Заика пытался что-то громко обсуждать, только я шикнул на него, мол, враг рядом. Дальше ехали молча. Я все время держал курс на разгорающуюся зарю. Вскоре на ее фоне показалось дерево, словно разрубленное пополам огромным топором. Ага, вот она, сосна, Перуном меченная. В сумраке еще трудно было разобрать, где мы находимся, но чутье подсказывало, до места встречи осталось не так и много. По ходу я задумался над одной вещью. Почти во всех источниках указывалось, что город и все его жители героически погибли, а осада держалась семь недель, но в одной статье, не упомню, правда, у кого, указывалось, что осада длилась всего неделю. В результате удачного удара извне дружиной черниговской и осажденным гарнизоном изнутри, блокада была прорвана, большая часть жителей отошла к Чернигову. Враг потерял более семи тысяч убитыми, потери же русичей составили около трехсот воинов. Потому, мол, Батый и не оставил от Козельска камня на камне, назвал злым городом. Я тогда еще посмеялся над статьей, а теперь вот вижу: зря. Найти бы ее, снова перечитать.
– Никак Горыныч наш возвращается, – воскликнул Заика, прервав мои размышления.
И точно. В свете разгорающегося дня я увидел, как змей заходит на посадку, неся в лапах что-то объемное. Вот он подлетел к земле, завис на какое-то время, бережно опустил ношу, приземлился рядом, склонил все три головы к земле. Сердце сжалось на секунду, но Заика с гиком припустился, как мог быстро, навстречу своим. Я поспешил следом, удивляясь, куда подделся Вася. Заика уже не стеснялся, кричал и балагурил во всю глотку.
К Горынычу мы подскочили вместе. Змей крыльями прикрыл клочок земли перед собой, так что снаружи торчала только голова Митника, который не пойми откуда нарисовался.
– Здорово, авиация! – Заика соскочил с коня, подбежал к змею. – Как вылазка прошла? Много намолотили? А мы вот классно повоевали. Знаешь, как татары разбегались? Зайцы так не бегают по полю.
Я слушал друга, а сам смотрел то на кислого Горыныча, который упорно отворачивал от нас все свои три головы, то на склоненного Митника. Догадка кольнула душу, усилила тревогу, посеяла пустоту, только не мог я ни поверить в нее, ни осознать. Ком в горле не давал дышать, говорить. С трудом проглотив его, я сдавленным голосом спросил:
– Вася где?
Заика заткнулся на полуслове, когда Горыныч сложил крылья.
Мои колени подкосились, захотелось взвыть зверем.
Вася лежал на земле бледный, как стенка, из пробитой шеи стекала на окровавленный снег едва живая струйка крови. У виска, там, где шлем не прикрывал голову, алым на серой коже выделялся шрам в виде стрелки, указывающей вверх. Треба взяла свою жертву.
– Аптечку! – закричал Заика, пытаясь сотрясти змея.
– Поздно, – прошептала средняя голова. – Мы поздно заметил, кровопотеря оказалась невосполнима.
– Не ври, аспид! Доставай аптечку! Ну же, быстро!
– Змей правду глаголет, – поддержал Горыныча Митник.
– Что? – Заика смотрел на нас безумными глазами и не мог поверить.
– Да уймись ты! – мне пришлось конкретно тряхнуть друга, чтобы тот пришел в себя. – Митник, что можно сделать?
– Ты ведаешь, что, – ответил дед. – Токмо на сей раз времечка у нас зело мало, его почти нет.
– Идем.
– Я с вами, – Заика, начал приходить в себя.
– И нас не забудьте, – потребовал змей.
Митник сурово обвел нас взглядом, словно прикидывал: а выдержим ли?
– Время не ждет, – напомнил я нетерпеливо. – Идем же.
– Добро, – сдался, наконец, дед. – Токмо путь будет нелегок, не всяк сдюжит.
Он взмахнул рукой, пространство пошло трещиной, которая расширялась с каждой секундой.
– Идем, что ли, – Митник первым ступил в открывшийся проход.
Мир, в который мы явились, был не серым. Это был мир темени, тумана, гроз. Здесь небо было черным, солнце – кровавым, земля сияла фосфором, создавая иллюзию призрачности, трава и деревья больше походили на колышущиеся кости какого-то неизвестного животного. Ветер, дувший со всех сторон, был насыщен запахами разложения и смерти. И все это было покрыто абсолютной тишиной.
– Где мы? – спросил тихо Заика.
– Преддверие Нави, – так же тихо пояснил Горыныч. – Мы никогда еще не заходил так далеко, как сейчас, и…
Митник повернулся к нам. Его лицо было покрыто черными морщинами, как боевой раскраской спецназа, в глазах горел адский огонь, одежда, кожа, мышцы и внутренности превратились в легкую кисею, обнажая белые, фосфорицирующие кости. Я впервые содрогнулся от страха, глядя на этого человека. Впервые пришло понимание, что Смерть имеет свой, неповторимый образ, который ни с чем не спутаешь.
– Здесь принято молчать, – голос Митника был скрипучим, неприятным. Он проникал в каждую клетку, заставлял скукожиться, сделаться маленьким, незаметным, лишь бы избежать этого пронзительного взгляда из ада. – Делайте все, что скажу, и не могите даже в мыслях ослушаться, иначе… – он хрипло рассмеялся, – о возвращении в Явь можете забыть навечно.
Заика быстро перекрестился несколько раз. Я человек не особо верующий, но и моя рука трижды сотворила крестное знамение.
– Истинно творите, – Митник удовлетворенно кивнул. – Сила духа – вот главный проводник. А Бог – Он един для всех. Верьте, и дастся вам по вере вашей. Ступайте за мной, ни на что не отвлекайтесь, не озирайтесь, не оглядывайтесь. С демонами царства Нави не разговаривайте.
Я шел сразу за Митником, стараясь не смотреть на живой скелет, движущийся впереди. Его длинные до плеч седые волосы спадали на лопатки, дед шел уверенно, его походка стала пружинистой, словно он со старта сбросил полвека.
– Зачем мы здесь? – продолжал говорить Митник на ходу, будто предупреждение о молчании касается только нас. – Ибо друг ваш уже в Нави. Вои с поля брани идут особым путем, путем воев, минуя Смородину, и Навь у них своя, не с родни простому люду. Ее зачастую называют Валгаллой, раем воинским…
Усилившийся ветер безмолвно заглушил, унес его слова в вечность. Видно, не все разрешено даже Митнику.
Краем глаза уловил какое-то движение, повернул голову, втянул ее в плечи, рука потянулась перекреститься. Прекрасная дева, облаченная в золотые доспехи, ехала верхом на коне в сопровождение целого эскадрона всадников. Они смеялись, радовались, пели какие-то песни, а сами… Латы, все в дырах, стрелах, трещинах, порезах, у многих лица иссечены, тела покалечены, кровь, как краска, разлитая художником-неряхой, покрывала тела и лица. Но они смеялись, радовались, пели песни. Странно было слышать в этой стране вечной тишины их голоса. Иногда то сзади, то сбоку проскакивали странные существа, больше похожие на псов размером с теленка, с огромными клыками, язвами, порывающими все их мускулистое тело, истекающие зловонным гноем. Они хватали одного или двух воинов, разрывали на куски и исчезали, чтобы через некоторое время снова повторить свои маневры. Дева видела происходящее, но не реагировала никак, словно все так и было задумано.
Едва кавалькада пронеслась мимо, а злобные твари растворились в темени, я снова услышал голос Митника:
– …валькирия. Ведет своих воев в рай. Вишь, возрадовались, возрадовались волкулаки поживе-то свежей. Поделом. В Валгаллу дойдут токмо достойные. Остальные сгинут в геене огненной.
Тропа, пролегающая меж деревьев и трав, расширилась, превратилась в тореный путь, на котором как-то вдруг начали появляться воины. Он возникали из ничего, словно призраки, на ровном месте, тут же объединялись в колонны, шли дальше строем. Странное это было войско. В кровавом свете огромного солнца плечом к плечу в одном строю шли русичи, татары, половцы, викинги, рыцари, словно и не они вовсе несколько минут назад бились друг с другом. Волкулаки, возникая из воздуха, хватали некоторых и тут же пропадали, чтобы возникнуть снова где-то впереди.
Мы вышли на широкую дорогу, смешались с одинокими воями. Один из них поравнялся со мной. Наши взгляды встретились. Какой молодой парнишка, подумал я. Даже усы еще не выросли. Тело, гибкое, как лоза, было все же довольно хилым в сравнении с бывалыми мужами. Глубокая рана в плече, кровь на латах, и милая просящая детская улыбка на лице. Я отвернулся. Не могу я помочь тебе, парень, мне бы друга вытащить из Валгаллы, ты уж извини.
Парень отстал. А через минуту зазвенела сталь, ветер донес тихое эхо нескольких выстрелов. Я резко обернулся. Заика стоял между пареньком и волкулаком, не давая зверю приблизиться к мальчишке. Пули, выпущенные из ствола, вонзились в крепкие гнойные мышцы и застряли там, не причинив монстру ровным счетом никаких увечий. Такое оружие его не возьмет!
– Меч! – крикнул я, но даже сам не смог расслышать собственного голоса, словно кричал во сне. Дернулся было назад, да Митник крепко ухватился своими костлявыми пальцами за мою руку, не пустил:
– Сие его выбор. Нам надобно далее торопиться.
– Как же так? – спросил я, и снова ни слова не услышал.
