Кейлин Соренсен укладывала дочь в постель, настойчиво повторяя ее имя, но та ни на что не реагировала. Руки и ноги девочки безвольно свисали, как у тряпичной куклы, глаза закатились, видны были только белки. На кровати, рядом с ногами Кристабель, лежали черные солнечные очки.
– Это его работа! – голосом разъяренной фурии прошипела миссис Соренсен. – Это чудовище – и он делал вид, что просит нашего разрешения.
– Я вызову врача, – сказал ее муж, потом повернулся к Рэмси, со странным сконфуженным лицом. – Можно ли вызывать врача?
– Подожди... не делай ничего. Жди! – Рэмси бросился к своей комнате, потом сообразил, что может позвонить со стенного экрана и не рисковать отсоединиться от Ольги. Он пролаял номер, надеясь, что правильно его запомнил. – Селларс! Ответьте мне!
– Да, Рэмси, что? – Его голос звучал даже еще хуже, хотя, казалось, дальше некуда.
– Кристабель в коме, черт побери! В коме Тандагора!
– Что? – В умирающем голосе прозвучала неподдельное изумление. – Как такое может быть?
– Не спрашивайте меня – она лежит на кровати. Родители только что нашли ее. – Он попытался обдумать то, что произошло. – И рядом с ней лежат какие-то солнечные очки...
– О, о, боже мой. – Селларс какое-то время молчал. – Я заранее перестроил их на вход в сеть, но только в том случае, если бы родители согласились!.. – Несмотря на напряжение в его голосе и несвойственные ему колебания, внезапно он стал более сосредоточенным. – Скажите им не двигать ее. Сейчас она входит в систему. Я должен идти. – Мгновение голос молчал, и Рэмси уже хотел разорвать связь, как голос пришел опять. – И еще скажите им, что я искренне извиняюсь. Я не хотел этого – во всяком случае не так. И сделаю все, чтобы... вернуть ее назад.
И он исчез.
Соренсены остались в спальне, молча баюкая неподвижное тело своей дочки. Рэмси, несмотря на смутное чувство вины, или, возможно, из-за него, больше не мог ждать.
Он включил блокнот, чтобы поговорить с Ольгой, и сидел, спрашивая себя, должен ли он рассказать ей о том, что здесь произошло. Но, быть может, она в том же положении, в котором он оставил ее – не хочет ни говорить, ни слышать. Он глядел на экран, мысли беспорядочно метались в голове, и он не сразу осознал то, что видит.
Крышки двух маленьких контейнеров поднимались – медленно и, по видимому, совершенно бесшумно. На мгновение Рэмси охватил почти сексуальный ужас, он почувствовал себя таким же беспомощным, как в детстве, в темном зале кинотеатра. Корабль пришельцев, дверь открывается, что-то выходит наружу – что теперь будет?
Но это не кино. Реальность.
Из ближайшего контейнера показалась фигура, омытая дымным светом, лившимся из-под крышки контейнера, и начала вытаскивать себя наружу.
Линия к Ольге была открыта и Рэмси закричал что было сил, но Ольга не собиралась принимать его звонок. Он мог только опять и опять выкрикивать ее имя, пока невероятно жирный голый человек выбирался из сверкающего контейнера.
ОНА надела книгоочки. За линзами была хорошая и уютная темнота. Она слышала мать, говорящую о чем-то в другой комнате. Мамочка действительно разозлилась – на мистера Селларса, на папочку, даже на мистера Рэмси, который, насколько она видела, вообще ничего не делал.
В темноте было хорошо. Хотела бы она иметь такие очки и для ушей.
– Расскажите мне сказку, – сказала она очкам, но ничего не произошло. Линзы остались черными. Не было даже сообщения от мистера Селларса. Он опечалил ее – был таким усталым и больным. Она почти хотела, чтобы папа и мама ничего не знали о ее секретиках – о том, как она ходила к нему в гости, помогала ему во всех делах, как он называл ее "малышка Кристабель".
Их секретное слово.
– Румпельштильцхен, – громко сказала она. В ту же секунду перед ее глазами расцвел свет.
– Это будет похоже на звонок кому-то очень далекому, – сказал ей голос мистера Селларса. – Или как находится в сети. Я буду с тобой через несколько секунд.
– Где ты? – спросила она, но голос говорил, не слыша ее. Еще одно записанное сообщение, как и первое.
– ... И потом я останусь с тобой, обещаю. Но я одновременно занимаюсь очень многими делами, малышка Кристабель, поэтому мне потребуется время, чтобы добраться до тебя. Ничего не бойся и жди. – Свет задвигался, затанцевал, закрутился. У нее даже голова закружилась. Она захотела снять с себя очки, но почему-то не могла их найти. Она чувствовала свою голову, но она стала какой-то другой – волосы стали шелковистыми, приятными, и потом ей показалось, что у нее вообще нет волос. Свет метнулся от нее, таща ее за собой как по водопроводной трубе, у света был голос, он стонал как ветер или плачущий ребенок.
– Прекрати! – крикнула она, по настоящему испугавшись. Но голос звучал неправильно, не так, очень близко, в голове, но, одновременно, далеко и раскатисто. – Я не хочу!..
Свет окружил ее со всех сторон. А потом исчез. Стало темно, и она не могла коснуться ничего. Несколько секунд она была одна, совсем одна, как никогда в жизни, как в плохом сне, но наяву, и в мире не было никого, ни мистера Селларса, ни папочки, ни мамочки...
А потом появилось что-то еще.
Испуганная, она затаила дыхание, но скорее подумала о том, что затаила дыхание, потому что вообще не чувствовала груди. Она чувствовала себя так, как будто сейчас описается, но и это не было достаточно настоящим. Что-то глядело на нее. Что-то большое. Через темноту.
Оно коснулось ее. Кристабель попыталась крикнуть или ударить, но не было ни рта ни рук. И так холодно! Как если бы эта темнота морозила, она в холодильнике, дверь закрыта, света нет, она не может выйти, никто ее не слышит и никто...
Большое холодное что-то коснулось ее, в голове.
Та сетевая сказка, которую мне не разрешали смотреть, о гигантской горилле, которая схватила леди, обнюхала ее и осмотрела со всех сторон, так страшно, и я подумала, что она сбросит ее на землю, или засунет в рот и сжует, я описалась и даже не заметила, пока не пришла мамочка и не сказала "обожемой что ты смотришь Майк ты оставил экран и она вся мокрая и испортила диван из-за твоих дурацких чудовищ я говорила тебе что ей еще рано...".
А потом она дало ей войти. Большое, холодное что-то пронеслось через нее как ветер, и она почувствовала его запах и поняла, как оно думает и чувствует, какое оно усталое, злое и печальное, и даже очень-очень испуганное, но оно не боится маленьких девочек и потому дало ей пройти.
И она повисла в темноте. Заблудилась.
– Кристабель?
Она услышала голос мистера Селларса, добрый ухающий голос, но это не помогло. Она начала плакать, а потом разревелась и никак не могла остановиться.
– Я хочу-у-у к маме-е-е, – с трудом сказала она сквозь плач.
– Я знаю, – сказал он. – Прости – я никак не думал, что это будет вот так. – Она не чувствовала его, не чувствовала и замораживающую темноту, но могла слышать его слова, а темнота стала хорошей и маленькой. Она попыталась перестать плакать. И начала икать. – Я с тобой, – сказал мистер Селларс. – Я с тобой, малышка Кристабель. Нам надо идти. Мне нужна твоя помощь, как всегда.
– Но я не собиралась входить!..
– Да, я знаю. Моя ошибка. Возможно это что-то значит – возможно нет. В любом случае все кончиться очень быстро. Пойдем со мной.
– Я хочу к маме.
– Я знаю, что ты хочешь И ты не одна такая. – Сейчас она уже не так боялась, и слышала, как ему больно. – Просто пойдем со мной, Кристабель. Я собираюсь познакомить тебя кое с кем. Я прошу прощения, что так получилось, но я рад, что ты здесь, иначе мне пришлось бы посылать твоего друга вместо тебя.
И тут она услышала новый голос – и очень удивилась, потому что знала, что тот, кому принадлежит этот голос, не может говорить и лежит на кровати как мертвый. Но ведь и мистер Селларс тоже спал как мертвый, верно?
И я сплю как они? А мамочка и папочка, они, наверно, испугались?
– Забери меня отсюда! – крикнул голос. – И больше не суй в эту mierda.
– Чо-Чо, – сказала она.
Какое-то мгновение он молчал. Кристабель висела в темноте и спрашивала себя, не так ли чувствуют себя те, кто спит сном мертвых. – Дурочка? – наконец сказал он. – Это ты?
– Да. – Мистер Селларс неожиданно задышал сильно и весело, как если бы на мгновение отступил на шаг назад, но сейчас снова побежал. – Это она, сеньор Изабаль. Мы все опять собрались вместе. И вы двое должны найти маленького мальчика, потерявшегося мальчика. А потом... потом я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть вас домой.
