истока никто не переживал. Никогда.
…
Его, фактически, схватили и вывернули наизнанку, выжав всю энергию до последней капли, затем перевели на неё и тело. Все, что было, оказалось потеряно. Мгновенно схватило дыхание, а сердце будто остановилось. При удушении становилось хуже постепенно, а сейчас ужасно сразу.
Древо способности для самого своего существования потребляло немного истока. Когда его не стало, узлы мгновенно потухли, как если бы исчезло электричество. В том числе отключились ключи и искры, хоть они и являлись теми, кто энергию производит. Центральный узел — главный генератор, также затух. Вновь завести самоподдерживающуюся систему было попросту нечем, и сознание Фокусника угасало под аккомпанемент вернувшейся с новой силой боли. Только, если в прошлый раз та была кинжальной, сейчас его сущность обращалась в прах.
На мысли не хватало сил, он плыл по течению. Незаметно для себя оказался в темном пространстве. Некое неразборчивое помещение мелькнуло перед глазами, а затем вновь провал во тьму. Мастерская Клокрима и опять тьма. Чуть более ясная знакомая квартира в одной из аркологий Сити-17 также сменилась темнотой, вместо коей пришло затемненное помещение с бильярдным столом, вокруг которого собрались отдыхающие мужчины и женщины. Рядом, будто ожидая Фокусника, стоял серьезный мужчина в серой кожаной куртке с вытянутым лицом, но тьма вновь поглотила.
Наконец, удалось притормозить цикл. С каждым повтором становилось легче, а сейчас Фокусник вернул полноценную осмысленность. Первым делом заглянув в мыслепространство, увидел сотни погасших узлов, распределенных по десятку деревьев от малых до огромных. Внутри центрального узла хранилось небольшое, что-то около двух процентов от резерва, количество эфира. Там же парили тонкие следы скавари и квирина. Запас уменьшался прямо на глазах, так что действовать пришлось быстро.
Работа с древом для Фокусника давно уже была инстинктивной. Стоило пожелать, как энергия двигалась в нужном направлении в нужном количестве. К несчастью, мгновенно стало ясно, что Врата в центральном узле слишком велики. Пришлось как можно скорее выводить поток наружу и искать более подходящий узел, что запустится столь незначительным и постоянно убывающим количеством.
Достаточно близко как раз был малый ключ — всего лишь третий порядок, отвечавший за слух энерготела. И вот он уже, едва эфир проник внутрь, мгновенно поглотил тот, с перебоями засветившись, как перегорающая лампочка. С каждым «включением» из ключа выходило чуть-чуть энергии, достаточной как раз для следующего включения, а также немного больше. Спустя несколько секунд ключ вышел на полное самообеспечение, а через еще столько же времени энергии оказалось достаточно для включения следующего ключа.
Первым делом нужно было восстановить работу эфирного пространства, а затем все остальное. Он чувствовал, как черная комната, в которой сейчас находился, медленно коллапсирует под собственным весом. Стены сдавались под внешним напором, каждая трещинка раздавалась новой порцией ужасной боли.
Оказывается, зерна можно использовать в качестве таких вот импровизированных батареек. Не будь так, он бы уже растворился в пустоте. Каждое зерно само по себе содержало в себе мизерное количество энергии — около одного процента резерва — но её можно было извлечь, о чем Фокусник не догадывался. Нового узла не сформировалось, а значит он попросту упустил столь незначительную деталь собственной вязи, и никакого везения здесь нет. Но Госпожа Удача все равно достойна дорогого подарка.
Малый ключ за малым ключом, а затем большие, великие ключи и, наконец, искры, — Фокусник все быстрее восстанавливал собственное древо. На середине пути удалось запустить центральный узел, что взорвался потоком эфира, будто совершив прорыв до новой искры, хоть это не так. Остальное древо сразу же возродилось, в том числе ветви скавари и квирина. Каждое из десятков Врат внутри ключей и искр стали нарабатывать резерв, а самочувствие Фокусника понемногу возвращалось к норме.
Если происходящее вообще можно назвать нормой.
Глава 31. Гимн одиночества
Но главная проблема никуда не делась — он потерял доверие Сандей вместе с нею самой. Сейчас или еще тогда, по своей вине или из-за убедительных культистов — не важно. Факт оставался фактом — он облажался.
С треском провалился, подставив под возможный удар близкого человека. Прошел ли сквозь портал тот Возвышенный? Убил ли Клокрима и заодно всех остальных, связанных с ним? Этого знать не мог, потому как находился сейчас… а, не важно.
Давно так погано не было. С 1404-го, полагал он.
Хотелось продолжать лежать в темноте, пялиться в потолок и ничего не делать. Ведь смысл? Возможность упущена, поезд ушел. Второй такой не будет, даже жди он те самые статистические пятьдесят лет… Но все-таки Освальд заставил подняться потяжелевшее не из-за массы тело. Каждый шаг отдавал неприятным чувством, будто ступаешь на едва сросшуюся конечность.
Душа пострадала, тут и дураку понятно. Но что именно с ней произошло — загадка. Можно только предположить, что Сандей как-то навредила его душе, из-за чего он еще хуже перенес атаку Возвышенного. С этим определенно нужно что-то делать, но… потом.
Доковыляв, Освальд наполнил генератор совсем небольшим количеством эфира — хватит едва ли на пять минут. Больше позволить себе отдать он не мог, потому как состояние было слишком нестабильным.
Лампочки засверкали, телевизор включился, озарив синим приветственным экраном комнату. Где там был пульт? Так давно им не пользовался, что потерял, но в текущем положении лишний раз напрягаться — последнее, чем ему следует заниматься.
Нашелся пульт в ящике тумбочки и сразу же отправился в ближайшую стену. Разрывающая ярость поднималась из груди, хотелось что-то разломать. Понимая, чем это может обернуться, Освальд попытался успокоиться, но безрезультатно — руки уже схватили саму тумбу, не обращая внимание на боль.
— ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ! — каждое слово кричалось синхронно с ударами. Ногами, руками — не важно, Освальд просто хотел что-нибудь сломать.
Кулаки разбивались в дым, а деревянная тумба страдала минимально. Но он продолжал бездумно бить чем только мог. Как-то сама собой применилась Плоть, которую он даже не обновил, и в дереве стали появляться трещины и дыры.
— ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ! КАК! ЖЕ! МЕНЯ! ЭТО! ДОСТАЛО!
Освальд переключился на шкаф со всякой раритетной чушью. Сдалась она ему, если жизнь бессмысленна? Зачем он вообще собирал этот хлам?
Мог бы выбросить все это в окно, сделал бы так немедленно. Но вместо этого в стену полетела небольшая вазочка, старый пистолет, какой-то скрученный коврик. Только небольшой кривой осколок металла бережно был кинут на диван. Когда на всех полках стало пусто, Освальд принялся колошматить их самих.
Его взор налился кровью. Хотелось разрушать и убивать, но последние толики самосознания в глубине просили так
