Купец Сенеб поднял руки и шагнул к жрецу, намного более старому и хилому мужчине, который в страхе застонал. Дред покачал головой, продолжая удивляться. Вот это действительно потрясающе. Интересно, что Рени и другие женщины из ее команды сказали бы на это, но теперь, с полным доступом к сети, когда он наслаждался ничем не ограниченной свободой делать все что угодно с любым симом и подвергать его любой боли, которую только можно придумать, стало более чем ясно: индивидуальность конструктов была совершенно беспрецедентна, каждый из них является маленькой вселенной со своими надеждами, предрассудками и воспоминаниями.
Теперь он почти понимал, почему некоторые типы, вроде Жонглера, думали, что могут провести здесь вечность, и им не надоест. Конечно не он сам, во всяком случае в ближайшем будущем. Дред уже почти исчерпал большинство очевидных развлечений, и хотя он собирался, в будущем, стать бессмертным в сети Грааля, но не собирался отказываться от удовольствий настоящей жизни. Еще не время.
И удовольствий у него еще хватает.
— Давай, прими это — и будешь болеть за одного из них.
Женщина рядом с ним твердо сжала рот. Дред улыбнулся. Да, с этой намного приятнее, чем с Дульси, перед которой он вынужден казаться дружелюбным. Ему от нее еще слишком много надо. Он должен узнать все, что только возможно о сети Грааля, но, кроме того, теперь, когда он убедился, что Старика нет, и уже давно — во всяком случае его личная линия связи мертва, и, даже если он где-то бродит внутри системы, он там заперт, как на необитаемом острове, как и бывшие товарищи Дреда — ему надо проникнуть в личные файлы Жонглера. Ему ужасно не хватает сведений об операционной системе и, конечно, о том, что находится за пределами маленького наглухо запертого мира Иноземья.
«С деньгами Старика и его властью, счастливо подумал Дред, я стану богом и в настоящем мире. Я смогу делать с настоящими людьми все, что пожелаю. Промышленные катастрофы. Эпидемии. Быть может несколько войн, если будет настроение. И у меня есть сеть Грааля, там я всегда останусь живым.»
Потрясающие перспективы !Контроль над Иноземьем, который вначале казался пределом мечтаний, может быть только началом.
«Джонни Вулгару, — подумал он о себе. — Маленький Джонни Дред. Властелин мира.»
Купец Сенеб оказался не самым умелым воином, но старый жрец вообще не мог сопротивляться. Его беззубый рот только раскрылся в отчаянном крике, кода более молодой противник схватил его и ударил головой о полированные камни пола храма, опять и опять.
Гостья Дреда закрыла глаза. Он улыбнулся. Если она думает, что так решит проблему, то очень удивится, когда ее веки исчезнут. Он повернулся к другому гостю, который застонал, приходя в сознание.
— Немного устал? — Дред махнул серебряным посохом, купец и жрец закричали от нестерпимой боли и вместе упали в грязь. Все зрители тоже истошно завопили. Дред заинтриговано посмотрел на них: он ожидал, что они все умрут от боли. — Тогда пришло время вернуться к нашему дельцу.
— Ты можешь мучить меня столько, сколько хочешь, — сказала женщина. — Даже если ты на самом деле Дьявол, у меня для тебя нет ничего, кроме пощечины.
— О, какие мы. — Дред наклонился к ней и уткнулся своей огромной мордой в щеку, а влажный нос сунул в ухо. Он облизнул ее голову, и спросил себя, что бы он почувствовал, если бы откусил ей голову. Интересно, на настоящих людях это как-то отличается? Он хорошо потренировался на виртуальных жителях Иноземья. — Давай поиграем в игру… как тебя зовут? А, Бонни Мей. Давай сыграем, Бонни Мей. Каждый раз, когда ты скажешь мне что-нибудь полезное о Круге, или о моих друзьях, с которыми, я знаю, ты встречалась, я буду дарить тебе целый час без боли. Играй правильными картами, и ты проведешь незабываемые каникулы здесь, в солнечном Египте.
— Я не скажу тебе ничего. Изыди, Сатана.
— Хорошо, хорошо, я уверен, что ты будешь держать рот на замке, как холодная маленькая мученица, что бы я не делал с тобой, маленькая Красная Шапочка. По меньшей мере вначале. Но хватит терять время. — Он повернулся и притянул массивную руку к другому пленнику. Кончики сильных черных пальцев Дреда раскалились до красна. — Как долго ты сможешь молчать, если твой маленький друг-индеец подвергнется заслуженному тобой наказанию? — Он с вожделением посмотрел на пленника-мужчину. — Хочешь уйти из этой симуляции прежде, чем я закончу с ним, а? — Он свел свои длинные пальцы на ноге мужчины. Крик пленника перекрыл вопли толпы и заставил их всех упасть на пол.
— Нет! — крикнула женщина. — Остановись, Дьявол. Прекрати это!
— Но это и есть самое главное, дорогая. — Дред поднял дымящийся палец и насмешливо изобразил беспомощность. — Это не я должен прекратить это — но ты сама.
— Не… не говорите ему ничего, миссис Симпкинс! — Нанди Парадиваш корчился от невыносимой боли, но старался держаться прямо. — Я не меньше вас готов к страданиям. Моя жизнь ничто. Моя боль ничто.
— О, напротив, — сказала Дред. — Есть разница. И если она не хочет говорить, чтобы спасти тебя, я думаю, что ты заговоришь, когда я начну работать с ней. — Он оскалился, показав линию великолепных зубов, похожих на шахматные фигуры, вырезанные из слоновой кости. — Потому что с женщинами я работаю лучше, чем с мужчинами.
СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: У сети есть собственный фольклор
(изображение: художник раскрашивает узел Скворечника)
ГОЛОС: Историк сети Гвенафра Гласс говорит, что, как и у любой новой страны, у сети есть собственные сказки, мифические животные и призраки.
ГЛАСС: «Вы возвращаетесь в самые ранние дни и слышите истории о кабельных вшах. А вот немного другой пример: Скворечник. Это вполне реальный узел, но за много лет он оброс рассказами, в которых по большей части нет и слова правды. Или совсем недавний миф: Плакса, странный плачущий голос, который иногда слышат в свободных чатах и незаконченных ВР узлах. Ну и конечно весь старый фольклор двадцатого столетия, вроде гремлинов, запирающих боевые самолеты, а также Световых Шаров и Светящихся Змей, которых люди того времени часто видели в ВР, но чей код никто еще не нашел…»
Взгляд Рени метался из стороны в сторону, но она не видела никого, кто мог бы так щелкнуть. Ближайший из преследовавших ее призраков, бледное пятно в полутьме, находился пугающе близко, но все-таки несколько дюжин метров до него еще было. Она переступила на месте, чтобы не упасть, и с ужасом почувствовала, как что-то схватило ее за щиколотку. Со сдавленным криком она отпрыгнула в сторону.
— Ложись, — сказал тихий голос. — Ты сможешь спрятаться.
Что-то прошуршало у ног Рени.
— Я… я не вижу тебя. — Ветер донес до нее влажный стон преследователя. — Где ты?
— Ложись, немедленно!
Рени упала на четвереньки посреди подлеска, не видя ничего, кроме темных теней. Одна полоска тьмы слегка расширилась, маленькая рука коснулась ее запястья и потянула за собой. Рени поползла вперед и обнаружила себя в тайнике, ненамного больше ее съежившегося тела, крошечное пространство под переплетением упавших ветвей, покрытых смятыми листьями и грязью. Упершись в ветви головой, она не видела других обитателей этого кармана, и только чувствовала маленькую фигурку, прижавшуюся к ее боку.
— Ты кто? — тихонько спросила она.
— Шшшш! — фигурка рядом с ней замерла. — Они близко.
Сердце Рени билось слишком быстро.
— Разве они не почуют нас? — прошептала она.
— Они ничего не чуют — они охотятся на слух.
Рени закрыла рот. Запах мокрой земли бил в ноздри, она съежилась и старалась не думать, что похоронена заживо.
Она почувствовала охотника раньше, чем услышала. Постоянно растущая паника заставила кожу натянуться, а сердце забилось так быстро, что грозило убежать из груди. Не тот ли это беспомощный парализующих страх, который Пол Джонас испытывал каждый раз, когда Близнецы находились рядом с ним? Пока она пыталась победить панику, ее уважение к этому человеку поднялось на новый уровень.
Сейчас страшный призрак двигался прямо над ними; она чувствовала его так же ясно, как облако, проходящее перед солнцем. А горло так закостенело, что она не могла бы крикнуть, даже если бы очень захотела.
Но сама тварь совсем не молчала. Она опять застонала, очень близко, и кости Рени рассыпались в пыль прямо внутри тела. Проснулся слух, и она услышала шуршащие вздохи, как будто призрак шептал что-то самому себе голосом ветра, бессмысленные звуки, но на самой границе речи. Эта тарабарщина была еще более невыносимой, чем стон. Звук умирающего или уже мертвого разума, абсолютное безумие. Рени, и так лежавшая в темноте, зажмурилась так сильно, что лицо заболело, сжала зубы и взмолились всем, кому возможно, умоляя дать ей силы выдержать.
