Да, совсем запамятовал. Коль нужда заставит, отыщи раздорожье, дабы три дороги сходились в одну, да веточки положи на перекрестье крестом, да молви, мол, явись, Митник, не запылись. Ну, бывай.
С этими словами дед развернулся и пошел восвояси, оставив меня в полной растерянности. Я смотрел ему в спину и не мог понять: на полном серьезе он уходит или это шутка такая? Если шутка, то не смешно. Очень не смешно. Что за план-то такой, если не продуманы пути отхода? Нас в первые же минуты снова запроторят в камеры, да охрану удвоят, а бдительность утроят. Вот доверяй потом людям! Правильно народ говорит: хочешь что-то сделать хорошо – сделай это сам.
Пока я приходил в себя и мысленно поминал деда по всем падежам, началась смена караула. Ждать больше не имело смысла. Предложенный план хоть и трещал по швам, но имел право быть, а при отсутствии наличия альтернативы приходилось пользоваться тем, что имеем. Одно только дед не учел: снарягу мою куда девать? А-а, была не была. Я положил гриб к ногам, начал трансформацию. Боль, знаете, была еще та, только приходилось молчать, чтобы ни звука не долетело до караульных. И все же пару раз я прокололся. Хорошо, что Митник не вытолкнул меня в обычную реальность, а то даже и не знаю, чем бы дело кончилось. В общем, когда смена приблизилась к защитной оболочке, я выбрался из-под вороха одежды и лат, подхватил зубами гриб и шмыгнул им под ноги, стараясь не запутаться в цепочке с кулоном. Как-то раньше я не обращал на это внимания, только украшение само соизмеряло свои размеры с моими габаритами. В этот раз, видно, уж слишком мелкий размерчик для себя я выбрал, украшение было несколько длиннее обычного, в нем немудрено было лапами запутаться.
Защитная оболочка исчезла с легким хлопком. Меня с силой выбросило в реальность, так что я едва не угодил под тяжелый сапог начальника смены. На легкое эхо, похоже, никто не обратил внимания, как и на меня. Я прошмыгнул под ногами и устремился вперед, соображая, как потом вернуть свои пожитки и, самое главное – карту, которая лежала в рюкзаке.
Фу, ну и вонь же от этих троллей! Загнать бы сюда пожарную технику да из шлангов пройтись по ним. Пока эти громилы о чем-то бурчали между собой, я поспешил к дверям темницы, стараясь не выпустить гриб из зубов и не сильно сжимать его, чтобы самому не попасть под раздачу своим же оружием. Пока охрана открывала двери, пока шел обмен паролями и все такое, я отсиживался под ступенями от греха подальше, но, как только путь открылся, метнулся молнией в помещение.
Здесь было сыро, холодно, затхло пахло чем-то непонятным. Факелы, воткнутые в стену, освещали коридор между камерами, оставляя в тени углы длинного коридора. Я прокрался в один из них, сжался в комок, принялся ждать.
Смена прошла быстро. Охранникам совсем не улыбалось торчать здесь лишнюю минуту, поэтому на разговоры они времени не тратили. Обошли все камеры, убедились, что заключенные на месте, и удалились. Шаги на лестнице стихли, дверь захлопнулась, замок с лязгом закрылся. До меня дошло, что я не обратил внимания: можно ли открыть его изнутри? Ладно, потом разберемся. Пусть смена удалится. Чтобы не терять время даром, я решил пробежаться под камерами, уточнить, кто где находится. Очень осторожно, стараясь не попадаться на глаза людям, я перебегал от двери к двери. Понятно. Из двадцати камер было занято только три. В одной из них сидел местный. Похоже, с правонарушениями здесь полный порядок. Или просто не сезон? Где, кстати, ход в погреб?
Мое ухо засекло свист. Я замер, а потом резко рванул под стенкой в угол. Рядом по земле просвистел веник.
– Ах ты ж гадость! – крикнул издали один из четырех охранников.
– Да оставь ты мышонка, – попросил его напарник. – Чего он тебе сделал-то?
– Не терплю я эту мелочь грызучую. Вот как проел один такой в моем доме все штаны, так и терпеть их не могу.
– Сколь раз говаривать тебе, – вмешался третий. – Не в мышонке дело. Говаривали же тебе: тяжелым бабам отказывать не моги? Говаривали. А ты почто соседке отказал?
– Ну не ведал я, где эти горшки проклятые лежат! Не мужицкое то дело, в бабьих причиндалах разбираться.
– Одно дело сказать, мол, не ведаю, а другое – не дам.
– Вдругорядь умнее будешь, – снова поддакнул первый.
Я прислушался. Похоже, смена уже давно ушла. Пора. Я несколько раз глубоко вдохнул, выдохнул, а потом резко побежал к охранникам.
– О, видал? – один из них указал на меня пальцем. – Чихать он хотел на тебя. Смелый мыш оказался.
– Вот я его сейчас! – мышефоб поспешил ко мне, намереваясь раздавить.
Именно этого-то я и добивался. Охранники собрались вокруг меня, пытаясь угомонить моего обидчика. Но тот не унимался. Давай-давай, топчи! Еще разок, еще, а теперь на тебе подарочек!
Едва гриб попал под подошву сапога, я затаил дыхание и метнулся прочь. Знаете, как это бежать, не смея вдохнуть? Я тоже до сего момента не представлял. В голове мутилось, перед глазами все плыло, легкие разрывались, требовали глотка свежего воздуха, лапы прогибались, но несли меня с каждым шагом все дальше от места разрыва гриба.
Я остановился только тогда, когда услышал грохот падающих друг на друга тел. Все, сдаюсь. Либо вдохну немедленно, либо погибну от асфиксии. Третьего не дано.
Воздух ворвался в легкие, как морской бриз в удушливую пустыню. Господи, как же сладок этот затхлый воздух темницы! Дышал бы ним, на хлеб намазывал и ел бы, жевал, глотал, наслаждался всю жизнь! И плевать теперь: усну – не усну. Будь, что будет.
Может минута прошла, может, и больше, только, когда я отдышался, а потом осторожно приблизился к вырубившимся охранникам, те сладко сопели, подсовывая себе под голову ладони товарищей вместо подушки. Готовы? Чудненько!
Превращение было настолько болезненным, что я не сдержался и несколько раз громко застонал. Вам бы кости кто-то плоскогубцами вытягивал одну за другой – я бы посмотрел! В общем, после этой пытки мне пришлось потратить еще немного времени, дабы привести себя в порядок. Не скажу, чтобы в темнице было холодно, но для совершенно голого человека все равно дискомфорт ощущался. Я поднялся на дрожащие ноги, осторожно подошел к охранникам вплотную, стараясь дышать через раз. Мало ли, а вдруг споры до сих пор летают в воздухе? Но нет, ничего подобного. Похоже, гриб имел ограниченный срок действия. Я перевернул одного, второго, третьего, нашел связку ключей, начал открывать двери камер, прихватив с собой один из факелов.
В первой на широком топчане храпел какой-то детина, от которого тянуло перегаром и чем-то кислым. Пардон, ошибочка вышла. Так, откроем следующую.
Заика, одетый только в камуфляж, похрапывал во сне, даже причмокивал. Вот нервы у человека! Спит, как у себя дома. Ничего, сейчас приведем тебя в чувство. Я наклонился к самому его уху и громко прошептал:
– Рота, подъем!
– Отвали, Летун, каникулы же, – проворчал Вован, ладонью отодвигая мое лицо подальше. Смотри ты! Даже перевернулся на другой бок. Ну и здоров спать!
– Да очнись ты! – потребовал я тихо, но внушительно, а для верности еще и дернул за плечо.
Заика сорвался на ноги, протер глаза, только потом удостоил меня самого пристального внимания. Пройдясь по мне взглядом с ног до головы, он ехидно заметил:
– Ошиблись вы, молодой человек. Стриптизера в соседнюю камеру заказывали.
– Хорош прикалываться, – я все же закрылся. – Держи факел, и за мной вали.
Стараясь не обращать на ехидные замечания друга внимание, я поспешил за Паляныцей.
Вася спал спокойно, лежа на спине. Ровное дыхание лишь иногда перемежевалось с легким похрапыванием. Но едва моя рука коснуться его плеча, как кисть тут же оказалась в крепком захвате болевого приема, а моя поза оставляла желать лучшего.
– О! Вот это я понимаю: поздоровались! – Заика стоял в дверях и преспокойненько наблюдал за происходящим.
Паляныця проснулся окончательно, отпустил меня, похлопал по плечу, сказал примирительно:
– Извини, не ожидал. Ты бы оделся, что ли?
– У меня два вопроса, – сказал я, потирая онемевшую руку: – Где вход в погреб и ваши манатки?
– На себя посмотри, – вякнул Заика.
– В дальней камере вещи, – ответил Вася, отбирая у меня ключи. – А про погреб нам ничего не известно.
