…Взмах тёмного плаща, словно крыла хищной птицы, — и сверкающий льдистый клинок врезается в чёрное железо паровозного котла.
Вспышка — полоса багряного огня тянется через чёрное — снопами летят искры — льдистое лезвие режет сталь — и зачарованная дрезина словно сама насаживает себя на клинок, неведомым образом не вывернувшийся из ладони лорда!
На миг дрезина, лорд, призрак в кабине — слились. Голубая вспышка стремительно нырнувшего клинка утонула в багровом, и сам граф так и остался стоять на узком парапете, а дрезина пронеслась дальше, по-прежнему круша всё на своём пути.
Что такое? Что случилось? Или — ничего?..
Но почему исчезло голубоватое сияние вокруг лезвия, сменившись на огненно-алое, медленно затухающее?
И почему граф вдруг с явным трудом вытянул руку, разжимая пальцы, и его оружие, охваченное огнём, полетело вниз, разваливаясь на куски, исчезая во тьме тонким пеплом?..
Почему замерла огнистая тень на зачарованной дрезине?
И почему сама дрезина заметно теряет скорость?!
Нет, она успела разбросать ещё немало департаментских стрелков вместе с их бронёй. Но ко второму провалу добралась уже чуть ли не черепашьим шагом.
Колёса её зависли над пустотой — провисли — замерли…
Замерло и сердце Молли.
Но, натужно пыхтя, дрезина всё-таки переползла на другую сторону. Не перелетела, как совсем недавно, но переползла. Огнистая тень застыла, и Молли готова была поклясться, что больше всего она походила на смертельно раненного или даже убитого машиниста, так и не выпустившего рычагов, рухнувшего на них грудью.
Правда, ей почудилось, что перед тем, как исчезнуть в тёмном тоннеле, откуда дрезина появилась совсем недавно, призрачная фигура шевельнулась и бестелесная его рука слабо махнула Молли: мол, жив.
Страшно кричали раненые; там, куда свалились две самых первых жертвы и куда устремилось живое железо, что-то жутко скрипело, хрустело и визжало — словно там трудилось разом несколько циркулярных пил.
— Что же ты сотворила, Моллинэр… — пробормотала она. По коже продрал мороз. Силы, что она вызвала к жизни, откликнулись, но…
Всё, департаментские получили достаточно. Пора уходить. Им теперь не до неё.
— Мисс… Моллинэр, — раздалось сверху хриплое.
Лорд Спенсер склонился над краем галереи. Говорил он с явным трудом, и хвалёная его осанка куда-то исчезла — весь скособочился, скривился и держался на ногах с явным трудом.
Визг пил вдруг прервался, сменившись диким человеческим воплем, от которого кровь поистине стыла в жилах.
— Д-довольны, мисс Мол… лин… нэр? — выдохнул граф.
Молли сглотнула.
— Эй, вы! Оставьте их! Ко мне! Ко мне, быстро! К… к ноге! — выкрикнула она с отчаянием, словно отдавая команды собаке.
Локоть-ладонь, и с пальцев срывается… что-то и в самом деле навроде команды «ко мне!».
— Надо же… мисс… Моллинэр… — Лорд Спенсер явно приходил в себя. — У вас… получается… командовать… господа пэры… будут очень рады… узнать об этом…
Дальнейшего Молли слушать не стала. Механизмы, оживлённые невесть какой магией, быть может, наследием как раз того магика, сделавшегося огненной тенью, потянулись к ней, привлечённые истечением силы, словно пчёлы нектаром. Пришлось брать руки в ноги и бежать, причём довольно-таки быстро.
Опасней всего было карабкаться вверх по перекрученным рельсам обратно на галерею. Разбросанные, размётанные зачарованной дрезиной департаментские начинали приходить в себя, а Молли совершенно не ощущала в себе сил для боя. Эх, эх, как же это у госпожи Старшей-то получалось, что сила никогда не кончается и не иссякает?
Но всё обошлось. В неё выстрелили всего один раз — зато живое железо переключилось на неё, устремившись в погоню. Но как уходить от них, Молли уже знала…
Лорд Спенсер проводил её долгим «мис-с-с Моллин-нэ-эр-р…», от которого мурашки побежали по спине.
Однако она бежала, и её не преследовали. Спасительная темнота сомкнулась у Молли за плечами, мрак поглотил крики и запоздалые выстрелы. Теперь, когда департаментские связаны живым железом, она должна успеть вернуться к своим и вместе с оборотнями вывести родителей и братика в безопасное место.
Об остальном она сейчас просто думать не могла.
Ни о том, как же именно создалось пресловутое «живое железо», ни о том, как в точности родился огненный призрак-машинист зачарованной дрезины, ни о том, что нужно будет делать, когда все они покинут Норд-Йорк.
Она бежала к маме и папе, хотя перед глазами всё ещё застыла, впечатавшись, жуткая картина паровика, врезающегося в департаментских.
Ни о чём другом думать сейчас бы не получилось.
Сознание отрезало всё остальное. Нужно сражаться, жить и выжить.
А для этого надо убивать, как солдату на войне.
Но я же не солдат, шептала она. Я девочка. Я никого не хочу убивать! Пусть только они не убивают тоже!
Оказалось, что ноги её помнят дорогу к убежищу Билли Мюррея куда лучше, чем голова. Тоннель сменялся тоннелем, поворот проскакивал за поворотом, завал за завалом, и она не ошиблась ни разу. И по-прежнему видела всё вокруг себя в сероватом призрачном свете, пребывая на самом краю, где одно неосторожное «локоть-ладонь» — и Моллинэр Блэкуотер сорвётся вниз, в пропасть, из которой не выберешься.
Впереди в коридоре мелькнула крошечная четвероногая тень. Крыса?
— Сама ты крыса! — Ярина перекинулась с таким мастерством, что превращение почти не было заметно.
— Т-ты откуда?.. — выдохнула Молли, запыхавшись.
— От верблюда, — отрезала девчонка. — Давай скорее, меня волки́ с медведя́ми за тобой послали. Чуют — близко к нам подбираются. Одних ты увела, да следом другие валят. Наши, что смогли, в дорогу собрали. Уходить надо.
Молли прикусила губу. Да, всё как она и думала. Но хорошо уж и то, что Департамент так и не решился напасть. Может, им и удастся выбраться… а на дворе уже весна, и Медведь с Волкой проведут их за перевалы тайными тропами… Правда, так и непонятно, что делать с Кейти. Что-то она, кстати, со своей «сонной болезнью» больной никак не выглядит, бегает куда как шустро.
— Стой! Да стой же, говорят тебе! — Ярина аж вцепилась Молли в рукав. — Оглохла, что ли?
— Чего тебе?
— Перекрыли. Тоннель перекрыли, — шёпотом отозвалась та. — Только что.
— Неужели зря всё?.. — выдохнула Молли с отчаянием.
— Ничего не зря! Так бы они нас уже повязали! — ощетинилась Ярина. — Укрепиться не успели ещё, люки взломали, налегке идут, думают, ты сейчас внизу! Давай, Моллинэр, покажи им!
Если бы, устало подумала Молли. Я и так на самом краю…
— П-погоди. А Волка, а Медведь?
— Рычат, — буркнула девчонка. — А что ещё делать? Против митральезы им не устоять. Одной-то пулей их не завалить, а вот сотней…
— Сейчас, — опустила Молли голову. — Сейчас, Ярина. Дай… с силами собраться.
Так, только если удастся, то…
— Обещай мне кое-что.
— Чего? — насторожилась Ярина.
— Ты выведешь моих маму, папу и братика. И доведёшь до госпожи Средней. Если… если что-то со мной случится.
— Ты это о чём? — сдвинула брови та. — Что это с тобой случаться должно?
— Дивея, — шепнула Молли. — Старая Дивея, которая «Геркулес» взорвала.
— Ого! — сжалась Ярина. — Ты так не шути, Блэкуотер. Ты…
— Чего уж тут шутить, — вздохнула Молли. — На краю стою. Потратила слишком многое. Да ты сама знаешь…
— Не, — помотала головой Ярина. — Не знаю. Я огнём не кидаюсь. А когда перекидываешься, там другое совсем…
— Потом расскажешь. Где они там, департаментские эти, можешь сказать?
Вместо ответа из серых сумерек впереди донеслись яростные крики, хлопки выстрелов и гневный, перекрывающий всё рёв.
Рёв взбешённого медведя.
— Успели-таки, — скрипнула зубами спутница Молли. И миг спустя перекинулась.
Это было что-то вроде зубастой панцирной змеи на сильных кривых лапах. Величиной с крупного бассета, но челюсти сродни крокодильим.
И вновь рёв, крики, но выстрелов уже нет.
Молли бросилась следом за исчезнувшей в сером сумраке Яриной.
Да, это последний тоннель. Что такое? Свет? Пробитый потолок? Груды кирпича?.. Тоннель перегораживала баррикада, за ней — двое егерей, обычных егерей с винтовками, а не департаментские в броне.
Кто кого выманивал, мелькнуло у Молли в голове — я их или они меня?!
Ярина уже скрылась во мгле. Егеря за баррикадой установили пару мощных ацетиленовых фонарей, заливавших всё пространство тоннеля режущим глаза светом, однако он не проникал глубоко, а воздух казался наполненным не то мельчайшей пылью, не то туманом, жадно вбиравшим в себя, поглощавшим и рассеивавшим слепящие лучи.
Сама же Молли застыла — из-за баррикады, из отдаления, доносился яростный рёв Медведя, они с Волкой уже дрались, дрались не на жизнь, а на смерть, даже не за себя, а за её, Молли, родителей, за её братца… даже за эту несчастную Кейти Миддлтон, так некстати им подвернувшуюся!
