Завещание, заверенное двумя столичными нотариусами, я получил на руки, а копии они оставляли на хранение у себя. Перестраховщик Ремидий. Но ему лучше знать местные реалии.
В хирургическую палатку я за герцогом не пошел. Не смогу видеть, как ему отрезают ноги. Я спокойно отношусь к виду крови, но тут… Тут личное…
Император, полусидя на раскладной кровати, приставленной к ящикам, уже отдавал несколько сумбурные приказания. Рядом с ним крутился появившийся, откуда ни возьмись генерал Молас и вносил необходимы коррективы в монаршую волю.
– Где ваши волкодавы? – наехал я на него. – Профукали все!
– Там, где и должны быть, – ответил он мне раздраженно.
– Тогда почему замок взорвался?
– Взрывчатку заложили давно. Я тогда еще на восточном фронте был. В замурованном помещении подвала. Готовились взрывать Отония, скорее всего.
– А его просто-напросто отравили, – выдал я утверждение.
– Нет. У Отония был рак, – генерал закурил папиросу.
– Почему об этом не знали?
– Здоровье императора есть страшная государственная тайна. Особенно то, что в последние месяцы боли ему купировали наркотиками. Железный был человек.
У меня перед глазами пронеслась сцена, когда император, рассекая на аэроплане, стрелял со смехом из автомата ворон. Явно он был тогда под крутой химией.
– Он все поставил на свою реформу имперского гражданства как связующей нити всех земель империи. И связанной с ним гражданской службы. Он не мог бросить все на полпути, – Молас прикурил папиросу от папиросы.
– Понятно, – вдохнул я с силой ноздрями. – Кого бить первым?
– Все ты, Савва, схватываешь на лету. Но надо дождаться ИХ выступления. Иначе нас не поймут. И узурпаторами окажемся уже мы. Даже с императором во главе. Твои все здесь?
– Все, кроме охраны эшелонов.
– Добро. Мои уже на месте. Повяжи своим на бицепс белую ленточку. Для опознания. Охраняй императора до прихода огемской роты и жди моего приказа.
– Мосты, вокзалы, почта, телеграф, телефон? – спросил я с ехидной усмешкой.
– Порой мне кажется, что ты прирожденный революционер, – генерал сплюнул тягучей коричневой табачной слюной. – Хорошо тебе. Ты не куришь. И да… эти объекты берут мои ребята. На твоих уже по традиции контрразведка и гвардия. Та, что пойдет за Тортфортами. У них немало здесь сторонников. Да и клан у их не самый малочисленный в империи.
– Манифест уже написан? – спросил я главное разведчика империи.
– Какой манифест? – не понял он.
– О счастливом избавлении монарха от гибели, уготованной ему предателями отечества продавшихся островитянам.
– Угу… – Молас упал взглядом внутрь себя. – А как мы его доведем до народа? Мы тут пока почти в изоляции.
– У нас в активе, как я понял два дирижабля.
– Плотто – раз. А еще кто?
– Бывший принц, а ныне трудящийся империи, – усмехнулся я. – Зря, что ли ему крест вручали сразу после выборов императора?
– Ты так думаешь? А не сам ли он стоит за заговором?
– Экселенц, хотел бы Тон быть императором, просто выдвинул бы свою кандидатуру на голосование не строя сложных уборных. А он ее, наоборот, снял. Где тут ближайшая типография?
– В Тортусе.
– Тем лучше, – улыбнулся я. – Вряд ли граф подумает, что мы будем резвиться на его заднем дворе. А на обратном пути начать листовки с манифестом разбрасывать над всеми станциями железной дороги и городами. Сейчас самое страшное – это информационный вакуум. Тортфорт свое слово уже сказал, а другого никто и не слышал. К примеру, о том, что император жив. И от присяги, которую чиновники давали ему сегодня утром по всей стране их никто не разрешал.
– Ты прав, Савва. Не все делается специальными операциями, – и Молас пошел разгонять верхами свою немногочисленную свиту.
Мы же с одним офицером отдела второго квартирмейстера генштаба оставленного мне Моласом сочинили краткий манифест о возблагодарении ушедших богов, даровавших императору жизнь там, где обычно не выживают. Текст дело десятое. Главное в такой бумаге подпись и начало «Мы, законно избранный срединный император Бисер Первый…»
Ну и выделили особые полномочия дарованные императором мне, Аршфорту и Моласу.
Оставили даже графу Тортфорту лазейку приползти с повинной к подножию трона, мол, нельзя было на фоне таких слухов оставлять империю без управления, хотя тем же манифестом снимали его со всех государственных постов.
Переписали набело, подписали манифест у мало что соображающего от контузии императора и отослали этого офицера к Плотто на аэродром.
К месту нашей новой дислокации вокруг императора стали подтягиваться отогузские гвардейские драгуны с фронтовым опытом цугуцульских перевалов и огемские королевские дворцовые гренадеры, необстрелянные, но прошедшие выучку по программе штурмовиков на полигоне у Многана. С ними я почувствовал себя уверенней. Свои силы лучше всего собирать в единый кулак.
К тому же королевские дворцовые гренадеры кроме винтовок Шпрока имели на вооружении складные пистолеты-пулеметы Гоча, в деревянной кобуре. Они же пригнали с собой из инженерного городка обоз с продовольствием, полевыми кухнями и запасом патронов. А у отогузов оказалось по одному ручному пулемету на отделение. Готовились электоры ко всякому заранее… Один я не в курсах высокой дворцовой политики.
Городок вокруг бывшего охотничьего замка (грешно назвать такие вычурные здания деревней) стал реально напоминать военный лагерь. Мне даже стало жалко красивого «дикого» парка, в который поколениями ландшафтных дизайнеров было вложено немало труда. Вытопчут все солдаты как слонопотамы.
Обошел предполагаемые позиции нашей обороны, и понял, что выученики Вахрумки на занятиях мух не ловили. Императорские дворцовые гренадеры, мягко нами разоруженные (только патроны отобрали на всякий случай), копали окопы и ДЗОТы на столичном направлении, используя в полевой фортификации части разрушенного дворца. Это хорошо, а то расклад чисто по количеству бойцов пока не в нашу пользу.
Разве что у императорских гвардейцев Тортфорта артиллерии не густо – всего две конные батареи в императорской гвардии. Шестнадцать полевых пушек, которые всегда демонстрировали на парадах. Но у меня и этого нет – всего три ствола и к ним по сорок снарядов. Отрядил, конечно, обоз на станцию к нашим эшелонам, но когда они обратно будут?
Ну, вот… первые ласточки появились в колонне по столичной дороге. Хорошо маршируют. Гвардия!
Тревога.
Занятие позиций согласно диспозиции пулеметного огневого мешка.
Бронетехнику в два кулака. Ударный – «артштурм» и четыре пулеметных танка. Поддерживающий – «элика», «коломбина» и БРЭМ.
Эскадрон отогузских драгун в засаду – на фланговый обход и добивание бегущего противника. Не факт что такое нам удастся, но ободрить личный состав никогда не мешает.
Эх, сейчас бы всю мою бывшую «железную» бригаду сюда. Раскатал бы всех в тонкий блин и порвал бы как Тузик грелку. Но тревога оказалась ложной. Пришла сводная представительская рота гвардейского оногурского саперного батальона. Того самого батальона, который мне мостки строил перед наступлением на фронте. За боевые заслуги саперы оногурским королем были причислены к королевской гвардии. Впечатлился король. Больше всего тем, что по моему представлению около ста человек (их работа трое суток в ледяной воде была приравнена к подвигу в бою) награждены Солдатскими крестами. Такое саперами, не избалованными почестями и наградами не забывается.
Командовал ею знакомый мне по фронту батальонный инженер. Он мне и тогда показался толковым человеком. Вот и сейчас он мне вываливал свои резоны.
– Как бы то ни было, ваша милость, но мы решили, что будем с нашим королем. Живым или мертвым. Забальзамируем его тело и отвезем домой. А Тортфорты нами командовать больше не будут. Хватит.
– Император чудом выжил и нуждается в вашей защите. Ваш король мертв, как и остальные электоры. Вы с нами?
– Это надолго?
Я только развел руками.
– Мы остаемся, если только нами будете командовать вы, командор.
– Тогда прошу вас, майор, построить всех у домика лесничего для принятия торжественной присяги императору.
Похоже, граф Тортфорт остался без инженерного обеспечения совсем.
* * *
Смеркалось. Небо нахмурилось. Воздух ощутимо потеплел и сверху повалил снег, засыпая аккуратные штабеля кирпича, убранные солдатами с развалин дворца. И сами развалины. И крыши оставшихся целыми домов, в которые стуча молотками вставляли новые стекла.
Откуда-то повыползали жены и дети дворцовых служителей и разбирали с садовых дорожек своих покойников по домам. Обмывать и готовить к утренним похоронам. Им не препятствовали.
Электоров и их свитских, а также придворных, которых настигла в охотничьем дворце смертельная беда, перенесли в большой охотничий ледник. Который был предназначен для трофеев императорских охот в заказнике.
