Темник понемногу пришпорил своего коня. Мы с Заикой старались не отставать. Ветер, насыщенный влагой и весенним теплом, дул в лицо. Все будет хорошо, повторял я себе, все будет хорошо.
Расстояние между лесом и лагерем мы преодолели быстро и бесшумно. Впереди вырастали костры лагеря, освещавшие шатры, юрты, осадные машины и редких бодрствующих воинов. Одни бродили по улочкам, образованным шатрами, другие чистили оружие.
Кони постепенно разгонялись до сумасшедшей скорости. В другой раз я бы уже, наверное, орал благим матом от страха, только не сейчас. Меня вдруг охватил кураж, задор, удаль – называйте, как хотите, только я вдруг почувствовал себя всесильным, всемогущим, богатырем, способным перевернуть планету без всякого рычага.
Один из татар вдруг оставил свое занятие, встал, начал вглядываться во тьму, а потом поднял крик. Давай, давай! Только поздно ты спохватился, браток. Я на ходу выхватил пистолет и пальнул в его сторону. Конь подо мной дернулся, но продолжал бежать. Попасть я, конечно, не попал, а вот напугал конкретно. Вишь, упал, супостат, как подкошенный, продолжая блажить.
В воздухе засвистели стрелы, мелькнула крылатая тень, в землю ударило три струи огня. Ага, вот и авиация. Мы смерчем ворвались в лагерь. Из шатров выскакивали сонные враги, на ходу пытались разобраться, кто где, только все без толку. Мы с Заикой палили по мишеням, не снижая скорости. Воевода скакал впереди, несколько воев черниговских прикрывали нас с флангов, круша татар мечами. Эх, удаль молодецкая! Так их, други, рази, бей, секи!
Горыныч в несколько заходов расчистил коридор, по которому из города нам навстречу хлынула рать защитников Козельска. Вася в стороне сбросил что-то с воздуха, вызвав несколько очагов пожара. Не знаю, что это было, только горело оно знатно. Татары кричали от боли и страха, разбегаясь в панике кто в поле, кто под мечи русичей. Пару раз еще огонь ударил в землю, и тень растворилась в ночи. Наверное, ушел выполнять свою основную задачу.
Тем временем рати соединились, начали расширять коридор по флангам. Воевода Василий стоял в центре, отдавая распоряжения. Нас он держал при себе.
– Много патронов истратил? – разгоряченный боем Заика подъехал, на ходу меняя обойму.
– Не знаю, – ответил я, разряжая пистолет. – О, еще один остался. Это у тебя какая обойма?
– Третья. А у тебя?
– Похоже, первая. Сейчас проверю.
Точно, первая. Три другие все еще находились в карманах.
– Слабак, – прокомментировал Вован.
– Ты бы поэкономил патроны, – посоветовал я. – Здесь складов боеприпасов нет, пополнить БК неоткуда.
– Ну да! – весело ответил друг. Мои слова, похоже, на него совсем никак не подействовали.
Тем временем мимо нас быстро проезжали груженые телеги. Воины, мужчины, подростки, женщины, кто покрепче, бежали рядом, подгоняя домашнюю скотину. Дети и старики ехали вместе с нехитрым скарбом. Все было организовано на удивление четко и слаженно.
– Шустрее, шустрее, люди добрые, – подгоняли горожан воины.
Шум боя, еще недавно удалявшийся, начал потихоньку приближаться. Или мне только кажется? Нет, не кажется. Татары, оклемавшись после первого шока, начали понемногу теснить русичей, используя численное превосходство. Команды, отдаваемые Василием, становились резче, тревога в голосе – явственней.
А телеги все шли из города и шли. Казалось, не будет им конца.
– Расходимся по флангам, – приказал я Заике, когда бой приблизился настолько, что две стрелы прицельно попали в мои доспехи, не причинив им, впрочем, никакого вреда. – Патроны экономь.
– Сделаем, – весело ответил тот.
Я рванул на коне вперед. Ну, это, конечно, громко сказано – рванул. Так, поспешил. Животное, кажется, лучше меня понимало, что нужно делать, потому что слушалось с полудвижения поводов. В моей голове даже мелькнула мысль: а не мысленных ли команд слушается конь?
Переступая через остатки шатров, мы быстро вышли на линию обороны. Вои отступали шаг за шагом, нанося противнику существенный урон, но и сами несли потери. В мерцающем свете пожарищ было видно, как падают на землю всадники, как редеют их ряды. Впереди образовалась брешь, в которую вот-вот хлынут орды, и тогда пуповину коридора перережут. Я подстегнул коня, выровнялся с линией обороны. Вовремя, нужно заметить. Несколько стрел, высекая искры, скользнули по шлему и доспехам, в голове от ударов неприятно зашумело. Из темноты на меня с криком и визгом вырвалось не меньше десятка ордынцев. Не-ет, парни, отсутствие в моих руках меча еще не означает, что я лох. Ловите гостинцы! Я опустил на глаза очки, одним движением активировал прицел и открыл огонь. Если бы еще конь подо мной не вертелся, вообще красота была бы. Но животное, не приученное к выстрелам, крутилось, пыталось встать на дыбы, ржало от страха. В общем, ситуация была еще та. С одой стороны – татары, которые, хоть и отступали, а некоторые даже падали, сраженные пулями, но все же не бежали в панике. С другой – конь, которому моя пальба и вовсе не улыбалась. Мне едва хватало ловкости хоть как-то сдерживать животное и самому держаться в седле. А, может, ну его? Я соскочил на землю. Конь тут же растворился в огненной темени. Ну да, так намного лучше. Ну-ка, кто теперь против меня?
Мне удалось закрыть брешь, постепенно, шаг за шагом, оттесняя противника, который ничего не мог поделать с моими доспехами и не имел спасения от пуль. Ни кольчуга, ни щит, ни шлем не спасали хозяина от невидимой смерти.
Раздался прерывистый зов рога.
– Взад, взад вертай, – закричало сразу несколько воев справа и слева.
В свете пожара я видел, как они умело развернули своих коней, забросили щиты за спины и резво бросились назад. По ходу, зря я со своего скакуна слез. Придется нозями отступать.
Не успел я развернуться, как что-то теплое и мягкое коснулось моей щеки, а лицо обдало паром. Конь топтался рядом, словно и не убегал никуда. О как! Ну, спасибо, вороной, не ожидал!
Я как мог быстро запрыгнул в седло, конь с места стрелой рванул вперед, едва не выбросив меня на усеянную обломками и телами землю. Несколько стрел тренькнули о доспехи. Зачем так обижаться, граждане татары? В следующий раз пересечемся.
Меня уже ждали. Колонна подвод скрылась в ночи, вои отступали по свободному пока коридору, Василий, Заика и еще десяток всадников отстреливались на все стороны.
– Тебя только к Кощею за смертью посылать! – крикнул Вован, перезаряжаясь. – Я уже думал: все, в плену дружок.
– Чушь не неси, да? – мне тоже было приятно видеть своего друга живым и невредимым. – Радио для чего изобрели?
– Уходим! – приказал темник. Рог тут же прерывисто затрубил.
Кавалькада с места рванула в поле подальше от города. По пути к нам присоединялись вои прикрытия, боевого охранения. Противник, лишенный пока конницы и частично деморализованный, отстал, потерялся в разгромленном лагере.
– Вырвались, – вздохнул с облегчением Заика, едва шум и пожар остались далеко за спиной. – А славно мы повоевали, а, Летун? Пистолеты ничего себе.
– Да уж, всыпали мы им, – согласился я. – Воевода, все ушли?
– Сдается, все, – ответил в темноте Василий. – Мерцов токмо не вывезли, а так все.
– Слава Богу. Потери большие?
– Не уразумел?
– Многих воев побили?
– Не сочли аще.
– Что он сказал? – переспросил Заика.
– Не считали еще, – перевел я.
Какое-то время ехали молча. Запал боя уступал место реакции организма. Меня начинало понемногу трясти, но не от холода, который не ощущался. Перед глазами то и дело мелькали картинки схватки, я начинал понимать, как порой близко смерть подступала ко мне, иногда замахивалась косой. Что спасало меня от стрел, копий и мечей? Удача? Возможно, Ангелы-хранители? Дай им, Боженька, здоровья. Если бы не конек мой вороной – не ехать мне сейчас по полю. Я потрепал по гриве своего скакуна. И ему спасибо.
– Час вам, – сказал воевода. – Огня!
В стороне ярко вспыхнули раз, другой искры, зажглась лучина. Воевода жестом подозвал нас, указал рукой направление на едва видимую зарю:
– Вам туда. Десятский ваш глаголел, дабы ожидаша вы его до света, токмо думаю, дольше ждать надобно. Спаси вас Бог за дела ваши ратные.
Я хотел было спрыгнуть на землю, но Василий остановил меня:
– Коней возьмите с собой. Ежели летеша надумаете, коней просто отпустиша, оне сами путь-дорогу сыщут. Прощайте, коль что не так.
Мы пожали друг другу руки. Вои кивнули нам, на том и расстались.
– Теперь бы с дороги не сбиться, – проворчал Заика, когда черниговцы растворились в ночи.
Я посмотрел на небо. Казалось бы, бой и отступление заняли всего полчаса, а на горизонте уже пробивается розовая полоса. Как время иногда быстро бежит!
– Не заблудимся, – я уверенно тряхнул поводьями. – Но, родимый, неси меня по полю всем ветрам навстречу.
Заика пытался что-то громко обсуждать, только я шикнул на него, мол, враг рядом. Дальше ехали молча. Я все время держал курс на разгорающуюся зарю. Вскоре на ее фоне показалось дерево, словно разрубленное пополам огромным топором. Ага, вот она, сосна, Перуном меченная. В сумраке еще трудно было разобрать, где мы находимся, но чутье подсказывало, до места встречи осталось не так и много. По ходу я задумался над одной вещью. Почти во всех источниках указывалось, что город и все его жители героически погибли, а осада держалась семь недель, но в одной статье, не упомню, правда, у кого, указывалось, что осада длилась всего неделю. В результате удачного удара извне дружиной черниговской и осажденным гарнизоном изнутри, блокада была прорвана, большая часть жителей отошла к Чернигову. Враг потерял более семи тысяч убитыми, потери же русичей составили около трехсот воинов. Потому, мол, Батый и не оставил от Козельска камня на камне, назвал злым городом. Я тогда еще посмеялся над статьей, а теперь вот вижу: зря. Найти бы ее, снова перечитать.
