Орландо зашевелился, даже попытался сопротивляться. Сэм неохотно отпустила его и села.
— Как он?
— Только что очнулся, мне кажется, — сказала Флоримель.
Через плечо Т-четыре-Б Сэм увидела, как Пол Джонас внезапно встал и захромал через лагерь, направляясь к яме. Вспомнив о !Ксаббу, она испугалась за Пола, но оставить Орландо — нет, абсолютно невозможно. К счастью Мартина уже поднималась на ноги.
— Я пойду с Полом, — сказала она. — А с Орландо я поговорю потом.
Веки Орландо затрепетали, потом открылись. Он посмотрел на лица, склонившиеся над ним.
— У меня был самый потрясный сон, — через несколько секунд сказал он. — И вы все в нем были — ты, ты и ты. — Его губы задрожали. — Что-то вроде шутки. — Он разразился слезами.
Она крепко обняла плачущего варвара.
— Все в порядке. Мы здесь. Я здесь. Ты здесь.
Флоримель прочистила горло и встала.
— Здесь очень много раненых. Я пойду посмотрю, не могу ли им помочь. — Никто из остальных даже не пошевелился. Флоримель строго посмотрела на Т-четыре-Б. — Хавьер, я все еще возмущена, что ты лгал нам, но я прощу тебя, если ты пойдешь и поможешь мне.
— Но хочу перекинуться парой слов с Орландо, я… — начал было он, но потом посмотрел на лицо Флоримель и сдался. — Да, дошло, иду. — Он встал, потом наклонился и коснулся плеча Орландо. — Ну ты дал, чудеса. Помолись Богу, усек?
— Нанди, миссис Симпкинс, может быть вы тоже сможете помочь мне? — спросила Флоримель. — И Азадор — кто-нибудь из твоих людей тоже нуждается в помощи, верно?
— Все в порядке, мне не нужно, чтобы на меня свалился дом, — сказала Бонни Мей Симпкинс. Она тоже наклонилась и потрепала Орландо по плечу, потом встала. — Хавьер прав, парень — это настоящее чудо, что ты вернулся к нам. Мы оставим вас обоих вдвоем, ненадолго. Уверена, вам есть о чем поговорить.
Сэм состроила гримасу уходящим спинам.
— Вы думаете, что мы были любовниками или что-то в этом роде.
Орландо слабо улыбнулся.
— Да, вы думаете. — Слезы на его глазах и щеках никак не могли высохнуть. Он обтер лицо задней стороной ладони. — Это так стыдно — Таргор никогда не плачет.
В сердце Сэм опять кто-то воткнул иголку.
— О, Орландо, мне так тебя не хватало. Я думала, что больше не увижу тебя. — Теперь и она заплакала. Потом высморкалась и зло вытерла глаза изодранным рукавом свой цыганской рубашки. — Черт побери, это так глупо. Теперь ты начнешь думать обо мне, как о девчонке.
— Но, Фредерикс, ты же девочка, — нежно сказал он. — Быть может я в первый раз вижу тебя такой, но ты девочка, без всяких сомнений.
— Только не для тебя! Не для тебя, Гардинер! Ты должен обходиться со мной, как с человеком!
Он вздохнул.
— Я узнал твой голос, как только… вернулся. Я видел, как ты пыталась выскочить оттуда и помочь мне с этими штуками. Я мог бы сам убить тебя. О чем ты думала?
— Я не собиралась сидеть там и ждать, когда тебя убьют, ты долбаный идиот! Однажды я уже решила, что ты мертв.
— Я был мертв. Я и сейчас мертв.
— Не говори фенфен.
— Нет, это не фенфен. — Он коснулся ее руки. — Слушай, Сэм, это важно — реально важно. Что бы не случилось, я хочу, чтобы ты поняла. Я не хочу видеть, как тебя кто-то ранит.
Что-то в его тоне тронуло его, заставило ее сердце затрепетать. Это была не любовь, конечно, во всяком случае не того сорта, о котором говорили в школе и в сети, что-то более широкое, глубокое и странное.
— Что ты хочешь сказать?
— Я умер, Сэм. Я знаю, чувствую. Я сражался с той штукой, ублюдком Грааля с головой птицы… — Он замолчал. — А что произошло потом, в любом случае?
— Ты убил его, — гордо сказала она. — Т-четыре-Б стукнул его рукой по голове — сверкающей рукой, помнишь? А потом ты вонзил в него меч, прямо в сердце, и он упал на тебя… — Она внезапно вспомнила. — О, твой меч…
Орландо только отмахнулся.
— Он здесь, под рукой. Послушай, Сэм. Я сражался с этой тварью с головой птицы, и вдруг почувствовал, как все во мне… остановилось. И потом я ушел — по настоящему ушел. Я был где-то… не могу объяснить. Потом все было черным, я плыл через вспышки света и знал, что должен убить этих двоих, и… и… — Он пожал плечами и попытался сесть, но Сэм нежно толкнула его обратно на землю. — И я даже не знаю, честно. Но одно я знаю точно. Другой Орландо, с прогерией, с папой, мамой и телом… он ушел.
— О чем ты говоришь?
— Помнишь, о чем говорили на церемонии Братства Грааля? Как выйти из своего тела и жить только в сети? Ну, я думаю, это со мной и случилось. Я не знаю как, но… но я умирал, Сэм. А сейчас нет, точно говорю.
— Но это же хорошо, Орландо — просто великолепно.
Он покачал головой.
— Я призрак, Сэм. Мое тело — того Орландо — мертво. Я никогда не вернусь назад.
— Назад?.. — Она опять тонула в холодном неизбежном сейчас. — Ты не сможешь?..
— Я не смогу вернуться в настоящий мир. Даже если мы все выживем, даже если все остальные вернутся назад… я не смогу пойти с тобой. — Некоторое время он смотрел на нее, широко открытыми, горячечными глазами. — Потом их выражение смягчилось. — Черт побери, Фредерикс, ты опять ревешь. — Он протянул руку и поймал слезу, катившуюся на ее щеке. Он поднял ее и она заискрилась в свете костра. — Больше так не делай.
— Что… что мы будем делать? — спросила она, незаметно задержав дыхание, чтобы не рыдать.
— Будет стараться, чтобы нас не убили. Или, в моем случае, не убили еще раз. — Он с трудом сел. — А теперь расскажи мне все, что случилось после моей смерти.
Это застало ее врасплох. Она невольно прыснула от смеха, хотя внутри осталась болезненная пустота.
— Черт побери, Гардинер, больше так не делай.
Он улыбнулся.
— Ну, извини. Похоже, кое-что не изменилось.
* * *
Она перехватила его на самом краю Колодца. И, не говоря ни слова, взяла под руку. Он слегка вздрогнул, не ожидая ее прикосновения, но не стал отдергивать руку. Как приятно, когда тебя кто-то касается, осознал он и, одновременно, понял, что собирается жить дальше.
— Я не собираюсь прыгать, — заверил он ее.
— А я и не думаю, что ты собираешься, — ответила она. — Но будет крайне неприятно, если ты упадешь туда случайно.
Он повернулся и она аккуратно повернулась вместе с ним. Они неторопливо пошли вдоль берега.
— Скажи мне, — сказала она. — На этот раз ты получил ответы?
— Больше, чем хотел, — ответил он.
Описывая вернувшиеся воспоминания — на самом деле вернувшуюся жизнь — и странные объяснения Жонглера, он почувствовал, что скорее стыдится собственной робости, тому, что дал событиям прошлой жизни нести себя без всякого сопротивления с его стороны к ужасной развязке.
— … И Ава — она была так молода! — Руки так крепко сжались в кулаки, что Мартина должна была почувствовать его дрожь. — Как я мог?..
— Как ты мог что? — Он удивился неожиданному гневу в ее голосе. — Предложить ей безопасность? Помочь ей хоть чем-то в этой пугающем и необъяснимом положении? Ты пытался совратить ее?
— Нет!
— Воспользовался ли ты ее незнанием — ее невинностью?..
— Нет, конечно нет. Даже не собирался. Но просто плыл по течению — продолжал быть ее учителем, хотя и знал, что все это очень плохо пахнет…
— Пол! — Она сжала руку Пола покрепче. — Один… друг… однажды сказал мне кое-что. Он сказал это мне, но мог бы сказать и тебе. «Ты никогда не упускаешь возможность поглядеть на что-нибудь плохое», вот что он сказал. — Она издала звук, который, при желании, можно было принять за смех. В первый раз за все время знакомства Пол спросил себя, как выглядит настоящая Мартина; увы, но слепота сделала ее сим безликим и ничем не примечательным. — В оригинале эпиграмма конечно более остроумна, — сказала она. — Из-за намека на зрение.
— Звучит жестоко.
— В то время я подумала то же самое и соответственно оценила его — студенткой я была очень цинична. Но сейчас мне кажется, что у него просто не было сил быть вежливым. — Она улыбнулась. — В последние часы жизни можно делать все, что захочешь, Пол Джонас. Неужели ты хочешь провести вспоминая все то плохое, что сделал?
— Пожалуй нет.
Они какое-то время шли молча вдоль тускло светящегося Колодца.
— Тяжело, — наконец сказал он. — Я все время думаю о том, что должен найти способ… спасти ее. Или, возможно, чтобы она спасла меня.
— Ты говоришь об… Аве? — осторожно спросила она.
Он кивнул.
— Но это не Ава. Не настоящая. Ава Жонглера мертва, от нее остались только фрагменты. Иной собрал их вместе, как мне кажется, но она не слишком похожа на настоящую. Вроде как собрать головоломку, не зная правильного конечного положения. Кстати, Иной наверно любил ее больше любого другого — и уж конечно больше, чем ее так называемый отец. Больше, чем я. Она — его ангел.
