уличают в грехах, тем более публично, – позволил себе усмехнуться. – Но вы поступили правильно. Иногда людям необходимо получить пощёчину, чтобы заметить последствия собственных деяний. Не представляете, скольких бед могли бы избежать.
– Да только боюсь, что теперь я стану врагом номер один. Как бы ни пришли они по мою душу где-нибудь в тёмном уголку академии.
– Когда совершается благое дело, разве важно, что думают другие? Уверен, каждому благодетельному человеку в начале пути твердили: «Нужна тебе эта ерунда? Ищи выгоду для себя», – язвительные слова удивительно походили на кредо Григория Марковича. – Но не будем об этом. Вы, кажется, говорили, что ходили в храм? Каюсь, встречи с Богами устраивают первоклассникам в первую же неделю, а с Вами у нас уже который раз всё идёт не так как нужно. Лишь позвольте полюбопытствовать…получили ли ответ?
«Ага, от Морены, конечно» – даже Яромир явился от такого заявления.
«А ведь правда, если бы зашла к тебе, получилось ли что-то?»
«Кто знает»
– Мы посетили лишь Морену. И я сильно сомневаюсь, что она бы оказалась моей прародительницей. Всё же я созидательница.
Севир откинулся на кресле и скрылся за чайной чашкой. Прежде чем Элина смогла разгадать его молчание, тот вдруг поучительным тоном ответил:
– И такое возможно, если в роду смешалось две силы, два благословения. В этом случае уповают на мудрость Богов. Хотя на моей памяти случалось такое нечасто. Всё же Рода стремятся не мешать кровь.
Элине вспомнился союз Лили и Севериана. Интересно, что же стало причиной? Если Назар Игнатьевич так, по разговорам, боялся утерять силы и посрамить Бога-предка – зачем идти против многовековых устоев?
– Но у Морены мы с Димой и Авелин поминали не только Кирилла, – Элина не знала, зачем делилась и этим тоже.
– Да. Не первый год Академия теряет учеников, – помолчав, Севир сцепил руки в замок и заглянул ей в глаза. – Хотел бы я сказать, что так не должно быть. Но люди умирают. И умирают внезапно. Ещё пару десятков лет назад у школ были личные кладбища. У Братств и Гильдий до сих пор они есть – никакой Бог не защитит от глупости и самоуверенности, от болезни и страсти.
– Но что с ним случилось? Он ведь не мог выжить.
– Не в привычном нам понимании. Он мог заблудиться. А мог стать нечистым. Но те – лишь кривое отражение реальных людей. Мало кто остаётся разумен, а чтобы помнить себя – почти нереально.
– Но ведь возможно. Как Мороз, например.
Одно упоминание заставило его скривиться. После Осеннин Севир расспрашивал её обо всём на свете: о барьере, о Тенях, о Хранителях Пути. Но только не о недо-проводнике, вдруг подобревшем мертвеце.
– А кто знает, каким был при жизни?
– Вы не помните?
Столь простой, бесхитростный вопрос вызвал смешок.
– Если честно, даже моя память подводит. В конце концов он был ещё совсем ребёнком. А меня волновали совсем иные дела.
Страшно представить, что стало бы с книгочеями от таких слов. Они ведь молились на Присных Талей, верили всему сказанному. А получалось вот как.
– Хотя нельзя не упомянуть его силу, уже тогда поражавшую. Неудивительно, как теперь легко подчиняет себе и полунощь, и скарядие, уничтожает барьеры.
Элина встрепенулась. Неужели речь о том самом?..
– Всё-таки это он сломал барьер на озере?
Севир отчего-то отвел взгляд, но ответил, понизив голос до шёпота:
– Мне не стоит распространяться о таком. Но это не первый рухнувший барьер. После Осеннин будто чума пошла. Один за одним, один за одним. Защита стала ослабевать. А чьих это рук – хотел бы я сам знать. Мороз ли? А вдруг кто более могущественный и опасный?
На ум пришёл лишь один «человек». Но возможно ли это?
Глава 16. «Двое как один» (День равноденствия)
Грозовое Чернолесье пестрило красками в преддверии праздника. Даже в маленьком подлеске вдали от деревни им то и дело встречались цветные ленты на ветвях да солнечные колёса, ловящие блики и выжигающие траву. В эти дни, дни Великого пиршества, все шесть княжеств обязались поддерживать мир на священных землях. Балий, волхв и защитник озерного городка, неустанно твердил, что кровопролития и склоки сломят мирозданье. Но разве не хуже собрать две извечно враждующие стороны вместе и обязать их спрятать оружие?
– Не покидает меня дурное предчувствие. Эти оковы что настоящие цепи. Коли случись чего, без сил я что птица без крыльев.
Яромир склонился над водной гладью и заглянул в искажённое отражение с намерением узреть каменистое дно, а не своё бледное лицо. На руках поблескивали медные браслеты, неказистые и увесистые. Далемир тоже замер рядом, прислушиваясь к плеску воды да хрусту веток позади.
– Тятя всегда прав. Меч везде к месту…да только и его унесли.
– Слышал, ты и без того горазд, – пожурил якобы строго. – Злил бы южан, ладно, но со Златоданом-то зачем на кулаках дрался? Знаешь, что уже о нас поговаривают?
– Так не я начал! Басалай этот заслужил урок от старшего! Похуже нашего Витамира будет: он может за языком и не следит, зато на порку не нарывается. Знает, кто сильнее.
– Это ты подожди. Вырастет, весь в тебя пойдёт, почитай тогда и отомстит за все тумаки.
– Сначала пусть Отречение переживёт.
Стоило заслышать приближение шагов, двое тут же сорвались с места. Для более сотни гостей городок сделался крохотным – невольно все пересекались меж собою. Им, привыкшим к уединённости Белой Вершины, и того хотелось выть и лезть на стены.
– Быстрее бы вернуться домой, – устало вздохнул Далемир, заложив руки за голову, – там сейчас столько дел. Да я бы даже на варган пошёл с Молчаном! Всяко толку больше, чем здесь стаптывать сапоги от безделья.
– Знаю я тебя. Сейчас так говоришь, а как переступишь ворота – днём с огнём не сыщешь, убежишь на колдобину с мальцами.
– А вот и нет. Я исправлюсь. Буду ценить родные просторы, и даже к одноногой старухе заходить по первой просьбе!
– Не будешь теперь смеяться надо мной?
– Не буду, о властитель мой, – каким бы угнетённым ни был настрой, Далемир своего не упустит. – Лишь бы никогда больше не видеть этих мест. Одного раза предостаточно.
Позади раздались девичьи голоса, и оба, обернувшись, заметили, как на их прежнем месте устроилась разношёрстная группка, состоящая из местных и приезжих.
– Ещё и тятя велел держаться ближе к своими. Несусветная скука!
– Не знаю, что у него на уме, – Яромир улёгся на нагретый солнцем валун и, прикрыв ладонью глаза, уставился в синее небо. – Как приехали, смурной и вечно настороже. Словно мне опять десять, мы здесь впервые без матушки, и каждый южанин – кровный враг.
Далемир, скинув сапоги, лёг рядом, повернулся к нему лицо и долго молчал, о чём-то напряжённо думая.
– Что?
– Я его понимаю, – ответил честно. – Каждый год возвращаться на место, где убили любимую, смотреть в глаза заклятым врагам,
