— Это не мое, — объяснила она. — Я не знаю. Я… он…
Она повернулась, все еще держа женщину за руку, и увидела, что кровать для комы пуста.
— Просто скажите мне… — женщина начала, но не закончила. Воздух со свистом вышел из нее, она споткнулась и, сделав несколько шагов, упала на пол чердака. Из ее спины торчал огромный нож, появившийся там как будто из ниоткуда, несколько дюймов лезвия виднелись между рукояткой и красным ручейком, вытекавшим из того места, где сталь пронзила пальто. Дульси потрясенно глядела на женщину, только что говорившую, а сейчас молчаливую и неподвижную. Темнота мгновенно вернулась, затянув туманом все вокруг.
— Дорогая, чем же ты тут занималась, пока папочки не было дома?
Дред вышел из тени за дверью чердака. На нем был белый купальный халат, небрежно завязанный.
Он прошел мимо нее, ступая по кошачьи бесшумно босыми ногами, и остановился над полицейской. Дульси видела, что глаза женщины еще открыты, в уголке ее рта трепетал красный пузырь. Дред наклонился к ней, его лицо оказалось в нескольких сантиметров от ее.
— Жаль, но у меня нет времени заняться тобой по настоящему, — сказал он ей. — Тебе пришлось как следует поработать, добираясь до моей двери. Но все случилось слишком быстро и мне не до игр. — Он выпрямился, усмехаясь, маньяк, наполненный энергией, которая освещала его как рождественскую елку. — А ты, Дульси, моя маленькая кошечка, чем ты тут занималась? — Его взгляд скользнул на ее блокнот, все еще стоявший на стуле, на экране мелькала одна сцена насилия за другой, и его глаза раскрылись еще немного шире — хотя и так были широко открыты, как у человека, стремительно мчащегося вниз с американской горки. — Ну, моя маленькая шлюшка, по моему ты стала слишком любопытной, не так ли?
Дульси, не осознавая, что делает, попятилась к маленькому прилавку, где находились все ее кофейные принадлежности.
— Я не…. я не… почему?..
— Почему? Это вопрос, не так ли, моя сладкая? Почему? Потому что мне это нравится. Потому что я это могу.
Она остановилась, уткнувший спиной в выдвижной ящик, пальцы нащупали ручку. Она вспомнила, что в нем лежало. Что-то вернуло к жизни, плеснув на ее мысли холодом, как ледяной водой, и в первый раз за этот час она могла думать. «Иисус, надо заставить его побольше говорить,— сказала она себе.— Он чудовище, но любящее поговорить чудовище».
— Но почему? Ты… тебе не было необходимости так делать.
— Потому что я могу трахаться совершенно законно? — На его губах появилась ироническая улыбка. И он стал высоким, очень высоким, как небо. — Это ничто. Секс — ничто. В сравнении.
Она уже открывала ящик, тихо и медленно, боясь, что ее бьющийся пульс и дрожащие пальцы заставят ее поскользнуться и уронить его на пол.
— Что… что ты собираешься сделать со мной?
— Избавиться о тебя. Ты сама знаешь, что я должен, любимая. Но ты хорошо поработала на меня, так что я сделаю это быстро. Конец должен быть быстрым и человечным, верно? Разве не об этом говорят все учебники по бизнесу? Кроме того сейчас я занят — очень, очень занят. — Он улыбнулся; если бы она не знала, что находится под этой маской, она бы поклялась, что это искренний и очень добрый парень. — И теперь я могу обходиться без тебя. У меня все под контролем. Вот бы тебе увидеть, что происходит с сетью и твоими старыми друзьями! Я не люблю уходить оттуда, даже на минуту — там сейчас происходит такое! — но я верю, что сумею сохранить активную связь с моими служащими и без тебя.
Ящик наконец открылся. Она испуганно вздохнула, чтобы заглушить легкий скрип, и начала шарить в нем пальцами. Не было нужды изображать страх, совсем не было. Он глядел на ее гипнотизирующим взглядом, его зрачки были такие большие и черные, как ствол…
«Пистолет. Где пистолет?»
Она резко повернулась, так быстро, как только могла, и, поставив все на карту, вытащила ящик до конца. Пустой ящик.
— Не это ли ты ищешь? — спросил он.
Она повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как он вытаскивает его из кармана купального халата. Блестящий железный ствол глядел ей между глаз.
— Я не идиот, моя сладкая. — Дред покачал головой, издевательски разочарованно. — И ты помнишь, что я сказал о скорости?..
Он направил ствол слегка ниже. Дульси почувствовала, как что-то ударило ее в живот и отбросило назад, тут же она услышала громкий треск выстрела. Потом она была уже на той стороне, пытаясь понять, как много вещей должно перестать работать одновременно. Ей захотелось позвать на помощь, закричать, но воздуха не было — огромный кулак сдавил ей грудь. Руки инстинктивно прижались к животу. Она посмотрела вниз и увидела, как между пальцами течет кровь. Она убрала руки и кровь побежала прямо на пол, где уже образовалась широкая лужа.
— Я передумал, — сказал он.
СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: «Автоматическая слежка» не противозаконна, судебное решение
(изображение: аватар подсудимого Дункана, «Смеющегося Мстителя»)
ГОЛОС: Региональный суд ООН постановил, что нет ничего незаконного в программе, следующей за клиентом, входящим в виртуальную симуляцию и даже убивающей его симулоид, пока это не нарушает законов узла. Речь идет об Аманде Хоек, семнадцать лет, Южная Африка, школьница. Ее преследует кусок кода, созданный ее бывшим любовником, который, по словам ее адвоката, «систематически преследовал ее и много раз убил.»
(изображение: Дженс Вервоерд, адвокат Хоек)
ВЕРВОЕРД: «Бедная девушка не в состоянии пользоваться сетью — хотя это жизненно необходимо как для занятий в школе, так и для социальной жизни — потому что в каждом узле за ее виртуальным персонажем увязывается аватар обвиняемого, который оскорбляет, атакует и уже много раз сексуально приставал к ней, как словесно, так и через осязательные рецепторы узлов ВР. И тем не менее судьи решили, что это просто детские сетевые шалости…»
Даже плывя и умирая в сверкающей тьме Рени не могла избавиться от привкуса страха — но страха кого-то другого.
«Не кого-то,— подумала она,— чего-то. Как может предмет, машина, кусок кода, бояться!..»
Операционная система коснулась ее, а потом отбросила прочь, зашвырнула в темные глубины своего сознания, оставила тонуть в море звезд. Медленно тонуть — постепенно уходило сознание, куски личности. Что-то похожее она почувствовала перед тем, как система разозлилась, и это наполнило ее ужасом. Сейчас она медленно плыла, пульсируя как умирающее эхо, между одинокими пятнами света, и знала, что операционная система живет в постоянном страхе, даже худшем, чем она может себе представить — в состоянии полного нечеловеческого ужаса, даже далекие отзвуки которого могут убить.
«Ну, и какая мне разница?— спросила она себя.— Умереть так или умереть от страха?» Она чувствовала, как уходит, растворяется, но это было так постепенно и медленно, что… стало неважно. Говорят, что замерзающие до смерти радуются смерти. Тело и сознание разделяются, убивающий холод становится похож на тепло, и последний сон приходит как лучший друг. И с ней будет то же самое.
«Но я не хочу уходить,— рассеянно подумала она, и даже сумела себя в это убедить, слегка.— Даже если это не больно. Я не хочу резать нить».
Никогда не увидеть Стивена, Мартину и остальных, Фредерикс… и !Ксаббу… Вроде это из его поэмы, или нет? Что-то про смерть — или что-то про нить?..
Есть люди, другие люди,
Порвавшие мою нить.
И теперь
Грустно мне здесь жить:
Нить оборвана.
Она почти слышала, как он говорит ей, слышала его мягкий голос, со слегка чужими интонациями, с привычкой говорить слишком быстро в самые неожиданные мгновения, а потом замедлиться так, чтобы один слог прозвучал мелодией. !Ксаббу.
Нить порвали мою,
И теперь
Как чужие мне эти
Края,
Потому что оборвана нить.
Что такое эта оборванная нить? Жизнь? Мечта? Канат, на котором держится вселенная?
Все это вместе?
Она слышала эти слова так, как если бы он стоял рядом с ней, как стоял в мгновения тоски и растерянности, непоколебимое пламя во тьме.
Как открыты мне эти края —
Пусты,
Потому что оборвана нить.
И теперь
Несчастен я в этих краях.
Потому что нить оборвана.
Она слышала эти слова так, как если бы он стоял рядом с ней, как стоял в мгновения тоски и растерянности, непоколебимое пламя во тьме.
