вздох изумления. – И я с огромным нетерпением ожидаю встречи с Романом Науковым. Я хочу услышать его концепцию явления первомайских мальчиков. Я согласен с нашим премьером в части возникновения тысячи проблем. Но все они ничто в сравнении с открывающейся перспективой развития человечества. И я понимаю учёных других стран, которые хотят уже сейчас заполучить нашего, по сравнению с моим возрастом, вундеркинда. Позволю себе напомнить известные слова, сказанные, правда, о писателе, но, как нельзя более подходящие к нашему учёному: «Природа, мать, когда б таких людей ты иногда не посылала миру, заглохла б нива жизни!» Я готов поехать и встретить этого молодого человека, куда он прилетит или приедет, и обнять его. Слава ему!
Раздумов уходил с трибуны под шквал аплодисментов и крики «Браво, академик!», «Слава Наукову!», «Ура науке!».
Все последовавшие затем выступления участников семинара шли на таком же эмоциональном накале, каким завершил свою речь Раздумов. Вспоминали выступавшие и о словах премьер-министра, говорили свои предложения и соглашались с мыслью, высказанной одним из административных работников, который забыв о том, что все здесь якобы студенты, чинопоклонно сказал:
– Для того у нас и есть такой замечательный премьер-министр, чтобы мы могли справиться со всеми возникающими проблемами. И мы, конечно, справимся под его руководством.
Секретное совещание
Премьер возвратился с так называемого семинара не в духе. Позвонил помощнику:
– Зайди с тем, что я просил.
Помощник принёс папку и услышал с порога:
– Эти учёные совсем распустились. Не чувствуют никакой субординации. Вообще надо им урезать финансирование. Подготовь проект о снятии части денег для увеличения расходов по первомайским мальчикам. Они же за них ратуют, пусть на себе и почувствуют.
– Они же в связи с этой проблемой как раз просят увеличить финансирование науки.
– А мы сократим. Пусть лучше думают.
Премьер раскрыл досье и стал вчитываться в каждое слово. Это были секретные материалы об аспиранте Наукове Романе Николаевиче, мнения о нём сотрудников, сокурсников, друзей и знакомых, срочно собранные спецслужбами. Многие отзывы носили восторженный характер. Коллеги по работе и студенты считали Романа перспективным учёным. Однако премьера интересовало другое. Читая очередную страницу, премьер скривился в недоброй улыбке:
– Не очень-то наш молодой талант лоялен к правительству и нашей политике. Он не из коммунистов случайно?
– Да вроде бы нет.
– Вроде бы или точно? Что ты мне загадками отвечаешь? – Президент заскрипел зубами.
– Партийность не успели установить, но среди демонстрантов оппозиции его не видели.
Премьер нахмурился.
– Ты когда научишься всё выяснять досконально? Не видели в демонстрациях или он в них не был?
– Информации о том, что принимал участие, нет, значит, не был. Просмотрели все видеозаписи. Но причина этого, скорее всего, в его занятости. Он с головой уходит в свою науку и вечно куда-то спешит. Однако, судя по сообщениям информаторов, парень весьма политизирован.
– Это я уже успел прочитать. Родители, как я понимаю, тоже не сахар в этом отношении. Каковы последние сведения?
– В Севастополе произошли большие неприятности. Нашему уполномоченному пришлось даже вызвать бронетранспортёры для охлаждения пыла местных властей. По телевидению уже взвыли. Завтра разнесётся в печати.
– Скажи, чтоб попридержали коней, пусть не очень разрываются.
– Сдерживаю, как могу. Интернет почти неуправляем. Но нельзя, чтобы он всё время был впереди.
– Где Науков сейчас?
– Отправили морем в Новороссийск. Оттуда будем сажать на самолёт.
– Соображаешь, что говоришь? Либо ты здесь, а его нет, либо наоборот.
– Я понимаю.
– Потому и держу тебя при себе, что понимаешь. Что с твоим посыльным, которого так расхваливали?
– Всё было нормально. Он добрался до объекта, но, по его признанию, не хватило нескольких секунд.
– Что значит «по его признанию»? Кому он доложил? Вы с ума посходили, что ли?
– Пока не так страшно. Это оказался рецидивист в розыске. Ну, наш уполномоченный его арестовал для экстрадиции в Россию и попутно выяснил, что и почему у того не получилось. Только он знает подробности.
– Чем может кончиться, понимаешь? Висишь на волоске, а волосок очень тонок.
– Всё под контролем, шеф.
– Гарантируешь?
– Сто процентов.
– Надеюсь. Давай, действуй.
Любовь правит миром, злоба – войной
Обстановка на улице Правды напоминала военную. Прибывшие бронетранспортёры усиливали это впечатление. Матросы соскочили с машин и присоединились к тем, что уже оттесняли в сторону от автобуса журналистов и солдат батальона «Беркут». Перевес был явно на стороне матросов. Машина главы администрации Севастополя отъехала в сторону. Всю улицу запрудила толпа жителей, которая не могла сразу разобраться в сути происходящего, но поняла одно, что российские матросы вступили в конфликт с украинскими силами и украинской властью. Неизвестно откуда появился плакат «Не сдавайся, Севастополь! Ты же город-герой!». Видимо, плакат был участником других митингов и его принесли на всякий случай сюда.
Глава администрации и его охрана находились в плотном кольце беркутовцев, дабы оградить их от начинавшей негодовать толпы.
Когда эффективное оцепление было обеспечено и все любопытствующие оттеснены на достаточно далёкое расстояние, генерал Авдругов вместе с подполковником Захватовым, капитаном второго ранга Директором, старшим лейтенантом Грамотеевым, аспирантом Науковым и его невестой Молодцовой – именно так официально выглядела основная группа российской стороны – направилась к микроавтобусу для принятия решения.
Машина бахчисарайской милиции вместе с Мак Алистером, не дожидаясь развития конфликтной ситуации, уехала в Симферополь в республиканское управление милиции, заехав по пути в гостиницу, где забрали рюкзак американца. В рюкзаке обнаружились парики, усы и другие принадлежности для изменения образа. В ноутбуке находились другие подтверждения разведывательной деятельности, так называемого, журналиста.
Майор Быстров сидел в генеральском Мерседесе и, не теряя времени, допрашивал Михальского. Тот, вконец растерявшись, не успел сказать журналистам ни одного слова, и, узнав, что разговаривает с майором ФСБ России, оказавшись один на один с Быстровым, который умел разговаривать по-дружески, стал рассказывать о полученном в Москве задании. Как и в разговоре с Мак Алистером, Михальский не стал говорить о задании убить Наукова, сказав, что должен был завербовать молодого учёного для работы в нефтяной компании. Рассказал и о неожиданной встрече с американским журналистом. Тот, по словам Михальского, пытался уговорить Наукова уехать в Америку.
Для Быстрова картина начинала проясняться. Слова относительно вербовки Наукова в нефтяную компанию на майора впечатление не произвели. Он не был простаком и в такую чушь не поверил. Для подобного мероприятия посылают более колоритные фигуры фирмы, чем обыкновенных рецидивистов. Кроме того, во время ареста Михальского, опытный в таких делах Захватов, быстро обыскал задержанного и изъял из его кармана коробку сигарет, забрал два паспорта, один на имя Михальского и другой на Адамовича. Всё это он тут
