– Ну, на переговоры время у нас еще есть, – заметил Ремидий. – Великого герцога, если высокое собрание позволит. Я беру на себя. Возражения есть?
Возражений не последовало.
– Осмелюсь спросить, а какую должность занимет Тон в воздушном флоте?
– Командира воздушного корабля «Гурвинек» три, – ответил мне Плотто.
– То есть он боевой воздухоплаватель, – констатировал я, – Не в штабе отсиживался. Надеюсь, экипаж этого дирижабля достойно отметили за последнюю операцию?
– А там есть за что награждать? – переспросил меня фельдмаршал. – Ну, летали как-то… бомбили куда-то… результата не видно.
– Есть, ваше превосходительство, за что награждать, – встретил я прямой взгляд командующего. – И нам с передовой результат виден лучше, чем из фронтового штаба. Наглядно. Если бы этот дирижабль в первый день наступления не разбомбил бы точно батарею тяжелых пушек у республиканцев, то вполне возможно мое наступление там же и захлебнулось бы. И не получилось у нас никаких «клещей» с окружением. Так что задание экипаж дирижабля под командованием корвет-капитана Тона выполнил. А четкое и спокойное выполнение задания в боевой обстановке по моему мнению важнее личной храбрости без выполнения задания. Если вам требуется для награждения Тона подтверждения «от земли», то я лично готов написать на него представление к Солдатскому кресту.
– Кто сказал, что у Кобчика нет политического чутья? – хохотнул Ремидий.
– Тогда прямо сейчас и пиши, – улыбнулся фельдмаршал. – Отдельно на Тона. А список остального экипажа нам мигом принесут, – взялся он рукой за серебряный колокольчик и тут же опустил его обратно на стол. – Кандидатура у нас прежняя? Ты?
И упер в короля фельдмаршал указательный палец.
– Нет не я. Империи нужен молодой монарх, – ответил король.
Принц закатил глаза под брови и беззвучно застонал.
– Есть такое слово, сын, надо, – давил на него ольмюцкий король. – И я, и отогузский король уже не в том возрасте, когда можем проводить долгосрочные реформы. А Ремидию надо внуков воспитывать, готовить их к роли правителя. Выдвигать кого-либо из князей и не владетельных герцогов в сложившейся ситуации опасно аристократической контрреволюцией. Многие спят и видят о возвращении феодальных порядков. Как компромиссная, но авторитетная фигура подошел бы великий герцог, но он категорически не желает императорской короны.
– Как ты не поймешь, отец. После того как мы с Кобчиком в Чрезвычайной комиссии постреляли да развесили свою аристократию за воровство, как меня примет аристократия имперская?
– Так не вы, ваше высочество «кровавый», а Кобчик, – внес Плотто свой аргумент.
И я понял, что пора мне снова готовиться к роли памперса. Политика, мать ее…
Встретились как-то свинья и курица. Курица предложила создать совместное предприятие. А что мы будем выпускать, – спросила свинья? Как что – ответила курица, – яичницу с беконом.
30 января на избрание нового императора электоры собрались, как положено по древней традиции «на костях», то есть в том же здании где умер предыдущий монарх империи – в охотничьем замке в трех километрах от города. Небольшом милом поместье с аккуратным двухэтажным дворцом, больше приспособленном для семейного проживания, нежели для парадной жизни.
И в тот же день объявили городу и миру решение съезда электоров. Новым императором стал Бисер Первый, кронпринц королевства Ольмюц, четырьмя голосами против двух. Его единственный соперник по баллотировке граф Тотртфорт-старший потерпел поражение.
Официальную коронацию и парад назначили через неделю на 6 февраля.
Но уже 31 января малый охотничий замок, где проходил торжественный обед, который давал новый император электорам и их свитам после принятия им присяги взлетел на воздух. По слухам погибли все, кто в тот момент находился в замке. В том числе и император Бисер.
Граф Тортфорт как только весь о взрыве дошла до города поспешил обвинить в теракте «Лигу социальной справедливости». И так как было широко объявлено, что интеррекс князь Лоефорт погиб вместе с остальными электорами и императором, он как полковник императорской гвардии взял командование ею на себя и объявил себя временным верховным правителем империи. А в столице ввел военное положение.
Имперская контрразведка, которую так и не успел распустить покойный император, заявила о полной поддержке графа как верховного правителя. Камеры в подвалах ее здания спешно приводились в порядок и уплотнялись к приему новых посетителей.
Однако «Лига социальной справедливости» вопреки своему обыкновению не спешила брать на себя ответственность за ликвидацию верхушки империи. Лига была занята разгоравшейся гражданской войной в Республике. В Лютеце строили баррикады, и адептам Лиги было не до империи.
Я на этом обеде не присутствовал, потому как гонял своих мехводов к параду. Дело для них новое, неведомое, в котором есть масса всяких хитростей и нюансов. Сводная рота штурмовиков и егерей занималась шагистикой на соседнем плаце.
Как только до меня дошел весь ужас случившейся трагедии с заиканием примчавшегося галопом испуганного вестового, я развернул бронетехнику, приказал заправить машины водой и керосином под пробку, грузить шанцевый инструмент, медкомплекты первой помощи и полный боезапас. Посадил штурмовиков на броню десантом. А тем, кому мест не хватило на броне, разместились на имеющиеся в техническом парке имперской гвардии тягачи и рутьеры, и двинул я все воинство в сторону замка изображать из себя МЧС и Медицину катастроф.
За врачами послали отдельно, с приказом гнать к охотничьему замку всех кто только подвернется под руку из их сословия.
Через полчаса мы были на месте. Вокруг замка кучковалась, не зная, что ей делать наполовину контуженая рота дворцовых гренадер. Растерянность среди императорских гвардейцев была полная. До дезориентации в пространстве и времени.
Я вскочил на крышу броневика и, изображая из себя рассерженного Шойгу выстрелил из пистолета в воздух. И когда привлек к себе внимание, начал раздачу люлей и вперемешку давать ценные указания по разбору завалов, используя нарядных гренадеров в качестве грубой рабочей силы. Неча им херней страдать, здоровые лбы каждый не меньше ста восьмидесяти сантиметров ростом. Физический труд на свежем воздухе лучшее лекарство от легкой контузии. Саперы стали бригадирами гренадер.
Два бульдозерных отвала и кран на БРЭМе сдвигали большие фрагменты обрушившихся конструкций, а остальная бронетехника оттаскивала их в сторону тросами на фаркопе. Стропальщики из штурмовиков были не ахти, но других-то и вовсе нет.
Через час адской работы раскопали обеденный зал. Император и рецкий герцог по счастью были еще живы, хотя и сильно контужены. Они отошли за колонну из цельного камня перекурить и пошептаться и эта колонна, сбив их с ног, упала косо на массивную малахитовую вазу, оставив им некоторое жизненное пространство. Повезло… Чего не сказать об остальных, заживо раздавленных гостях.
По мере разбора завалов, трупы относили на боковую парковую дорожку и складывали в ряд согласно списку гостей. Некоторые были настолько обезображены, что их опознали только по характерным деталям одежды и орденам. Все же имперских рыцарей в империи небогато. А у многих еще были специфические ордена входящих в империю королевств.
Причина взрыва явственно читалась на обломках охотничьего замка. Экразит. Все было окрашено желтым порошком и черными подпалами копоти. Это сколько же взрывчатки заложили, чтобы вызвать такие разрушения крепкого здания? Кто-то решил действовать наверняка, чтоб без осечки.
Однако по иронии судьбы император, законно уже избранный император, остался жив и относительно работоспособен. Синяки и шишки не в счет.
А вот Ремидий был плох. Ему кроме контузии еще отдавило ноги каменной балкой.
Врачи разворачивали палатку полевого госпиталя и готовили герцога к ампутации. Иначе гарантировали быструю смерть.
– Савва, – позвал меня Ремидий. – Гони сюда срочно двух нотариусов из города, пока меня еще резать не начали. И позаботься о моих внуках. Они и тебе не чужие. Обещай.
Я держал в ладонях руку герцога и из глаз непроизвольно скатывались слезы.
– Обещаю, – выдавил я из себя.
Пригнанные нотариусы пока штурмовики отгоняли от герцога хирургов, составили завещание Ремидия «с ясной головой и твердой памятью», согласно которому ему наследовал Рецкую марку старший внук, а младший получал автономию в графстве Риест под протекторатом старшего брата. Титул герцога оставался за старшим. Я в случае смерти Ремидия становился регентом герцогства с правами электора до совершеннолетия юного герцога. Прописаны были и все случаи ограничения власти регента Палатой баронов в исключительных случаях. А также процедура принятой таких ограничений, весьма запутанная и требующего квалифицированного большинства при голосовании.
