Он от прошлого два месяца лечился. Вовчик ради лучшего друга расстарался, нашел черную стриптизершу, красивую и экзотичную, как орхидея, вот только справку от доктора с нее не потребовал. А зря. Негритяночка принесла не то птичий грипп, не то свиную чуму, в общем, мерзкую мерзость, передающуюся воздушно-капельным путем.
- Надо, - уверенно заявил Вовчик. - Тебе понравится. В общем, вечером жду. Насчет формы одежды так - тебе, как художнику, свободная, а даме - в перьях. То есть в вечернем.
Ну да, в перьях. Очень в Вовкином стиле. Сколько Ильяс его знал - всегда таким был: обаятельный хам, добрейшей души пофигист и вообще благородный разбойник. Своеобразная помесь Робин Гуда, того, что из сериальчика восьмидесятых годов, с Витькой Корнеевым. Только на вид чистый Робин Гуд, по крайней мере был, пока ему не взбрело в голову остричь патлы и выкраситься в блондинистый ужас. Познакомились они лет тринадцать назад, в Питере, Вовчика занесло из Первопрестольной на студенческий тусняк - и заносило в Питер еще несколько раз, к их общей подруге-художнице. А потом Ильяс столкнулся с ним в Москве, когда только переехал и искал, где бы обосноваться. Собственно, и Рублево выбрал из-за Вовчика - тот и сам тут жил, и другу присоветовал. Вовчик был единственным, кто знал молодого-амбициозного-талантливого-бесштанного Илью тогда-еще-не-Блока. С теми, кто знал уже не такого молодого и не совсем бесштанного, а почти восходящую звезду, за круглосуточной работой пополам с тусней прозевавшую рак, Ильяс не общался. Принципиально. И в Питер не ездил, тоже принципиально.
Лилька фыркнула в чашку и пробормотала под нос:
- А в средние века это вроде считалось наказанием. В смысле, в перьях. А теперь - пожалуйста, модный наряд.
- Хм. Что-то в этом есть, - почти искренне улыбнулся Ильяс: сейчас Лилька походила на синичку, маленькую и нахохленную. - Тебе пойдет. Точно.
Вовчик посмотрел на него, как на идиота. Лучший друг не понимал, что Ильяс нашел в этой бледной моли. А может, просто привык, что Ильяс не слышит, что там пищат его модельки, и тем более - им не отвечает.
- А? - Лилька подняла глаза и уставилась на него недоуменно. Потом так замотала головой, что чуть кофе не разлила. - Я? Нет-нет, я никуда, и вообще... нет. Извини.
И снова уткнулась в чашку.
Вовчик хлопнул Ильяса по плечу:
- Ладно, приходи один. Найдем тебе конфетку на месте.
- Сами разберемся, - буркнул Ильяс вместо того чтобы послать Вовчика лесом. Все равно без толку.
- Не умеешь ты пить, - посочувствовал ему Вовчик и смылся.
Смываться вовремя он умел даже лучше, чем хамить, и потому почти никогда не бывал бит. А временами хотелось, ох, как хотелось. Вот как сейчас. Уж точно хотелось больше, чем смотреть в глаза Лильке. Он сам ненавидел пьяных свиней и очень хорошо знал, что эти свиньи могут учинить. Особенно если ты - мелкий и слабый, а свинья здоровенная и пьяная в дрова.
Когда Ильяс, заперев дверь, вернулся на кухню, Лилька невозмутимо жевала бутерброд и запивала второй чашкой кофе. Послал бог пофигистку, уже привычно подумал он. Лучше б ругалась, честное слово, тарелку разбила об его голову, что ли! Тогда можно было б потом помириться... Черт. Попозже, мириться - попозже!
К горлу подкатила тошнота, бульону не нравилось в организме. Может лучше кофе?
Лилька, как обычно, угадала - а может, просто привыкла, что кофе он хлещет литрами. Помахала огрызком бутерброда в сторону кофейника и осторожно уточнила:
- Может, правда лучше пива?
От одной мысли о пиве и пьяных свиньях снова затошнило. Кофе, только кофе! Или гильотину.
После третьей чашки в голове прояснилось и до него дошло, почему Лилька не хочет на тусняк. Боится, что он снова нажрется. И надеть ей нечего, женщинам всегда нечего надеть.
Оставив ее на подоконнике, пошел раскапывать шкаф в студии. Помнится, там оставалось после очередной рекламы очередного бутика нечто бирюзово-золотистое, безразмерное и открытое... ага. Есть.
На бирюзово-золотистое Лилька глянула, как на живую гадюку.
- Это я не надену! - Она поежилась и одернула рукав водолазки. - И не пойду никуда. - Подумала и добавила на всякий случай: - Уговаривать не надо, я не кокетничаю, я правда не хочу.
Что-то снова было не так.
- Капелька, я не могу к Вовчику не пойти. А без тебя... - скривился, подумав, сколько там будет "конфеток", которым очень хочется ключи от квартиры, а можно сразу банковскую карту, ну или на худой конец жирный заказ на рекламу. - Пить не буду, обещаю. Хватит уже.
Лилька скорбно вздохнула.
- Ладно. Но в водолазке! Или рубашку надену.
Нет, это определенно было неправильно. Слишком легко она согласилась, и почему рубашка-то? И эти рукава еще!
Бросив платье на стул, он подошел к подоконнику. Попытался взять ее за руку.
Лилька немедленно сделала вид, что обе руки у нее страшно заняты и в ближайший год не освободятся.
- Ну я же ем! - Сунула ему под нос огрызок бутерброда, вдруг так не поверит.
Значит, пьяные свиньи. Черт.
- Может, расскажешь, что вчера было? Мне стыдно, но я не помню.
- А я не знаю. - Она пожала плечами. - Я поздно пришла, принесла тебе кофе и легла спать. Ну, слышала из студии "Крематорий".
Ильяс покивал и поймал руку с останками бутерброда. Мягко поймал, даже не сжал. Она закаменела, словно руку судорогой свело, и глянула укоризненно - а в глубине глаз был страх. Пугать ее дальше не хотелось, совсем не хотелось, но надо было выяснить масштабы бедствия. Потому он задрал рукав водолазки...
- Не трогай!
Она отдернулась, уронила бутерброд на пол и снова натянула рукав на синяки.
Ильяс отступил на шаг, сглотнул ком в горле. Было стыдно и мерзко, а еще он совсем не помнил, что же натворил.
Помотав головой, спросил:
- Прости, я... я сильно тебя обидел?
- Не обидел, - неохотно ответила она. - Напугал. Ну и... - Прикусила губу и стянула водолазку. - Вот...
Оценив засос на ключице, укус с кровоподтеком на плече и пять синяков на запястье, Ильяс длинно выругался. Остро захотелось дать пьяной свинье в рожу, да толку-то. Он еще отступил - теперь она наверняка его боится. И совсем непонятно, почему она до сих пор здесь.
Лиля поморщилась.
- Не ругайся. - Снова натянула водолазку. Отвернулась и уставилась в окно.
- Лучше бы ты поругалась, что ли. - Он попробовал усмехнуться, но не вышло. - Лиля?
- А? - Так и не обернулась.
- Черт, да выскажи уже все что думаешь, хочешь, в рожу дай, хочешь, тарелки побей. Только не отворачивайся. Пожалуйста. Я... что мне сделать, чтобы ты простила и перестала бояться?
Лилька буркнула в окно:
- Я уже не боюсь и не сержусь. Просто не трогай, ладно? Сейчас неприятно, потом пройдет. И еще я не хочу никуда идти. - Подумала немного и обернулась, робко улыбнувшись: - Ну... или хочу покрасить тебе бороду. - Покачала тапочкой и объяснила: - Это у меня такая истерика. Наверное.
Ильяс хихикнул. Нервно. Наверное, это у него тоже истерика. И со вздохом согласился:
- Тогда бороду. Только не зеленкой.
- Нет дома зеленки, - вздохнула Лилька и спрыгнула с подоконника. - Пойду куплю краску.
Вернулась она примерно через полчаса, притащила кучу расчесок и зачем-то кисточку, развела в чашке сомнительный порошок с резким травяным запахом и велела снять рубашку.
- А то она тоже покрасится.
Ильяс смотрел на эти приготовления, как на свежеразложенный костер инквизиции. Сам себе не верил - он, добровольно, в здравом уме и трезвой памяти, позволил красить себе бороду?! Нет. Такого не может быть, потому что не может быть никогда. Тем не менее снял рубашку, замотался старым полотенцем и сел на стул посреди кухни, утешаясь тем, что бороду можно и сбрить. Или будет у него персидская, крашеная хной борода. Забавно же.
Лилька хищно блеснула глазами, потерла руки и сцапала со стола расческу. Потом хлопнула себя по лбу и вытащила из кармана перчатки. И принялась за покраску. Покрасила не только бороду, но и усы, бурча при этом "а то будет негармонично..."
- Маньячка, - хмыкнул Ильяс и пожертвовал усами. И даже не попытался выпросить "Nikon" и снять пару великолепных кадров. Мученик искусства, не меньше!
Закончив свое черное дело, Лилька велела сидеть час, а лучше два, и, мурлыча под нос, принялась возиться с кастрюлями и сковородками. Мученику искусства она принесла ноутбук и кружку кофе, чтоб не так страдал и поменьше на нее пялился. Он и не пялился. Размер знал и так, а образ уже сложился. Раз девушка хочет рубашку... в конце концов, не только у нее истерика и всякие эротические фантазии.
Едва успел найти и заказать все что нужно, пришлось, правда, платить вдвое, чтобы привезли прямо сейчас, но чего не сделаешь ради искусства. Он даже удивился, что все уже, когда Лилька окликнула:
