Основной базой поступления товара в магазин AAFES в К-2 была база ВВС США Майнц Кастель в Германии. Магазинчик, который расположился в палатке в самом сердце Ханабадской базы назывался BX — Base Exchange. В двух шагах отсюда была почта со стандартной вывеской US Postal Service, который есть в каждой американской деревне. Чуть дальше была длиннющая кондиционируемая палатка столово́й для рядового состава. Позади неё — кирпичные ещё советские помещения мужских и женских душевых. Все строения, столбы, палатки и форма людей в К-2 были жёлто-коричневыми в соответствии со стандартом камуфляжа для боевых операций в пустыне.
Михал Иванович поведал мне такие сокровенные подробности моей жизни, о которых знал лишь очень узкий круг моей семьи. Я оторопел. Информацию он выкладывал в изящной манере, будто был всесильным оракулом, предсказывающим будущее племени. Это выглядело как настоящее чудо. Или очень хороший фокус.
Время от времени оракул подглядывал в жёлтую пупырчатую папочку левой крокодильей кожи. В этой папочке по страницам была размазана моя короткая и до сего момента мало кому интересная биография.
Я был настолько впечатлён презентацией, что когда он посетовал, что «совсем стало некому помочь Родине», я немедленно согласился Родине помогать. Не раздумывая. Любовь к Родине в меня очень качественно прошила моя первая учительница — Людмила.
Васильевна Чичкан. Она часто ставила меня перед всем классом, у доски и секла самодельной полуметровой указкой по ягодицам. Указка была красивая, полированая, ручной работы папы Кольки Белоусова. Папа Белоусова был столяром. Сам Колька, кстати, тоже был знаком с указкой довольно интимно.
Я с жаром спросил у Михал Ваныча:
— А вы теперь направите меня в шпионскую школу? А туда берут если носишь очки?
— Во первых не в «шпионскую», а в разведывательную, а во вторых нет, не отправлю. Во всяком случае пока. Проверим тебя в настоящем деле. Для начала.
— Я готов! Товарищ Михал Ваныч, что я должен сделать? Я всё сделаю!
— Замечательно. Похоже мы с тобой подружимся всерьёз и надолго.
— А скажите, мне нужно куда-то внедряться?
Я помнил как все это делается из фильмов «Сатурн почти не виден» и «В двадцать шестого не стрелять».
— Ты, дружище Шурик, насмотрелся кино про штирлицев. Хотя и в «Семнадцать мнгновений весны» был агент твоего уровня. Пастор Шлаг. Помнишь такого?
Я немного обиделся на сравнение со Шлагом, но не подал вида. Еще подумает, что я слабак. Просто кивнул и отвёл взгляд.
Глаза у него были холодного серого огня. Вообще, если бы не взгляд — стальной и холодный, как самурайский меч, Михал Ваныча легко было бы принять за квалифицированного рабочего-станочника с Таштекстильмаша. Немодные советские брюки, идиотские ангренские сандалии и рубашка-апаш навыпуск, явно сшитая под манекены в окнах ЦУМа. Короче, обычный пензяк-работяга, приехавший по комсомольской путёвке восстанавливать Ташкент после землетрясения, да так и оставшемся в фруктово-дынных краях.
— Мы не внедряем агентов туда куда нам нужно. Мы просто находим людей там, где это необходимо для работы и вербуем их. Таким образом получается, что ты уже внедрён. Ты там, где должен быть, там где нужно Родине. В нужное время и в нужном месте, как говорят цээрушники.
— Здорово! Только вот не знаю, какой с меня толк? Вроде шпионов и диверсантов вокруг нас не наблюдается. А цээрушников я только в кино «Тасс уполномочен заявить» видел.
— У тебя есть данные для подобного рода работы. Ты типичный авантюрист. Самое главное это направлять твою энергию и таланты в нужное для страны русло. И потом — чтобы наблюдалось надо бы проявить наблюдательность. И бдительность тоже. Вот скажи девушка за стойкой замужем или нет?
Девушка за стойкой была симпатичной кореянкой. Правда, я заметил её только сейчас, после вопроса Михаила Ивановича.
— А как же я узнаю? Подойти глянуть обручалку?
— Вот. Видишь. Наблюдать больше. Девушка незамужем. Зовут Лена. Жених студент на последнем курсе архитектурного.
— Черт! Как вам это удаётся?
— Работа у нас такая.
Михал Ваныч хохотнул довольный произведённым эффектом.
— А ваще-то, Шурик, я в этом кафе уже скоро год почти каждый день бываю. Успел познакомится. Знакомства и контакты — это наши корни. Чем ширше и глубже, тем крепче стоим и стоять будем.
Михал Ваныч снова порылся в совершенно не подходящей к его костюму жёлтой папке левой крокодильей кожи. На этот раз он не извлёк распечатку генеалогического древа нашего древнего рода, а простую чернобелую фотку.
— Глянь-ка вот, ну. Что скажешь про этих индивидуумов?
На фотографии были изображены четверо душманов. Душманы сидели на циновке сложив ноги как индуский бог Шива. Автоматы калашникова лежали с краю циновки и тоже частично попали в кадр. Индивидуумы были одеты в шальвары с длиннющими, почти до пят рубашками-платьями, у меня уже тоже есть такой — подарок обширного пакистанского сегмента моей частной практики.
Взгляды у душманов были совершенно тупые, как у жующих сено баранов на жаре. Только теперь я понимаю, что это вовсе не тупость. Это просто редкая удача родится в стране лидирующей в мировом производстве опиумного мака и марихуаны.
Фотка была интересной, никогда таких не видел, но жизнь на ней была очень далека и от меня, и от иняза, и Ташкента в целом.
— Этот снимок сделан в кишлаке Бадабер в одна тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом году. Там раньше располагался центр подготовки боевиков святого Халида ибн Валида. Кишлак находится в девяти-десяти километрах от Пешавара. Лагерь принадлежал пропакистанской партии Афганистан Джамият-и-Ислами и частично финансировался из Соединенных Штатов. Сечешь?
— Мгм!
— Так вот, один наш хороший товарищ, заслуженный ветеран ОКСВА, опознал среди боевиков на фотографии скандального известного боевика Саида Аюб Хана, личного друга полевого командира Гульбеддина Хекматияра.
Вот, давай-ка ещё разок, внимательно посмотри на этого человека, представь-ка его на минутку без паколя, бороды и этих балахонов, в нормальном европейском костюме.
Я очень близко присмотрелся к душману в которого тыкал заскорузлым рабочим пальцем Михал Иваныч. Мысленно снял с него паколь, сбрил бороду и натянул на него пакистанский кожан. Что-то знакомое есть, но черт его знает.
— Не узнаешь? А тут вот глянь рядом с чеченом Хамзатом Гелаевым и одним из лидеров курдской рабочей партии Махсумом Коркмазом?
Вне всякого сомнения рядом с этими злодеями с труднопроизносимыми именами улыбался один из моих недавних пешаварских клиентов.
— Саид! Это же Саид! — так и завопил я. — Мы с ним целую неделю проработали. Да. Нормальный мужик. Не жадный. Весёлый. Только он уехал уже.
— Вот видишь! Точно. Он. Саид. Саид! Саид Аюб Хан. Молодцом! А говоришь не знаешь как Родине помочь.
— Дык Михал Ваныч! Что то здесь не так. Он же с двумя баулами кожаных курток приезжал. Куртки они все продавали. По базарам разным шарахались. Баб, извините за выражение, просили им найти. Да — ещё и бухали, как финны в Питербурхе. Обычные пешаварские прощелыги. Вы уверены, что он, ну типа, не завязал, что ли? Странно все это как то. Не вяжится с образом полевого командира.
— А ты их, конечно, многих повидал, полевых командиров-то. Куртки значит двигали говоришь? По спекулятивным ценам. Так-так. Может их в ОБХСС передать?
Михал Иваныч коротко и очень обидно заржал.
— Да честно, кожаны продавали! Хорошие, правда. Вот на мне как раз такой.
Михал Ваныч внимательно оглядел куртофан, будто выискивая на нем следы тайнописи и даже быстро понюхал левый рукав.
— Хорошая куртка — печально вздохнул он — Но куртки, Шурик, это скорее всего прикрытие. Или как у нас принято говорить: «легенда». Наша с тобой задача — чистый сбор информации. Чистоган. Без эмоций и экспертных точек зрения. Это уж пусть аналитики шаманят. Понял меня?
— Понял. Так и дальше теперь что, Михал Ваныч? Ведь уехал, он, Саид Айоб, как там его?
— Саид Аюб Хан. Послушай, сейчас я вынужден буду раскрыть тебе секретную оперативную информацию. Чтобы это сделать надо выполнить некоторую формальность. Вот. Нужно что бы ты получил доступ к совсекретным данным.
Михал Ваныч вытянул из жёлтой папки машинописный лист. Быстро пробежав по нему глазами, он достал из кармана толстую шариковую ручку с надписью «Союзпечать».
— Тебе следует выбрать оперативный псевдоним.
— Псевдоним?
— Да. Так положено. Никаких Шуриков. Ты никак не связан с нами. Даже твои родные не должны знать, про твои многочисленные инязовские юбки я вообще молчу, понял, да? Предлагаю выбрать псевдоним «Пастор». Как пастор Шлаг. Он ведь тоже настоящий патриот был. Вначале неловкий и смешной — потом вон каких важных дел наворотил.
