– Знаю-знаю – подтвердил Петрович – Я – знаю. Но все подумали на тебя. А когда все думают на одного человека, то даже зная, что он не при делах, все равно начинаешь как-то в этом сомневаться.
Все навострили уши, Таша даже жевать перестала, как видно им всем было интересно послушать истории из моей молодости, тем более – с грязноватым душком.
– Согласен – решил прекратить я этот спор – Объективно Петрович прав. Не в смысле той истории с Волошиной, а в конкретном данном случае. Я сейчас напишу свою идею на бумажку и отдам ее на хранение Ксюше, как человеку, славящемуся своей честностью и непредвзятостью. Когда подведем итоги – прочтете, что там написано и решим, чья идея лучше.
– А конфета будет правда конфетой? – уточнил Самошников – Или она будет приятно шуршать и на ней будут циферки написаны? И буковки, желательно – нерусские.
– Будут победителю и циферки, и буковки – пообещал я – И еще – отгул на день, когда он сам пожелает.
– А когда итоги подведем? – потерла ладошки Шелестова – Ух, есть у меня одно соображение!
– Да в пятницу и подведем, чего тянуть – ответил я – И сразу – «Титаник» со дна мы поднимать не будем и Эйфелеву башню воровать из города Парижу тоже не станем. Соразмеряй планы и действительность.
– С ее папой она и так может эту башню получить – язвительно заметила Соловьева.
– Зависть – грех – назидательно произнесла Шелестова, которую слова Мэри совершенно не тронули, это было видно. Видимо, привыкла уже к такому – Да и не потянет он финансово Эйфелеву башню-то, надо признать. Вот пирамиду какую, не из главных – это, пожалуй, да. А то и несколько.
– Хорошо быть богатым – протянул Самошников.
– Хочешь быть богатым – не будь ленивым – Вика топнула ножкой – Начинаем работать! Таша, я сейчас тебе эти чипсы скормлю не ректальным путем!
– Не каким путем? – удивилась та, убирая просто-таки бездонный пакет за спину.
– Она их тебе… мнээээ… зондирует – тактично пояснил Петрович – Дитя, послушай умудренного жизнью человека – убери этот харч от греха, вон, Виктория Евгеньевна потихоньку закипать начала. А еще лучше – дай его мне на хранение. Я за ним присмотрю, я для тебя его сберегу.
– О-па – даже подпрыгнул я – Не все мне старое припоминать. А кто таким же макаром тогда две бутылки «Кубанской особой» сберег, которые Самойлов на свой день рождения берег, а? Кто их выпил, пока мы на плэнер добирались?
– Враги – глядя на меня кристально честными глазами ответил Петрович – Враги. Ну, не я же? Хотя били меня, что было – то было. И если мы вспомнили ту лесную вылазку, то стоит упомянуть о некоей Закатовой, с которой ты там же….
– Враги выпили, точно – перебил я его поспешно – Я еще тогда говорил – около тебя какой-то бомж терся, это его рук было дело. И я тебя не бил, между прочим.
– Как интересно жило старшее поколение – Шелестова с неподдельным любопытством слушала нашу беседу – А что такое – «Кубанская особая»? Это какая-то экзотическая выпивка?
– Куда экзотичней – я вспомнил непередаваемый словами бодун, который оставлял после себя вышеупомянутый напиток и в горле пересохло – Не то слово. Да, о старшем поколении. Лен, спасибо, что напомнила.
Нет, я бы вспомнил о Мамонте, вот только, боюсь, по дороге домой. Не та уже память, что раньше, чего греха таить.
– Всегда пожалуйста – мне улыбнулись и подмигнули – О чем речь?
– Киф, ты передовицу будешь писать или мне этим заняться? – из моего кабинета выглянула Вика.
– Буду, но позже – направился к двери – Мне надо кое-куда отойти.
В кабинете Мамонта было непривычно пусто и чисто, как видно, все вещи он уже вывез. Только на столе стояла картонная коробка, в которую мой наставник укладывал какие-то блокноты, записные книжки и канцелярские товары, вроде дыроколов и степлеров. Последнее принадлежало не ему и забиралось не из жадности или скупости, а исключительно по старинной народной традиции – уходишь – уноси все, что гвоздями не прибито. Ну, и за что потом бубну не выбьют. Если мне придется уходить как ему, то я тоже все утащу. Пустячок, – а приятно. И будет что вспомнить.
Кстати, Мамонт еще скромничает. Мне рассказывали об одном кренделе, который даже рыбок из офисного аквариума выловил. А другой решил утащить две коробки бумаги, уж не знаю, накой она ему нужна была. Все бы ничего – но коробки тяжелые, в каждой по пять пачек все-таки. Так у него грыжа вылезла, причем он даже из здания выйти не успел.
– Это ты – Мамонт явно не ждал гостей – Я-то гадаю – кого черти принесли? Наши все как крысы по углам разбежались, хоть бы одна сволочь заглянула, попрощалась. Хотя, если честно – кое-кто зашел. Целых два человека, ты третий. А остальные уже списали меня со счетов, сидят, гадают кто следующим главным редактором будет.
– Интересный вопрос – я присел на гостевой стул – А кто будет? Неизвестно?
– Понятия не имею – просипел Мамонт, утрамбовывая в коробку бювар – Даже не интересно. Но я бы поставил на тебя.
– На меня? – абсолютно неподдельно удивился я – С какого перепуга?
– Ты любимчик собственников – пояснил тот без малейшей иронии – Я не знаю, что там у вас и как, но при этом я давно живу на свете и кое-что в этой жизни понимаю. Тебе достаточно просто сказать о том, что ты хочешь быть главредом – и завтра ты будешь сидеть в этом кресле.
– Ну, вы меня прямо демонизируете – засмеялся я.
– Хорошее слово – Мамонт плюхнулся в кресло и тоже хохотнул, правда, как-то невесело – Поверь мне, так и будет. Ты думаешь, я не знаю того, что им дела до нашей газеты нет? Они купили ее походя, между делом. Знаешь, как в магазине кофе «три в одном» покупают. «У меня сдачи нет, возьмите вон, пакетик». Вот тут ровно то же самое. И чего им не отдать тебе это место? Никифоров, пора взрослеть. Вроде умный мужик, мир повидал, в «горячих» точках был, даже про проституток пару раз писал – а все думать не хочешь.
Ну, а что, все правильно он сказал. И про газету, и про меня. Если бы я головой думал, а не другим местом, то еще прошлой осенью бы от одного предложения отказался.
Хотя – о чем я? Эти ребята все-равно меня достали бы. Не в смысле – вывели из себя, а заставили бы согласиться на то, чтобы я им служил. Без вариантов.
– Давайте по-другому поступим – мне почему-то стало очень грустно. С Мамонтом отсюда уходила не только приличная куча канцелярской чепухи, с ним уходила эпоха – Давайте я с ними поговорю о том, чтобы вы остались.
– Зачем? – Мамонт нахмурился – Не надо с ними ни о чем говорить. Никифоров, я сам отсюда сваливаю, доброй волей. Меня никто не увольнял, я добровольно, без принуждения написал заявление об уходе.
– Но зачем? – не понял его я – Для чего? Если над вами не каплет, то стоит ли…
– Стоит, Никифоров, стоит – Мамонт начал выдвигать ящики стола, проверяя – не завалялось ли там чего полезного – Не хочу я, чтобы меня в какой-то момент турнули. Взбредет твоим хозяевам тебе приятное сделать, даже без твоего на то желания – и отправлюсь я за порог. Нет, лучше я сам, как полагается, с гордо поднятой головой. Тем более не на улицу ухожу, специалисты вроде меня без работы не остаются.
– Нашли что-то? – порадовался я за него.
– А как же – он нашел в одном из ящиков ручку, пощелкал ей и бросил в коробку – Газета, поменьше нашей, но зато там и служба не в пример спокойнее. «Новости Юго-Запада». Буду о высадке деревьев рапортовать, о встречах с депутатами. Хорошее место, чтобы встретить старость, так сказать.
Н-да, видно не так уж ты и нужен в мире печати, если в районную газетенку идешь.
– Семен Ильич – решил еще раз попытаться его уговорить я – Подумайте все-таки, а? Я с ними поговорю, никто вас не снимет и за порог не отправит, слово даю.
– Все – массивная ладонь привычно бахнула по столешнице – Сказано тебе – время пришло уходить. Не нуди!
– Плохо – негромко сказал я – Без вас здесь все будет не так.
– Не будет так, как при мне – будет как-то по-другому – изрек одно из своих (а может и чужих, заигранных) мудрых изречений он – Ты всяко не пропадешь, больно изворотлив. Не подумай, это я не критикую тебя, наоборот – хвалю. Времена сейчас такие, что по-другому нельзя. А если припрет, в чем я крепко сомневаюсь, но все-таки – если станет туго – приходи, устрою тебя корреспондентом у себя. Будешь школьные концерты освещать и про культурные мероприятия на открытых площадках писать. Ты хоть и алкаш, каких поискать, да и балбес порядочный, но парень неплохой. Не совсем ты сволочь, не то, что все остальные. Хотя я сам виноват в том, что в последние годы у нас тут, в редакции, нормальных людей не осталось почти.
– Да ладно вам – не согласился я с ним – А Петрова? А Севостьянов? Они ведь заходили, да? Так что зря вы.
– Да это я так – потер глаза ладонью Мамонт – Ладно, попрощался с наставником? Ну и вали к себе, до шести вечера – это мой кабинет. Расселся тут, понимаешь, как у себя дома.
