— Пошли, пап?
Сын трогает меня за плечо. Киваю. На меня навалилась вся усталость, копившаяся эти дни, и шагаю я тяжело. С корабля продолжают выходить наши. Солдаты Рарога осеняют себя знаком Всевышнего, кое-кто шевелит губами в молитве. Всё это мне хорошо видно в пронзительно слепящем свете прожекторов корабля, заливающем всё вокруг. Кто-то спускается с 'Зубра' по аппарели. Знакомый силуэт… Костя?!
Он вскидывает руку к виску в извечном приветствии. Отвечаю тем же, выдернув засунутую в горячке боя под погон свою, и нахлобучив её на голову. Не выдержав, мужчина обнимает меня, хлопает по плечу, затем смотрит на стоящего за моей спиной Петра. Тот нервничает. Причём, как заметно мне, очень сильно. Поворачиваюсь к нему:
— Петя, я тебе обещал корабль и помощь?
Он кивает, не в силах отвести взгляд от Кости.
— Вот корабль.
Показываю рукой на чудо кораблестроения.
— А помощь ты сам видел…
Как раз вовремя из темноты появляются наши бойцы, волокущие кого-то упирающегося за воротник.
— Товарищи офицеры, языка взяли. Их командир. Остальные — двести.
— Ведите его на корабль, заприте где-нибудь в кладовке. Потом побеседуем.
Снова поворачивается ко мне:
— Ну, рассказывай. Что, чего, как?
— Устал я, Костя. Кофейку бы для начала.
— Сейчас будет!
Гаркает во всю глотку:
— Дневальный! Кофе нам! С товарищем подполковником!
Спустя пять минут, что по моим меркам, слишком долго, нам выносят складной столик, четыре стула, ещё один боец приносит кофе. Затем, козырнув, уходит. Усаживаемся, я спохватываюсь:
— Давай к нам, Петя.
Выдвигаю стул, затем представляю парня Косте:
— Командир обоза и всех этих людей, Пётр Рарог. Да ты его знаешь — наш первый 'язык' здесь.
Мой товарищ восклицает:
— То-то я гляжу, кого-то он мне напоминает!
Они внимательно смотрят друг на друга, делая свои собственные выводы. Затем я снова говорю:
— Три сотни человек, включая бойцов Петра. Лошади. Личное имущество. Влезем?
— Без проблем.
Теперь я говорю Рарогу на русийском:
— Давай, Петя. Командуй.
— Погоди чуток, не гони конец, Миша. Сначала мы танк загоним, а потом уже и всё остальное.
— Тоже верно.
Перевожу русу наш разговор. Он горячо вослицает:
— Это правильно. Пусть мои чуть пообвыкнут. А то…
Ёжится.
— …жутковато такая машина смотрится…
Услышав перевод, Костя коротко смеётся. Затем Пётр уходит, чтобы объявить новость своим. Спустя несколько минут из темноты слышны радостные ликующие крики. Я делаю большой глоток из чашки, затем спрашиваю:
— Что там у нас?
Инженер подбирается:
— Тебе — месяц отдыха. Потом, извини, опять сюда.
— Куда? Русии больше нет. Прощёлкали.
Он вдруг улыбается:
— Совет принял решение — очистить государство от интервентов, помочь императрице Аллии вернуть законный трон.
У меня с души словно сваливается камень:
— Наконец то! Чего только тянули?
— Зато теперь всенародная поддержка будет трону обеспечена.
— Через море крови?
Он хмурится.
— Мне это нравится ещё меньше, чем тебе. Но так сложились обстоятельства.
— Обстоятельства…
Бормочу я. Хочется просто покрыть всё матом, а Серёге набить морду. Но…
— Ладно. Утром грузимся и убираемся отсюда?
Костя кивает.
— Тогда я пойду спать.
— Я тебе каюту выделил.
Пару секунд колеблюсь, потом отрицательно качаю головой.
— Спасибо, но я к жене и дочери.
Удивлённый взгляд, даже завидующий. Только по-хорошему.
— Поздравляю!
Киваю в ответ, ухожу в городище, подсвечиваемый в спину прожектором…
…Вот и мой дом на Новой Руси, в нашей Метрополии. Толкаю хорошо смазанную сыном калитку — он остался с Хьямой на Паневропе, на нашей новой базе, захожу во двор. Видно, что парень присматривал за хозяйством хорошо — трава аккуратно пострижена, ровные дорожки, вымощенные камнем, чисто подметены. Вхожу в сад, медленно шагаю к высокому крыльцу — веранде. Стол, за которым я так любил сидеть вечерами с сигаретой и любимой чашкой кофе, заново покрыт лаком. Подхожу к нему, усаживаюсь на чуть покрытый пылью табурет. Сижу, молча рассматривая вершины домов, виднеющиеся из-за густой зелени. На улице спешат люди, порыкивают машины. Гружёные 'студебеккеры', наши 'Уралы', 'Зилы', 'Камазы'. Жизнь кипит. Не спеша, в противоположность остальным, шествую будущие мамы, гордо выставив животики. Перед ними расступаются, дают дорогу. А те светятся счастливыми улыбками… Поднимаюсь. Открываю входную дверь. Спохватываюсь — там, за калиткой, робко переминаются с ноги на ногу Аора и Юница.
— Чего стали? Заходите. Дочка, веди сюда родительницу.
Девочка робко улыбается, потому что испугана тем неизвестным, что творится вокруг, тянет едва передвигающую ноги баронессу за собой. Женщина по-прежнему в подаренном мной камуфляже. С момента окончания боя, когда я увидел их утром, потому что рухнул в машине на разложенные сиденья и сразу вырубился, она не произнесла ни слова. Общалась лишь в Хьямой и дочерью. А меня — демонстративно игнорировали. Даже на корабле, хотя мы делили одну каюту. Крохотную, но это было куда лучше, чем на общей палубе. Раз ничего не хочет сказать, я тоже имею гордость. И так же молчал всю дорогу, лишь болтая с дочерью, не отходящей от меня ни на шаг. Потом была База. Множество новеньких типовых домиков, куча техники. По преимуществу — ленд-лизовской, с нашего 'Либерти', но и наши верные 'Т-80', 'БМП' и 'БТР' тоже присутствовали. А самое главное — 'Зубр' встретили 'аэрокобры', которых достали из трюмов целых пять десятков, и вот поставили на крыло и обучили пилотов. Здесь это настоящая вундервафля. Не повезло океанцам… Громадные склады, тонны и тонны боеприпасов, огромные цистерны для топлива… Короче, мы готовились воевать всерьёз, решив раз и навсегда преподать урок всем желающим покуситься на Русию. Внушало… Люди, прибывшие с нами, испуганно крутили головами, подавленные масштабами увиденного, с ужасом косились на крутящие в небе фигуры высшего пилотажа истребители. Их решили оставить здесь. Такое желание высказал Пётр. Впрочем, ему всё-равно пришлось лететь со мной в Метрополию. 'Два — шесть' доставил меня и моих дам, кроме снохи, естественно, сюда. С нами улетели и девушки, освобождённые нами в пресловутом лагере кавалерийского генерала, запамятовал его имя. Да и слышал то раз краем уха. И опять между нами не было проронено ни слова. Словно малые дети играли в в молчанку… Рарога увезли к Аллии. На беседу. А нас привезли сюда. Домой. Мой доклад Совету будет завтра… Гостиная. Осматриваюсь. Всё так, как было два года назад, когда я уезжал отсюда в Русию. Чисто. Чувствуется, что перед отлётом ко мне Володя тщательно прошёлся по всему дому с пылесосом и тряпкой. Подхожу к оружейному шкафу, законодательной принадлежности каждого русского дома, сгружаю с себя оружие, укладываю внутрь, предварительно разрядив и спрятав боеприпасы в соседнее отделение. Покончив с этим, разворачиваюсь к Аоре, протягиваю руку, и впервые за трое суток произношу:
— Ваш пистолет, баронесса.
Она дёргается от неожиданности, потом неумело отцепляет кобуру с моим подарком, отдаёт мне. Наши пальцы случайно соприкасаются, и женщина отдёргивает руку, как ужаленная… Покончив с оружием и заперев сейф, вешаю пустую разгрузку на вешалку, стоящую рядом. 'Броник' сдан на склад. Его проверят и привезут завтра. Вроде всё. Устало сажусь на диван. Машу рукой:
— Ванна тут, Юница. Вода включается так же, как и у меня там… В прежнем доме…
Девочка кивает, а я вытягиваю ноги. Всё-таки месяц отдыха… Надеюсь, приду в себя…
— Папа, а где мы будем спать?
Хм… Интересный вопрос.
— Хочешь свою собственную комнату?
Девочка счастливо улыбается:
— Очень хочу!
— Значит, получишь.
Веду её в бывшую спальню сына. Та убрана, мебель сменена. Новенькая, ещё не использовавшаяся. На большой кровати — матрас и подушки в пластиковых пакетах, прикрытые сверху покрывалом. Белья, естественно, нет. Оно тут же, под одеялом. Тоже в пластике. Вскрываю, быстро застилаю койку. Точнее, пытаюсь. Меня довольно бесцеремонно отпихивают в сторону, и Аора ловко заканчивает процесс. Заглядывает в шкаф, стоящий тут же, находит футболку, явно Вовкину. Но — новую. Придирчиво смотрит на неё. Крутя в руках. Юница восхищённо открывает рот, увидев напечатанную картинку — Дарта Вейдера с мечом в руках.
— Как красиво!
Баронесса хмурится, но увы, больше ничего нет. На меня кидают сердитый взгляд. Отвечаю дочери:
— Я завтра, как освобожусь, отведу вас в магазин. Там всё и купим. А пока…
Беспомощно развожу руками. Впрочем, для самой Аоры я тоже вряд ли что найду в доме… Выходим из комнаты, отведённой мной младшей дочери, идём к ванной. Вопреки опасению — внутри полный комплект: шампуни, мыло, крема и полотенца. Даже банные простыни. Имеется несколько новых банных халатов. Тут чувствуется рука Светланы. Сын, что ли, сообщил с базы? Вполне возможно. Ей от грудничка тяжело оторваться, но явно успела выкроить минутку. Или вообще с ним примчалась. Выхожу прочь:
