Ненадолго очнувшись, она обнаружила себя сидящей на камнях у подножия гигантской золотой маски. «Уста Истины» корчили рожи, точно были лицом живого существа. Огромные губы прямо над Женькиной головой то и дело меняли форму, гигантские ноздри раздувались, щеки подергивались.
– Что ты хочешь, новообращенная? – прогремела маска многократно усиленным голосом Эрколя.
– Хочу, чтобы мой друг Тимофей и все остальные люди, которые заразились от укуса крыс, выздоровели, – выкрикнула Женька в ответ.
– Хорошо. Твое желание будет выполнено, плата за него взята.
Женька хотела поблагодарить, но серый поток снова накрыл ее с головой. Поволок, закрутил, заставил забыть, где верх, где низ, перестать отличать свет от темноты, и постепенно погрузил в состояние странного полусна.
Она пришла в себя гораздо, гораздо позже. Вынырнула из темноты и первым делом увидела ощипанную тушку Сантехника.
– Добрррое утро! – сказал попугай, покачиваясь на спинке кушетки. – Нахалка!
Женька зажмурилась и снова открыла глаза. Ничего не изменилось – она действительно была дома в показавшейся вдруг ужасно родной библиотеке отца. Здесь пахло корешками книг и старым деревом. Сквозь плотные занавески цвета ягодной настойки пробивалось солнце. Прямоугольник брусничного света лежал на полу, у самой кушетки – значит, было около пяти вечера.
– И тебе доброе, – проскрипела Женька в ответ. Если судить по голосу, она превратилась в древнюю старуху. Во рту точно открылся мини-филиал пустыни Сахара. Пить хотелось зверски.
Под боком грозно зарычало. Это проснулся охранявший Женьку Бармалей. Вскочил разом на все четыре лапы и в один прыжок оказался на спинке кушетки. Щелк! Острые зубы вардака сомкнулись в паре миллиметров от голого отростка, бывшего когда-то основанием шикарного хвоста. Перепуганный попугай шлепнулся на пол и засеменил к выходу из комнаты.
– Терррроррр! Оставьте птичку в покое! – донеслось до Женьки затихающее кудахтанье.
– Ну наконец-то! Проснулась! – в комнате появился Морок со стаканом холодной воды в руках. Дал дочери напиться, потом сел рядом и крепко ее обнял.
В этот момент в библиотеку начали входить все те, кто был вместе с Женей во время посвящения у Исси. Конечно, кроме самих Исси во главе с зеленым толстяком. Вряд ли поданным Эрколя удалось бы доставить многотонную тушу в такую даль. И кроме синегрибов, привязанных мицелием к подземному миру.
– Как ощущение, подруга? – деловито поинтересовался Кудай.
Ощущения были странными. Краски стали чуть менее ярким, звуки – приглушенными. Чувство потери нарастало с каждой секундой – способности людей Края пропали. Женька поняла это, стоило просто попытаться перейти в режим ускорения. Ничего. Она больше не была полиморфом.
Ее взгляд переходил от одного лица к другому. Сочувствие, тревога, сожаление… Почему они ТАК на нее смотрят?
– Тим? – у Женьки защемило в груди от плохого предчувствия. – Где Тимка? Что с ним?
Все молчали.
Женька вырвалась из объятий Морока, вскочила с кушетки. Случилось худшее? Неужели тех нескольких минут, что она проболтала с отцом и Федей, не хватило для спасения Тима? Он умер? Нет! Нет! Это неправда!
– Да тут я, – раздался слегка охрипший голос друга. Из-за широкой спины Кудая вышел заспанный Тимофей. На его щеке отпечатался геометрический рисунок – точь-в-точь как на диванных подушках в соседней комнате. Всё это время Тимка дрых по соседству. – Живой я. И те, другие, которые заразились от крыс – тоже. Все поправились.
Вокруг друзей стало неожиданно свободно. Морок, Чухонь, Федор и остальные сделали шаг назад, словно давая Жене и Тимофею побыть наедине.
– Ты такое сделала для меня… Это же просто с ума сойти…
Его желто-зеленые глаза после сна казались совершенно прозрачными. Женька смотрела в них и с удивлением думала, что совсем не жалеет о потерянных способностях. Вот ни капельки! Может потом, когда-нибудь, она станет кусать локти и выть от тоски на луну, но точно не сейчас. Тимка спасен – это в сто раз важнее.
– Даже не знаю, что сказать… – смутился он.
– Предложи ей выйти за тебя замуж, – неожиданно раздался очень серьезный голос Федора.
Тимофей мгновенно покраснел. Женька почувствовала, как тоже заливается краской.
– Федька! – выкрикнули друзья хором и повернулись к целителю.
Сообразив, что дело пахнет жареным, тот пулей метнулся из комнаты.
– Стой, гад! – завопил Тим и припустил следом.
– Размечтался! – донесся уже из прихожей голос Федора.
Еле сдерживая смех, Женька бросилась за ними.
Небо казалось исполосованным гигантским ножом. Там, где его лезвие коснулось облачного покрова, остались неровные рубцы, сочившиеся уходящим солнцем. Оно окрашивало белоснежные вершины далеких гор в алый и золотистый цвета.
Темной рамой для истекавшего закатом неба служило окно – высокое сводчатое окно от пола до потолка сумрачной залы. На его фоне черной аппликацией замер силуэт женщины.
– Это произошло! Девчонка сама отказалась от своих способностей. Так же как и ее отец, – сказала она, еле сдерживая ликование.
Слова женщины отозвались невнятным шепотом десятка голосов.
– Отказалась… отказалась… сама… сама… как отец…глупая… – говоривших не было видно. Они прятались в тени пыльных гобеленов и громоздкой мебели.
– Полиморфов больше нет. Их карта бита.
– Бита… бита… нам больше никто не мешает… – снова зашуршало по углам.
– Не мешает? – оборвал болтовню старческий голос. В нем было столько сарказма, что с лихвой хватило бы на целый полк сварливых начальниц и дотошных учителей. – Не мешает! Подобным образом может думать только такая недалекая клуша, как ты, Эдда!
Силуэт, принадлежавший главе римских кошек, разом сгорбился, поник и начал незаметно смещаться к краю освещенного пространства, точно итальянка пыталась укрыться в тени.
– Клуша… клуша… как ты… – немедленно обрушился на кошку шквал издевательского шепота.
– Я не… – начала было Эдда, но невидимый собеседник, который мог быть как древней старухой, так и не менее древним стариком, перебил ее.
– Ты думаешь, перестав быть полиморфом, девчонка лишилась силы? Нет! Она обрела ее. Только теперь дочь Морока стала по-настоящему опасна. Слышишь меня? Только теперь!
Конец второй книги
