Наташа получала от Александра предварительные ласки впервые за последние примерно десять — двенадцать лет. В молодости же они были не то что регулярны, а просто обязательны во время их близости. По одному этому обстоятельству она могла бы догадаться, что сейчас Александр хочет доставить ей удовольствие исключительно из жалости. Но Наташа не позволяла даже возникнуть этой мысли в своей голове. Ей очень хотелось верить, что она действительно все еще может быть желанной для своего мужа.
Постепенно пальцы Александра увеличили интенсивность своих движений внутри Наташи. Движения Александра приобрели однообразный, быстрый ритм. Он действовал не заинтересовано, не учитывал изменений в состоянии Наташи, обратная связь отсутствовала. По существу ничего бы не изменилось, если бы вместо пальцев Александра Наташа засунула себе между ног вибратор.
Но Наташа не хотела ничего замечать. Не хотела обратить внимание на то, что Александр обращается с ее телом слишком механистически, бездушно. Она сосредоточилась на своих ощущениях пытаясь заставить себя возбудиться.
Постепенно рука Александра стала мокрой. Наташа все же выделила влагу, а затем она в возбуждении заерзала, не так бурно, интенсивно, как это бывало раньше, но заерзала. И Александр понимал, что она вовсе не имитирует возбуждение, а действительно возбуждается.
К своему облегчению он почувствовал, что тоже уже сумел возбудиться и к активной помощи Наташи для этого ему уже прибегать не придется. Ведь если бы этого не произошло, то ввести в заблуждение Наташу по поводу того, что она все еще остается желанной для него вряд ли получилось бы. Даже несмотря на сильное желание Наташи верить в это.
Александр развел в стороны ноги Наташи по шире, подтащил ее к самому краю столешницы и почему то осторожно начал в нее входить. "Надо же, как будто в первый раз", — подумал Александр. В процессе насаживания Наташи на его член все ее морщины разом приблизились к его глазам. Он отчетливо осознал, что именно их он и не хотел наблюдать на лице своей жены. Заставил себя прильнуть к ее рту и начал интенсивно ее трахать, уже к своему неудовольствию зная, что, несмотря на то, что сумел самостоятельно возбудиться, процесс все равно будет продолжительным.
Как раз в самый разгар их занятий, по распахнутой настежь входной двери номера тихо постучал араб, доставивший багаж. Ему никто не ответил. Потоптавшись немного у порога, он втащил чемоданы в маленький коридор номера и осторожно заглянул в оставшуюся открытой ванную.
Сцена в ванной не вызвала в нем интереса. Он испытал лишь чувство досады. Араб понял, что чаевых ему не дождаться и поплелся обратно на ресепшен думая: "Какие же странные эти русские? То из-за ничего устраивают сцену, начинают плакать. Специально выжидаешь, когда они, наконец, успокоятся. Притаскиваешь их чемоданы, а они уже помирились и вовсю трахаются. Никак к ним не приноровишься. А эта старуха, наверное, хорошо платит. Вон, как ее молодой любовник старается". Если бы носильщик владел русским языком так же хорошо, как менеджер на ресепшене, то он бы знал, что все было не совсем так, как он себе представлял и эти странные русские представляют собой весьма необычную пару, но он с трудом мог понять и произнести по-русски всего несколько коротких фраз.
Наташа впервые за много лет испытала оргазм, когда и она и Александр находились в нормальном состоянии в ходе совершения нормального полового акта, и ей уже казалось, что она сама сильно преувеличивает свои проблемы с постарением по сравнению со своим мужем, и араб на ресепшене уже не представлялся таким мерзким. Более того, она была ему даже благодарна, так как понимала, что не будь этой сцены на ресепшене Александр бы так и продолжал бы скрывать свои чувства. И самым удивительным было то, что она действительно считала тогда, что Александр скрывал все последние годы свои чувства к ней. При этом она так и не озадачилась вопросом, зачем ему это было нужно?
Тогда настроение Наташи заметно улучшилось, она успокоилась, стала более уверенной в себе, но жесткое наблюдение за своим мужем и ежевечерние домогательства все же не прекратила. По возвращении же домой все ее иллюзии и вовсе очень быстро развеялись.
К шестидесяти годам Александру уже надоело абсолютно все работа, жена со своими бесконечными приставаниями и комплексами по поводу своего старения, заметно постаревшая любовница Ольга, к которой он успел привыкнуть и уже знал обо всех ее поступках заранее. В результате службу он забросил практически совсем и совершал минимальное количество действий, которые уже можно было не делать только в том случае, если просто бросить работу. И он без сомнений потерял бы должность, если бы не его пред пенсионный возраст. Ему просто давали доработать, но речи о том, что он будет продолжать работать в пенсионном возрасте, уже никто не вел.
Когда то он хотел омолодиться, чтобы не состоять в группе граждан дотягивающих до пенсии. Теперь же оказалось, что оставаясь физически молодым, он все равно занимался тем же самым — дотягивал до пенсии. Его организм выполнил всю программу своей жизни, а состарилось или нет его тело, ему было все равно. Он заставлял Александра выполнять предопределенную программу жизни. Даже Ольга почувствовала все это и встречалась с Александром все реже и реже.
Правда он еще считал, что избавившись от обычного финального участка своей жизни, поступил правильно и разумно. Александр ждал выхода на пенсию, полагая тем самым избавиться от необходимости ежедневно ходить на ставшую совсем уже ненавистной службу и заодно от Ольги. Он еще интересовался новыми достижениями науки и техники. Надеялся при наличии большого количества свободного времени вернуться к изобретательству, разобраться с изменениями своего организма. Надеялся второй раз попытаться начать новую жизнь. И очень рассчитывал, что эта попытка будет успешной. Поэтому, когда подошел срок подачи заявления об установлении ему пенсии по старости, Александр весьма в приподнятом настроении направился в свое районное отделение пенсионного фонда.
В комнату приема граждан отделения пенсионного фонда вошла инспектор — замотанная, задерганная и страшно уставшая от своей однообразной работы женщина сорока лет, но выглядящая минимум на пятьдесят пять лет в результате преждевременного постарения. Она взглянула на ожидавшего ее молодого человека и тяжело вздохнула, подумав: "Ну, почему именно мне так не везет? Опять на шизика нарвалась. Сейчас начнет требовать пенсию. А мне с ним теперь разбираться. Хорошо, если хоть тихим окажется".
— Вы пенсию по инвалидности хотите оформить? — с надеждой в голосе спросила она.
— Почему? Нет по старости, — уверенно ответил Александр.
— А разве вы уже достигли пенсионного возраста?
— Да, мне уже почти шестьдесят.
— Паспорт, — строго и одновременно жестко сказала инспектор, усаживаясь за стол напротив Александра.
Александр с готовностью молча протянул свой паспорт инспектору. В нетерпении буквально выхватив паспорт из рук Александра, она его открыла, и даже не прочитав дату рождения, в недоумении уставилась на фотографию Александра в паспорте. Она ожидала чего угодно, но только не этого. С фотографии паспорта на нее без всяких сомнений смотрел именно человек, сидящий напротив нее, но только значительно более старый.
Все ее мысли по поводу того, что психически ненормальный молодой человек попытается подсунуть ей чужой паспорт, паспорт с переправленной датой рождения или вообще поддельный паспорт сразу лишились всякого смысла. Возникла невероятная в ее представлении ситуация. Александру ведь просто негде было взять фотографию в более старшем, чем он был сейчас возрасте. Если, конечно, только не предположить, что он ухитрился посетить свое будущее. Ее раздражение по поводу того, что к ней пришел очередной психически ненормальный человек впустую тратить время, сразу исчезло. Стало очевидным, что с этим посетителем все совсем ни так просто, как ей только что казалось.
Инспектор в нерешительности несколько раз сверила фото Александра с оригиналом, а затем самым тщательным образом проверила каждую страничку паспорта. Но так и не обнаружила никаких следов переклейки фотографии, замены страниц, внесения изменений в записи. Паспорт без всяких сомнений был не поддельным. Паспорт был настоящий.
— Что-то не так? — наконец, не выдержал затянувшейся проверки паспорта, Александр.
— Это действительно ваш паспорт?
— Конечно же, мой! Чей же он еще может быть?! — уже начал раздражаться Александр.
— Дело в том, что на фото в паспорте вы выглядите не совсем так, как вы выглядите сейчас.
— Ну, и что тут такого? Я фотографировался в этот паспорт, когда мне исполнилось сорок пять лет. С тех пор прошло пятнадцать лет, и нет ничего необычного в том, что я изменился за эти годы.
