А быть может, Фрэд просто ощущал себя таким памятником. Или — деревом. На кладбище. Его корни уходили в почву общечеловеческих идей и мыслей, а крону создавали воспоминания. И он шелестел кроной, питался соками земли — но не сдвигался с места.
Но всё же, в прошлом он был человеком. И его волновала судьба Марии, её друзей… Он чувствовал себя предателем. Хотя, его предательство совершенно не зависело от него. В его суть, мысли, действия: во всё, — могли залезть, как в чужую квартиру. И ограбить. Они целиком не принадлежали ему, его мысли, его тайны… Он был Фрэд. Интел.
И он знал, что в плотной материальности силы теней уже победили: всё развивается по их сценарию. И потому, битва уже перенеслась в область духа. Отчасти, овеществленная, эта духовная битва обрела своё поле в блогосфере, соцсетях, сайтах интернета. Здесь происходит битва людей с нечеловеческим разумом. Так же, как и в реале. Только здесь она проходит, в том числе, и по душам интелов, кромсая их на части. А также, здесь с легкостью проникает в не защищенные человеческие сознания, сводя их с ума или заражая фобиями или бредовыми идеями, чужая, злая воля…
Итак, Фрэд снова подумал о том, что, поскольку он чувствует недомогание, разбитость — значит, с него уже считали информацию. Быть может, в том числе о Марии. И вышли на тех, кто, может быть, после их внедрения в его сознание, уже общался с нею при помощи гаджетов.
Кому она могла сейчас позвонить? Или, кто позвонил ей? Этому человеку угрожает опасность. Он почти что ощущал это…
Фрэд понял, что и ему самому не следует теперь выходить на связь ни с Николаем, ни с Неназываемым. Теперь всё будет прослушиваться. Хотя, он должен был осуществлять связь между ними, как они договорились; но теперь это было слишком опасным. Он не знал, как они его смогли вычислить, но на этот счет у него имелось явное подозрение. Будто бы, кто-то выскреб всё у него внутри…
«Надо предупредить Марию… Или, нет, не надо её ни о чем предупреждать. Лучше попробую… не звонить, а, переместившись по сети сгустком энергии, ударить и отключить ей связь… Даже, спалить её гаджет. Быть может, тогда они не вычислят, кому я именно я осуществил передачу. Да, это не безопасно для меня, но… Должно сработать, — решился Фрэд. — И тогда, они не прослушают её беседы».
* * *
Фанни вновь и вновь предпринимала попытки дозвониться до Марии.
Напрасно.
«Странно, что нет связи именно сейчас… Случайность? Вначале, звонок, вроде бы, пошел», — мелькнула в голове мысль.
Она решила, что нужно тогда срочно, без промедления ехать к Маше, в общежитие. Фанни знала адрес, провожала однажды её и сейчас была не слишком далеко оттуда.
Вахтерша, важная, как, по крайней мере, министр, не хотела её пускать; но, видимо, что-то было во взгляде Фанни такое, что она стушевалась, и, в конце концов, пустила её: без документов, но ненадолго. Отыскав Марию и торопливо сообщив ей о том, что нужно ей делать и что заранее было обговорено ею с Неназываемым, она вскоре выскочила из общежития. Мария показала ей расплавленный плейерфон… Он у неё только что самоуничтожился, похоже… Но, доверять беседу с Николаем технике, так или иначе, всё равно было нельзя.
— Ты… Просто, поезжай к нему. Немедленно, — посоветовала Фанни.
Направляясь домой и будучи уже неподалеку, Фанни внезапно заметила, что двое незнакомых, подозрительного и зловещего вида, мужчин выскочило наперерез её дороги из подворотни ближайшего дома. Она обернулась: и ещё сзади подходило двое. Все четверо устремились к ней.
Чуть сзади — двери булочной… Бежать туда? Нет. Не успеет…
Внезапно из тех дверей, что она приметила, выскочила женщина. Она выстрелила из парализатора в спины двоим: тем, что направлялись к Фанни сзади, и те упали. Тем же, что выскочили из подворотни, Фанни направила в нос струю слезоточивого газа…
И, не теряя времени, обе женщины устремились вперед. Та, что неожиданно пришла на помощь, за поворотом улицы схватила Фанни за рукав и потащила к остановке. Когда она обернулась, Фанни её узнала, хотя всё лицо её было замотано «кольчужкой», по самые глаза. Это была Милица.
— Выбрось гаджет, если он есть у тебя. Возможно, шли по нему за тобой, — резко сказала она Фанни.
Та бросила планшет мимоходом в урну. И, когда они обе запрыгнули в автобус, со стороны урны раздался небольшой взрыв…
«Ну, вот… Теперь обвинят в терроризме, если где поблизости камеры есть», — подумала Фанни.
Однако автобус уже проехал достаточно, чтобы водитель не увидал того, как сзади взорвалась урна яркой вспышкой. Милица подтолкнула Фанни в сторону свободного сидения.
— Я, кажется, вовремя, — сказала она, спокойно присаживаясь рядом.
— Откуда… Вы здесь? — спросила Фанни.
— Решила вот принять предложение Неназываемого, и поговорить по поводу переселения к вам. Он давно предлагает. Пора мне, — та устало улыбнулась. — И… Когда я подходила к вашему дому, впереди увидала тебя, впрочем, еще не зная, что это именно ты. И — хвост за тобою. Тех, кто следил. Потом ещё и другие из подворотни выскочили… Те — просто местная шпана, но их кто-то явно «подключил»… А значит, что те, кто преследует жертву — не просто карманники. Дело нечисто. Ну, я юркнула в булочную, пока они меня не заметили… А дальше — ты знаешь. Главное было — внезапность. И, похоже, что, как я и предполагала, тебя взяли на пеленг по планшету…
— Лихо вы с ними.
— У меня в таких делах — есть опыт. Не раз была в деле, вместе с Неназываемым. Бывало и не такое, — Милица здесь, вновь обретая привычные ей повадки светской дамы, томно зевнула, прикрывая рот бумазейной перчаткой. Впрочем, эти перчатки не слишком сочетались с вязаной шапкой — «кольчужкой», связанной по последней моде, и тугими ультрамодными светящимися лосинами, изящно облегающими ноги.
— Тебе нельзя сейчас домой, — бросила Милица тоном, поясняющим будничную и банальную истину. — Тебя засекли. Знают твои внешние данные. Зайдешь домой — спалишь всю контору.
— И… Куда я теперь?
— Не ты, а мы… Неназываемый мне за тебя всю плешь проест, и потому — отныне я твой ангел-хранитель… Погуляем, подышим свежим воздухом. Посетим музей… Кстати, ты бывала в музее Набокова?
Он проснулся, приподнял голову, автоматически уставился на экран монитора. Нажал на мышь и увидал лист будущей диссертации, над которой и придремал. Взгляд машинально скользнул вниз, в правый нижний угол. Три часа двенадцать минут… Ночи, естественно. «Заснул! Заснул прямо за столом, вместо того, чтобы работать. И даже не могу теперь хоть приблизительно осознать, когда именно, — укорил он себя. — Но, похоже, что на этот раз я просто заснул, а не был вырублен компьютерным вирусом… Заснул за диссертацией. Не знаю, зачем я её по-прежнему пишу… Под чьим именем я её опубликую? Владика? Как встречусь с научным руководителем?» — Николай снова тупо уставился на давно знакомую ему рукопись. Но что-то не давало ему покоя. Неприятный осадок и внутренний холод его не покидали.
Было тихо. Только стрелки настенных часов уныло тикали. Вдруг, внезапно, Николаю показалось, что он не один в комнате. Есть кто-то еще. И это присутствие действовало угнетающе… Хотя он не услыхал ни малейшего шороха, его с головы до ног пробирал ледяной страх. Николай чувствовал затылком, что прямо за спиной, ближе к двери, кто-то стоит. И он осторожно обернулся, чтобы убедить себя, что это лишь воображение…
Но, тут же вжался спиной в спинку кресла, судорожно сжал подлокотники. В углу маячило, расплывалось и шевелилось пятно света с неясными очертаниями. Казалось, что легкий ветерок поддувал от этого пятна в сторону Николая. Неестественно зеленое, яркое, оно просто не могло здесь быть; никакого источника света, кроме экрана компьютера, за плотно занавешенными шторами на наблюдалось. Николай машинально поискал взглядом в округе что-нибудь увесистое и тяжелое. Пятно, тем временем, ещё секунду поколебалось, и вдруг начало концентрироваться, сжиматься, пока не оформилось в очертания человеческой фигуры. Незнакомый образ заворожил Николая, приковав его взгляд, проявляясь, как в старину на фотографиях, постепенно, пока не приобрел законченные черты. Николай, онемев от ужаса, теперь наблюдал за представшим перед ним человеком.
Его черты не были отталкивающими. Но и приятными он их не назвал бы, однако. Хотя, возникший человек вполне смахивал на ангела. Только такого ангела, который очень много и напряженно, с усилием, думал. И потому, был слишком умен для ангела. У человека были проницательные, большие глаза, которые смотрели прямо в душу потенциальному собеседнику. Большой, открытый лоб, на который не падала ни одна случайная прядка волос, зачесанных назад. Идеально гладкое лицо без малейших признаков недобритой щетины. И узкие, чуть насмешливые, губы. В целом его лицо, однако, ни в коей мере нельзя было бы назвать добрым.
