– Ну, если ты пальцовку забыл, тогда другое дело, – усмехнулся Стас. – Будем считать, что ты решительно встал на путь исправления и уважения родной человеческой речи.
Толян догадался, что прощен. И, доверчиво глядя на него чистыми глазами, спросил:
– Значит, можно с тобой в горы? А потом уж к Груздику. Да, командир?
– Вот видишь, Рэд, с кем приходится работать? Я ему про Фому, а он мне про Ерему.
Толян пропустил мимо ушей обидные слова.
– А может я, командир, успею до Груздика смотаться? Пока Пивень приедет, то да се, а я туда и сразу же обратно, – и, сочтя, что вопрос решен и дело в шляпе, повернулся к эльфу и доверительно сказал: – А прикид у тебя, Рэд, прикольный. Там, дома, паханы большие бабки за такой прикид отслюнили бы. И меч клевый. Моим мечом можно сейчас бревна пилить, а на твоем и царапинки не увидишь. Вообще по кайфу мечишко… хотя и мой не хилый.
И, не дожидаясь ответа, браво зашагал под навес, в надежде отыскать там для себя местечко, вполне довольный тем, как ловко сумел оболтать командира.
Стас незаметно посмотрел на эльфа, встретил его смеющийся взгляд и расхохотался сам.
– Мало того, так этот прохвост еще и из-под твоего меча не битым ускользнул.
И снова расхохотался, глядя на обескураженное лицо эльфа.
– Вот такие мы, люди. Босыми руками не возьмешь.
…Ждать да догонять, хуже все.
Все чаще и чаще Стасу казалось, что работает председателем колхоза. Чтобы как-то скоротать время, с раннего утра уходил в посад. Иногда с ним увязывался и Рэдэльф. Стоял молча рядом, смотрел страдальчески, как сыплется из-под топоров щепа, устилая землю.
Стас виновато пожимал плечами.
– Что поделаешь, Рэд. Люди не эльфы. Лес рубят, щепки летят. Не научились они еще на деревьях гнезда для себя вить, как птицы небесные.
И благодарил Бога за то, что с ним на прогулки уходит только Рэдэльф. Его молодые спутники охотнее оставались с воями. Все они прекрасно владели мечом, в чем убедился сам Стас, несколько раз встречаясь с ними в поединках. А уж в стрельбе из лука и вовсе не уступали ему. Зрение же в остроте не уступало морскому биноклю. А скоро и вовсе вызвались нести дозорную службу наравне со всеми.
И только Рэд, как живой укор, с утра и до позднего вечера молчаливым напоминанием стоял перед глазами. И чаще, чем сам Стас, бросал жадные взгляды в сторону крепостных ворот.
– Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, – как мог, успокаивал эльфа Стас. – Дольше терпели.
И черной завистью завидовал Хмурому, Свисту, тому же Лехе… даже Толяну. Живут же люди! Ни горя, ни заботы. И почему все липнет именно к нему? Больше всех надо что ли?
Перехватил в посаде Бэрдяй.
Безбоязненно прихватил за локоток, увлек в сторону.
– Скажи, вождь, почему терем свой стороной обходишь? Или не люб он тебе? Не так поставили?
Стас смутился.
Рядом с Бердяем – старики. Стоят молча, лишь головами покачивают. В глазах обида.
– Ну, не могу я сейчас в него заселиться. Сколько еще человек под небом ночуют. А я в хоромы залезу. И что я один там делать буду? – развел он руками.
– А роду позор! Вождь родовой и владетель Зареченского княжества без крыши над головой живет. Или в княжеские хоромы надумал переселиться? – строго спросил Бэрдяй, под одобрительные взгляды своих спутников.
– Хмурый там в наместниках останется, если справится с конязем Бохуном, – словно оправдываясь, ответил Стас. – Я, старики, своих людей не бросаю. Не для того Волчок ставлю, чтобы бежать из него. Считайте, что здесь мне пуп резан.
Бэрдяй сконфузился и отвел глаза в сторону.
– Прости, вождь. Не сочти за обиду. Люди тревожатся. Иначе в век бы не полез с допросом. А переезжать в терем тебе все равно придется. Люб или не люб. А только людям так спокойнее будет. Успокой народ. Одиночества не страшись. Там и для Алексея покои, и для Толяна. Для твоих эльфов. Да и конязю Зореню есть, где голову преклонить. Терем ставили, дерева не жалели.
Стас машинально провел ладонью по небритой щеке.
– Будь по вашему, завтра же переберусь, – неохотно согласился он. – Приходите на новоселье.
– Так зачем откладывать? Сегодня и ночуй. Богатство твое все у тебя за плечами. Только за порог шагни… – обрадовался Бэрдяй. – А мы вечерком заглянем. Если двери не закроешь. И медку с собой захватим, и бражки принесем.
Стас подавленно махнул рукой и обернулся.
– Веселин? Слышал? Переезжаем. Присмотри там что-нибудь подходящее для Рэда с товарищами.
– Ну, что, старики? Запьем это дело? По чарке.
Старики переглянулись.
– Можно и по чарке, – солидно ответил самый старый из них. – До вечера еще далеко. А можем и по две, и по три. От тебя слышали, что Бог троицу любит. Вот и успокоим старика.
Стас весело засмеялся.
– Памятлив, однако, старый…
Дошли до его жилища.
– Заодно и попрощаемся с этими стенами.
Веселин разлил вино по чаркам.
– Будем здоровы.
– И от этого не откажемся. Нам лишнее здоровье не повредит. И тебе поздорову, вождь, – важно отозвался Бэрдяй.
Старики засмеялись.
Раскраснелись, разгорячились, разговорились. Похоже было, что придется совмещать два события в одном. Не переслушать. Стас посмеивался, потягивая вино и, слушая в пол-уха, думал о своем.
Уж было совсем темно, когда он открыл двери и негромко позвал:
– Ребятки, кто близко есть?
– Здесь, вождь…
– Проводите, ребятки, уважаемых людей. Темно. Упасть могут.
Старики от провожатых отказываться не стали. И уж издалека, вспомнив, погрозили пальцем:
– Помни, вождь Слав, ты обещал!
Стас глубоко вздохнул и с сожалением оглядел ставшее уже привычным жилье.
– Старею, – проворчал он. – Привычки появляются. – И крикнул: – Веселин! Пошли. Зови эльфов.
– Уже, командир. Третий сон видят.
Терем виден издалека. На людном месте поставлен. В нарушение всех существующих правил средневековья. Ему бы в центре крепости место занять. Там красоваться, горделиво подняв свои вычурные шатры над стенами детинца. А здесь для храма место. Место людное, захочешь, не обойдешь.
Поднялись по красному крыльцу.
У дверей Хруст уже успел стражу поставить. Встретили с улыбкой. Осчастливил ребят воевода Хруст. В наипервейшую стражу поставил. Во всей красе явились. В новеньких банданах. Волчовки, гордость его полусотни, словно напоказ. В неярком свете факелов разглядел на могучем плече одного из них волчью оскаленную голову, воплощенную мечту Толяна. Его рук творение. Вот только неуклюжие алебарды, или бердыши, никак не вязались с их оригинальным обликом.
– А ну-ка, поворотись, сынку, – тоном гоголевского героя скомандовал он другому.
Мог бы и не просить. Парню и без того хотелось похвастать своим плечом.
Коснулся его груди.
– Не на плече, здесь память рода!
И шагнул в терем.
Пахнет свежим деревом. Аж ноздри щекочет.
Как в Соколяне: прямо перед дверями, на высоком месте – кресло. Простое, но добротно сработанное. Вдоль стен – широкие лавки, покрытые домоткаными дорожками. Такая же, только широкая, нарядная дорожка протянулась от дверей до кресла. Окна кованными ажурными решетками забраны. На стенах пылают факелы.
– Твое жилье, командир, на втором поверхе, – пояснил Веселин, проследив за взглядом Стаса. Там же эльфы. Пока…
Подошел к низким дверям, толкнул рукой.
По тесной лестнице поднялись на второй этаж.
Умно сработано. В атаке снизу мечом не размахнешься.
Несколько дверей.
Веселин снова обогнал его.
– А где ты, Веселин?
– Моя каморка рядом, командир. Стукнешь в стену. Услышу. А напротив – лавка для ночной стражи. Терем беречь только волчата будут. Так Хруст распорядился.
– Прощай воля вольная…
– Что, командир?
– Иди-ка ты спать, мой мальчик.
Веселин запалил от факела свечу, стоящую в подсвечнике на столе посреди «жилья», и вышел.
Стас огляделся. Невелико жилье. Но все равно просторнее, чем его арсенальная. Несколько стульев вокруг стола. Печь у одной из стен. У другой – широкая лавка, застеленная шкурами. Над лавкой в стену вколочены деревянные штыри. О их назначении догадаться не трудно. Повесил мечи, ножи… Для уюта.
Скинул сапоги и, не раздеваясь, повалился на шкуры.
За дверями – осторожный шепот. Наверняка стража. По рукам и ногам связал бдительный Хруст. Докатился, дослужился, старлей. Или все-таки… Нет, про те звезды, большие и маленькие, лучше не помнить.
Глаза сами закрываются.
Свеча плавится и пахнет медом. На окнах только решетки. Неясные тени пляшут на стенах. Сплетаются в причудливые фигуры. Веки тяжелеют. Шорохи за окном. За стеной похрапывает Веселин.
Из-за печи скользнула тень.
Рука сама метнулась к ножу.
Но остановилась в последний момент. И нож впился с глухим стуком в стену рядом с тенью. И – быстрей ножа, прямо с лавки одним прыжком вперед. Впечатал в стену. Локоть под горло. Рука с другим ножом уперлась в подреберье.
