Я встал с жёлтой плитки подъезда, отряхнул задницу и бодрым маршем выступил в направлении Сергелей. Если повезет буду там к утру.
Хотя с арифметикой у меня совсем кранты. Вот скажем вышел я с поступательной скоростью из пункта А в пункт Б. Понятный хер, обгоняли меня на этом бесконечном отрезке прямой и гнусные мысли об Анне, и поезд, и автобус, и ментовский козлик, и даже бестолковые велосипедисты в обтягивающих трико. Но из пункта С в направлении пункта Б также вышел объект Х. Смею сделать предположение, что при прочих равных условиях двигался объект Х с гораздо более превосходной скоростью, чем скорость вашего покорного слуги. Потому что когда я пёр уже по Шотику минуя по праву сторону Братские могилы городов-героев, объект Х догнал меня, срулил на обочину и заорал:
— Шурик, гадила ты йобаная, ну-ка, давай канай сюда.
Обект Х догнал меня на тёмно-вишневой анексии. Много ли надо ума чтоб догнать пешего на такой доброй кабыле? Я присмотрелся к обекту Х и несмотря на его противные хлыщеватые усики и отсутсвие нагрудной бирки, быстро узнал в нем одной из самых скандальных гадов Зангиоты, а также профессионального Сильвестра столово́й Женьку Авктштоль. Никогда особо Авктштоля не любил и не только из-за подозрительной фамилии — но тут аж слезы радости навернулись.
Хотелось упасть Женьке на грудь, разрыдаться в жилетку и пожалиться на несправедливости судьбы. Но это нельзя делать с такими гадами, как Женя. Он из тех пасторов, что насилуют хорошеньких прихожанок на исповеди, а потом долго шантажируют — пока не надоест. Нет-нет. С этим Сильвестром надобно держать ухи на макушке.
Я оглядел ароматную новизну машины, недешёвый наряд, ювелирные излишества, поганые усики Евгения Авкштоль и испытал укол антисемитизма. Гребаные евреи! Их вина не в том, что они так бесцеремонно разделались с Спасителем. Их вина в том, что сволочам вечно везет в жизни больше меня.
— Куда пилишь-то, миклуха-баклан?
Я приосанился, собирая в узел остатки регулярно унижаемого достоинства:
— Путь мой лежит в далёкие Сергели. И странствую я по причине исключительно спортивного характера — отсидел, понимаешь, в тюрьме ноги. Посмотрите-ка, князь Яухен, как истощились икры ног моих.
С этими словами я задрал ногу в качестве наглядного примера.
— Хорош ноги задирать, садись давай. Подумают еще, я пятуха тут снимаю.
Я радостно рухнул на переднее сидение очень и очень свежей анексии. Женька вытянул из бардачка дезик «Адидас» и опрыскал меня, как прыскали дезинфекцией на пленных в Дахау.
— Смердишь как бурдалак на Волге. Чего опускаться то?
— Да я не опускаюсь. Ползу вверх потихоньку.
Очень хотелось рассказать Женьке все — ведь он поймёт. Но памятуя о его восхищённом преклонении перед хитростями внутрикамерной оперативной разработки, я наступил своей песне на глотку. Совершив бросок через бедро, я быстро перевёл разговор в иное русло.
— А ты я смотрю вона — взлетел ясным соколом?
«Мннм» — пробормотал Авкштоль и изобразил правой рукой входящий в глиссаду транспортный самолет: «М-м-м» — это уже тоном повара из кулинарной передачи.
— Всему видать обзавёлся ты, брат, достойной крышей? А? Будешь говорить? Будешь, будешь, у меня ссука все говорят!
Женя довольно заржал:
— Кириша бор экан. Железобетон в три наката.
— Расскажи, что теперь, каждое слово из тебя тянуть, ну?
Бывший Сильвестр зангиотинской столово́й вытянул из пачки ротманс с толстенным золотым кольцом и вставил в свою сытую пасть. Потом стрельнул в меня косым взглядом и тоже протянул свой эксклюзивный табачок.
Я радостно прикурил, приоткрыл фортку и изготовился внимать.
— Старлей налоговой. Вроде старлей всего, ну даровитый, ползунки работают как у подполковника.
Видишь — тут Женя хлопанул по рулю анексии рукой украшенной довольно массивной печаткой — Моя легенда. Я логистикой занимаюсь. Казахстан, Сынь Дзянь, Россия. У меня ж теперь жавера все — бизнесманы и бизневуманы. Сука, тяжелые на разработку ни чета твоим уголовным. Умные и осторожные. Жадные. Но от этого ибать их еще больше кайф.
Женя сузил глаза в своей любимой улыбке-злого-Евгения.
— А как зовут старлея-то? С какого отдела? Где они вообще водятся такие добрые и ласковые?
Женя глянул меня так как глядел наверное Штирлиц на непутевого пастора Шлага.
— Умничаешь или и в прямь долбайоп?
— Та нет. Что ты! Просто бляха хоть объявление в газету Биржевой Вестник Востока подавай — «ищу тебя, моя милая добрая крыша, твой вечно Карлсон Вагонлит».
Салон вишнёвого тарантаса наполнился переливами мелодии. Это мелодию я слышал уже не раз, но пройдет еще немало времени, пока я узнаю, что это фирменный рингтон Нокии.
«Да. Да. Согласен. Именно с этим и работаю сейчас. Ага. Хорошее дело быстро не делается. Понял. Понял я. Все. Отбой».
На время разговора и несколько минут после Женька пялилься сквозь стекло на дорогу в Сергели. Трасса была пуста. Только и шуршала по ней новой резиной наша анексия. По щекам Авктштоля ходили желваки. Я уже готов был поверить, что он забыл о моем присутсвии, когда один из самых выдающихся гадов моей последней командировки заявил:
— А хочешь я буду твоей крышей, а? Под меня — он обвёл рукой внутреннее убранство машины — работать станешь? Мы сам знаешь — своих боевых товарищей в беде не бросаем. Помнишь как в ткацком раствор братвинский палили кубометрами?
Авкштоль еще тот сказочник. Братья Гримм в его присутсвии готовно подписывали любые протоколы допроса и стучали друг на дружку.
— Жень, братуш, мне б подумать, а?
— Только до завтрашнего вечера. Завтра уже есть работёнка для девчонки с твоими мозгами и габаритами.
— Серьёзно? Так скоро? И чего надо делать — пытать когось паяльником?
— Кишка у тя тонка для прикладной микроэлектроники. Форточку отработать надо.
— Ну-ну-ну, не тяни за усы, главнокомандующий.
— Короче. Есть в вузгородке одна фирмá. «Хунарманд ЛТД» называется. Там сейчас типа — ремонт. Мои студентики штукатурят по маленьку. Форточку на ночь забудут закоцать.
— Хунарманд — собственность Инессы Арманд — протянул я задумчиво.
— С хуя ли Инессы? Ни Инессина эта шарага. У Инессы рекламная контора на Хамида Алимжана, ты че?
— Да это я так. Мысли вслух. Сейф через форточку там уработаем?
— Заебал ты с сейфами. Грюжеж — ни с уголовкой работаем, а с на-ло-го-вой — сечешь? Дам фотик с собой там в столе папка должна быть. Чиста пофоткаешь и делов.
— В смысле пофоткаешь? Папку?
— Документы — все что найдешь в столе, в папке на столе. В аккурате, без кипеша.
— Ну ты, Том Круз! И всего делов?
— И всего делов. В одиннадцать стрела у Юбилейного. Вот. Отзвонишься.
Женя протянул мне визитку: «ОАО Биновша» Авкштоль Юджин. Менеджер. Комплексная логистика и таможенное складирование».
Я долго сопел изучая красивую визитку.
— Да не сопи. Скоро у тебя тож такая будет. И мобила. И все дела. На полковничью должность зову.
— Угу. Полковники по форточкам не скачут. Полковники они все на коне — вон взять хоть Амура Темура или Путина.
— С твоей фигуркой, сестрям, по жизни по форткам скакать. Сам бох велел. Ну что, уработаем Хунармандов?
— Операция «Хунармандия-Неман». Скорее всего уработаем, бро. Скорее всего, уработаем. В пушнину.
* * *
Женька довёз меня до самой Сергелийской ярмарки. Там он с истеричным выкликом резины развернулся и двинул обратно. Таким образом мой долгий путь в Сергели занял всего двадцать минут, а не пять часов.
Сергелийская ярмарка уже впала в анабиоз, но сонные витрины были ярко освещены. Я уставился на замечательный столик выполненный под иссечнную временем слоновую кость. За такие деньги в Зангиоте можно год безбедно прожить в собственной кубовой. Каким чудом люди столько зарабатывают? Как умудряются обзавестись анексиями, мобилами и, наконец, хунармандами? Продают душу лукавому? Мне тоже запродать себя Авкштолю?
Предложение заманчивое чего уж там. Да вот партнер только ненадежный. Прям скажем — говно партнер. Хоть и довез в трудную минуту. Не знаю. К черту столики слоновой кисти. Просплюсь сейчас на родном торфе и — утра вечера мудренее.
А Авкштоль всеж молодчик. Ишь ты, пофоткай. Секретные файлы Хунарманда. Миссия импосибль. Двадцати пятилетнему юбилею службы внешней разводки посвящается. Консультант: генерал-майор милиции в отставке Прохиндей Казематов.
Слушааайте-ка! А не в пизду ли Казематова, Авкштоля и прочих разных шведов? Разведка? Я же сам — супер-агент. Мой порядковый номер где то зарыт в папках и сейфах. Черт! А чем он не шутит? Может сразу — и в дамки?
* * *
В чистый юношеский период восхищенные пакистанцы из рук в руки передавали мой номер телефона и меня знал лично сам господин Бахадур Шах — глава представительства Пи Ай Эй. Классно было жить с родителями задарма на всем готовом, и при этом регулярно зарабатывать звонкую американскую монету. Носил я в те смутные времена мягкую кожаную куртку — память о Пакистане. Качеству куртки позавидовал бы даже Железный Феликс и его скрипучие чекисты. Я водил девчонок в ресторан маленькими пачками. Они смотрели на меня с любовью.
