– И что это значит? – разговор меня увлек, очень многое стало ясным.
– А значит это следующее. Вот представь себе человека, который считает себя хаоситом. Он хочет творить добрые и злые дела, как ему взбредет в голову. Переведет бабушку через дорогу, а потом ее жестоко убьет, исцелит больного непися, а потом ограбит его. Пройдет время, и он станет либо убийцей и маньяком, то есть отражением плана Крови и плана Смерти, или целителем, отражением плана Жизни. Что-то перевесит, и в итоге он впишется в рамки существующего мира. Это и определяет коэффициент хаотичности, чем он выше, тем дольше будет такой игрок делать взаимоисключающие поступки.
– Постой, по твоей логике, любой человек хаосит. Он делает добро и зло в зависимости от момента, от шкурных интересов, от выгоды. В конце концов, просто от настроения. Нейтралами таких еще называют.
– Ты прав, но не до конца. Тут все дело в мотивах. Вернее, в мотивационной модели. Не может быть один и тот же человек эгоистом и альтруистом в одном флаконе. Либо он эгоист, который самоутверждается за счет помощи окружающим, либо альтруист, который хочет эгоистичным действием чего-то добиться во имя общего блага. Всегда есть что-то первичное. А у истинного Хаоса этих истоков нету. Совсем нету. Единственное, что ведет истинного хаосита – любопытство. Он может быть лучшим в мире педагогом, искренне любить детей, и кинуть, проходя, тлеющую сигарету в детскую коляску. Этот мир таких жителей, вдохновенных безумцев, отвергает. И заставляет нас, игроков, принявших правила, бороться с любым подобным явлением. Так вот, существа и игроки с подобным коэффициентом, не перетягиваются миром на чью-то сторону, они начинают заражать своим безумием окружающих. А вместе с этим и сам мир.
И твой питомец, если мои навыки не врут, имеет коэффициент чуть больше единицы. Он не нежить, да черт возьми, у него полный иммунитет к заклинаниям смерти и тьмы! Не классическая химера, у которой в основе изменчивая жизнь. И даже не демон, способный принять любую форму, но имеющий в душе всепоглощающее пламя! Потому ты и стал объектом охоты. Настоящая смерть, травля и прочее меняют игроков. Они в конце концов принимают чью-то сторону. Или исчезают, возвращаясь уже немного другими. Ты связан со своим питомцем, без тебя он не сможет существовать. Кстати, а какой коэффициент у тебя? Просто так подобная приписка к имени не дается.
– А как узнать?
– Запроси систему.
Я сделал требуемое.
Ваш коэффициент хаотичности: 2 (чума безумия).
– Все плохо? Больше единицы?
– Можно, я промолчу?
– Да какая тебе разница? Один хрен, пойдем на рерол вместе. Я не собираюсь тут сидеть годами в ожидании чуда в виде тектонического сдвига или появления рудокопов из клана шибко жадных гномов. Да и тебе скоро наскучит. Оглядись, в эту пещеру уже кинули два десятка игроков. И никто не выбрался. Вон, их вещи и скелеты лежат. Топовые шмотки, кстати.
Я еще раз осмотрелся. Прошелся вдоль стен, потыкал в них копьем. Порезал руку, смазав копье кровью, и снова потыкал. Стена менялась, но ненадолго. Участки травы, живой плоти, кучи насекомых уже через секунду становились тем же металлом с прожилками. У стены Кошмарик хрустел чьим-то костяком.
Я не сдавался. Химера долго бегала от меня по залу, плюнув в итоге в сидящего в центре зала Стива. Тот, получив кислотой в лицо, взвыл дурным голосом, шарик света погас. Я споткнулся от неожиданности о валяющийся на полу скелет и влетел в стену головой. Очнулся через минуту. На круге возрождения сидел Призыватель, окруженный аурой огня, над головой у него висел светляк. Стив увлеченно кидался файерболами в улепетывающего Кошмарика. На полу валялся голый и слегка погрызенный труп.
– Загоняй его в угол!
При артподдержке Призывателя мне удалось схватить питомца и, намотав косу на кулак, поднести к стене.
– Плюй, Кошмарик, будь хорошей галлюцинацией.
Химера плюнула. По стене сползал зеленый харчок неаппетитного вида. Я потрогал его пальцем. Палец зашипел и начал обугливаться. Я заорал от боли.
– Ну, попробуем подручные средства. Кушай, мой хороший, кушай. Я уверен, адамант вкусный.
Кошмарик так не считал. Пришлось прибегнуть к народным методам уговоров. Снял с приятеля пенсне. После десятого удара об стену питомец жалобно заскулил и посмотрел на меня преданными глазами, громко заурчав. Было очень стыдно, но процедуру я повторил. В итоге, химера разинула пасть до каких-то невероятных размеров и впилась зубами в стену. Вернее, попыталась. С противным звуком зубы прошлись по металлу, высекая искры, и начали крошиться. Я осторожно опустил Кошмарика на пол и погладил, извиняясь. Громко клацнули зубы. Я непонимающе уставился на культяпку руки, отгрызенной до локтя.
– Ах ты, пи…ское му…ое…ще!
Пинаю оторванную голову, вернее, пытаюсь. Острие арбалетного болта впивается в голень, что-то жгучее прилетает в лицо. Страшная судорога скручивает, кажется, каждую мышцу в теле. Падаю на пол, чувствуя, как откусываю себе язык. Ни крикнуть, ни застонать. Неожиданно все прекращается.
Сижу в круге возрождения рядом с бледно-зеленым Стивом и наблюдаю, как Кошмарик засасывает в рот длинную кишку из живота моего трупа, изредка помогая себе кончиком хвоста. У трупа обугленная голова.
– Спасибо!
– Да не за что. На вас смотреть было больно.
– С каких пор мы перешли на «вы»?
– Да не, я в плане тебя с Кошмариком. Его тоже жалко. Он ведь тебя, кажется, любит.
Я покосился на собеседника. Видимо, это заразно. Жалеть оторванную голову на паучьих лапах, которая полчаса назад сожгла твое лицо кислотой, а сейчас причмокивая жрет внутренности хозяина… И утверждать, что Кошмарик меня любит… Нет, для меня это не слишком, сам так считаю, несмотря на этот небольшой инцидент, но Стив же вроде адекватный человек. Вернее, был им, десять минут назад.
– Привет, Филин! Если выберешься, на глаза мне лучше не попадайся, я тебя буду убивать долго, вдумчиво и не один десяток раз!
– Привет, Морген, что я такого учудил, что ты так на меня сердишься?
– Ты, ублюдская морда, дал мне второе имя! Теперь мой персонаж навечно Моргенханд Эпичный Убиватор!
– Классное имя, чем тебе не нравится?
– Ты издеваешься?
– Да нет, это нервное. Тут просто у меня небольшие проблемы. Думаю, как вылезти из адамантовой пещеры.
– Да я в курсе уже. Твой новый приятель выкладывает твою попытку в режиме онлайн. Образовался тотализатор, сможешь ли ты выкрутиться или нет.
– И каковы ставки?
– Один к тремстам.
– Нехило, поставь на меня мою половину денег.
– Твою половину? Ты мне отдаешь семьдесят пять тысяч золотых?
– Да, а что тут такого?
– Да то, что если вывести эту сумму в реал, можно купить низкоорбитальный флаер последней модели.
– Морген, я не знаю покупательную способность денег. Считай их компенсацией за твое имя.
– Заметано!
Кошмарик тем временем доел мой труп и перешел к трупу Стива. Когда от тела осталась одна нога, он ухватил ее зубами и подтащил ко мне.
– Ну что, галлюцинация, конфликт исчерпан?
Кошмарик согласно прикрыл глаза. Я осторожно погладил голову, та потерлась о мою руку и заурчала.
– Стив, кушать хочешь?
– Иди на хер, ты сумасшедший.
– Ну, хозяин барин.
Я начал есть ляжку Стива. Тот блеванул.
– Ты чего кривишься, вполне себе съедобно. Или собираешься периодически умирать от голода?
– Лучше уж от голода, чем себя жрать.
– Могу самоубиться, будем есть меня. Я не жадный.
– Филин, еще немного и я пойду на рерол. Мне моя психика дорога, как память.
– Не пойдешь, ты трансляцию для тотализатора ведешь. И наверняка не бесплатно.
– Я договорился на месяц трансляции. И вообще, поставлю капсулу в автоматический режим, пусть смотрят, сколько влезет.
– Тогда я тебя грохну, а чтобы что-то сделать, тебе снова придется войти, иначе твоя тушка будет только темноту показывать.
– Хватит меня шантажировать!
– Ладно, не кипятись. Ты еду умеешь материализовывать?
– Я не друид, не умею, – Стив с тоской посмотрел на меня.
– Ладно, что-нибудь придумаем. А я пойду со стеной бодаться.
После всех экспериментов на стене не осталось даже царапины. Я обошел пещеру по кругу и собрал все имеющееся оружие. Несколько часов попыток пронять стену всяким колюще-режущим инвентарем успеха не принесли. Отбросив бесполезное железо, больше половины которого было с пометкой «легендарное», я вспомнил про свое кровавое зачарование. Режу себе палец и начинаю писать «Perditionis»[2].
Задумчиво наблюдаю свое перебитое пополам тело. Довольный Кошмарик начинает исполнять функции утилизатора.
– Не вышло?
– Наверное, с переводом ошибся, сейчас еще попробую.
